«Мне бы девочку-шатеночку». Как в годы войны сироты находили новые семьи

Валентина Патранова

В декабре 1942 года в поселковый совет Ханты-Мансийска поступил запрос от батальонного комиссара Анисимова. Он писал: «На мое имя поступило заявление от красноармейца Петухова Тимофея Ивановича, что его дети, оставшиеся в Кожто-Можайске, сын 7 лет, дочь 5 лет и сын 11 лет (также остались вещи), не дают о себе знать. Прошу выяснить их местонахождение и сообщить красноармейцу Петухову по адресу: Ленинград. Часть 461».

Хотя батальонный комиссар и перепутал название населенного пункта – вместо Ханты-Мансийска написал «Кожто-Можайск», письмо доставили по адресу, и вскоре последовал ответ: «Батальонному комиссару Анисимову. Копия Петухову, красноармейцу. Исполком Ханты-Мансийского поссовета сообщает, что дети Петухова Надя и Толя, 5 и 7 лет, определены в детский дом Березовского района, деревня Шайтанка. Живут хорошо, здоровы. Старший сын Костя живет в поселке Ханты-Мансийск, усыновила Константина, 11 лет, гражданка З. Костя хорошо учится в школе, одет, обут. Вещи переданы по акту вместе с Костей гражданке З., часть ненужных вещей продана, на что имеются документы, деньги сданы в сберкассу на сберкнижку Косте. Секретарь исполкома Орлова».

В годы войны оставшихся без родителей детей было немало, это подтверждают документы Госархива Югры. Вот, например, письмо от 11 июня 1942 года, адресованное в сектор детских домов Омской области, в котором поссовет Ханты-Мансийска просит выделить путевки для отправки семерых детей в возрасте от 2 до 12 лет в Шайтанский (Березовский район) детский дом. У каждого – нелегкая судьба: мать умерла, отец мобилизован на фронт, мать и отец осуждены на 10 лет, мать и отец умерли, мать в тюрьме, отец в армии.

Но не всех детей отправляли в детдом. В поселковый совет поступали письма, притом не только из Ханты-Мансийска, но и других поселков округа. Вот некоторые из них… «Прошу дать на воспитание девочку 8–10 лет из числа детей эвакуированных из прифронтовой полосы. Думаю, что, пока я в состоянии работать, буду проявлять заботу об этой девочке как своей. Постараюсь воспитать из нее достойную дочь своей Родины». «Прошу предусмотреть меня при завозе детей, которые лишились родителей. Я желаю принять на воспитание девочку лет 5, семья у меня 4 человека, в том числе ребенок 5 лет». «Прошу дать на воспитание ребенка. Желательно в возрасте от 3 до 5 лет, девочку-шатеночку. Хочу ей заменить родную мать. Прошу в просьбе не отказать». «Прошу отдать на воспитание ребенка из числа эвакуированных. Хочу иметь сына 4 лет, черноволосого и черноглазого. Мой оклад 750 рублей. Кроме меня и мужа, который в рядах РККА, никого нет. Ребенка поручаю подобрать и привезти моего зама по кадрам». «Прошу дать на воспитание девочку. Возраст от 2 до 3 лет, желательно беленькую, то есть блондиночку, которую обязуюсь воспитывать как родного ребенка. Своих детей не имею, постараюсь заменить родную мать».

Если все вышеперечисленные письма написаны от руки, то это отпечатано на машинке, у него, как и у других, есть адрес, фамилия отправителя, но мы не называем ее, памятуя о тайне усыновления, хотя прошло уже 75 лет. «Следуя примеру передовых женщин нашей Родины, патриоток страны социализма, прошу дать на воспитание одного ребенка до окончания войны. Ребенок найдет у меня уют и материнскую заботу, я его буду воспитывать так же, как мою маленькую дочку, которой сейчас два года. Пусть знают фашистские изверги, что советский народ сплочен как одна семья, что нас не запугать».

Вряд ли можно что-то еще добавить к этим словам…