Детство на «краю земли». Азбука любви

Валерий Танчук

Сентябрь на исходе, но воздух наполнен теплотой. Еще далеко до ледостава; Иртыш сверкает и переливается миллионами солнечных огней, с ближайших огородов тянет подсыхающей картофельной ботвой, а в кедровниках застыла такая тишина, что, кажется, стоишь на пороге величественного божественного храма с невидимыми стенами и куполами.

Женя во время урока стал часто засматриваться на золотистые завитки волос у виска Галки Максимовой и тяжелую косу за ее плечами. Раньше Галкины глаза обдавали его нежно-голубым сиянием, а теперь она лишь украдкой посматривала на него сквозь густые прищуренные ресницы и казалась более сдержанной. После уроков она отправлялась домой со своей сестричкой Анюткой и словно боялась оглянуться, чувствуя его взгляд. Но однажды повернулась к нему, помахала рукой и улыбнулась так, что эту улыбку Женя запомнил на всю жизнь…

Учитель физкультуры Николай Александрович Сивков и не думал, что бревно, установленное на двух опорах в метре от земли, может завоевать такую популярность. Летом в углу школьного двора вместе с завхозом он соорудил бум для упражнений в равновесии. Теперь каждую перемену из классов на школьный двор высыпала «мелюзга» в сопровождении старшеклассников – и в се спешили к буму, чтобы поглядеть на своих «героев». Старшеклассники, соблюдая достоинство, не принимали участия в битвах и выступали только в роли судей и адвокатов. Всех побеждал семиклассник Сережа Баталов. Он в несколько минут расправлялся с каждым, кто пытался его свалить. Женя и Ильюша всегда стояли у самого бревна и больше всех поддерживали Баталова.

На одной из перемен у Баталова получилось все так лихо, что никто больше не решался состязаться с ним.

Сергей гордо прохаживался по буму и выкрикивал:

— Кто еще! Кто еще хочет потягаться со мной!

Охотников не было. «Мелюзга» молчала и переглядывалась. Баталов осмотрелся, увидел Женю с восторженным лицом и поманил его к себе:

— Чево уставился? Полезай, скорее, на бум, а то перемена кончится!

Женя растерянно посмотрел на Ильюшу;  с таким серьезным противником ему еще не приходилось встречаться, хотя до этого он ни разу никому не проигрывал.  Гостев мудро и предупредительно сдвинул брови. «Он же смахнет меня, как муху», — подумал Женя, и хотел было отказаться. Но тут со всех сторон закричали:

— Не трусь! Не трусь, пятиклашка!

Отступать было поздно. Поднявшись на бум, Женя увидел перед собой школьный двор, почти весь заполненный болельщиками. В толпе девочек стояла Галка Максимова. Она смотрела на него с каким-то тревожным прищуром.

Теперь маленькие злые глаза Баталова были в нескольких сантиметрах от Жени. Первый удар пришелся Лебеденко в плечо. Он согнулся, как тростиночка, но устоял. Ответил резким выпадом. Широкоплечий, плотный Баталов прирос к бревну, как чугунная тумба и молниеносно резанул Женю в грудь, но не достал. Лебеденко легко и изящно, как опытный танцор, чуть отступил и слегка коснулся колена противника. Баталов хрюкнул и свалился вниз.

— До трех раз! До трех раз! – заревели со всех сторон.

Женя посмотрел на Галку Максимову. Ее васильковые глаза сияли. Ильюша держал над головой кулаки. А Баталов уже стоял перед ним напряженный , как пружина. Он был опытный боец и ждал, когда Женя начнет атаку. Удар! Еще удар! Сергей не шелохнулся, резко присел и двумя руками попытался схлопнуть колени Лебеденко. В этот момент Женя отпрыгнул, Баталов упал на песок.

— До трех раз! До трех раз! – снова закричали отовсюду. Судьи-старшеклассники смотрели на Женю с одобрением.

Пока разъяренный Баталов взлетал на бум в третий раз, Женя расслабился, вспоминая, как он одним ударом топора разрубал толстые корни и стал пританцовывать перед Сергеем, то приближаясь, то отступая от него. Потерявший самообладание Баталов поторопился и промахнулся два раза. Женя уловил момент, подпрыгнул, ударил чемпиона наотмашь левой рукой – и отступил. Сергей схватился за воздух, пытаясь удерживаться, но повалился на спину, упал, как мешок с овсом и, видимо, больно ударился об землю; лицо его побелело.

— Ну, ты даешь! Ну, ты даешь! – с восхищением повторял Ильюшка, когда они поднимались на второй этаж в свой класс.

Свалить такого быка как Баталов! У тебя бешеная устойчивость на буме.

Когда уселись за парту, Женя вопросительно посмотрел на Галку, ожидая похвалы с ее стороны, но она глянула на него с сочувствием и сказала: «Чего доброго, они еще и поколотят тебя за этот бум».

На другой день Жене было поручение от родителей: купить в киоске Самаровского рыбзавода несколько килограммов язевых голов. После уроков Ильюшка со своим братом пошел домой, а Женя занял очередь у киоска. Приветливая продавщица с такими же звездными глазами, как у Галки Максимовой, игриво посмотрела на него и спросила:

— Сколько тебе килограмм, мальчик?

— Отвешивайте шесть, — нащупал Женя деньги в кармане.

— А не тяжело будет донести? Ты ведь на Ханты-Мансийской живешь?

Потом, убедившись, что никого нет поблизости, заговорщицки улыбнулась:

— Ну, что, женишок, когда свадьбу-то играть будем? Галка о тебе уже мне все уши прожужжала. Сижу, мол, за партой с интересным мальчиком, который всех на буме побеждает.

Женя понял, что это мама Галки Максимовой и покраснел до самой макушки.

— Ничего, ничего, — заметив его смущение, продолжала продавщица. Дружите. Галка у нас толковая девчонка. Меня зовут Людмила Николаевна.

Всю дорогу на пути к дому, поднимаясь в гору через Самаровский лог, Женя не мог успокоиться от охватившего его смущения; и как это взрослые обо всем знают?

— Я, наверное, влюбился, — посвятил Ильюшу в свою тайну Женя по пути в школу.

— И не трудно догадаться в кого, — резонно заметил Гостев.

Он потрогал двумя пальцами кончик носа у Жени и сказал с уверенностью: «Пока сильных признаков влюбления не чувствуется. Мой брат Николай говорит: если влюбился, то нос становится твердым, как полено. А у тебя он совсем мягкий. Правда, чуть-чуть что-то есть, но это пройдет.

Вернувшись в класс после последней перемены, Галка Максимова с грустным лицом сообщила Жене: «Баталов и Косыня после уроков собираются тебя побить; я слышала, как они договаривались». Лебеденко не чувствовал за собой никакой вины, но на всякий случай сказал об этом Ильюшке.

— Может, они нас не дождутся. Еще же занятия в кружке по математике, — предположил Ильюшка.

Гена Кочанов, по прозвищу «Косыня», учился в седьмом классе. Это был «очень вспыльчивый и мстительный подросток. Левый глаз его смотрел куда-то в сторону, а правый – постоянно налит злобой. Он чем-то напоминал пирата южных морей. Говорили, что отчим его частенько поколачивал и поэтому всю свою злобу он вымещал на сверстниках.

Занятия математического кружка закончились только к вечеру. Женя и Ильюшка совсем забыли про Косыню, но когда стали ходить к Самаровской дороге, то из-за угла кирпичного дома появились Баталов и Косыня.

— Не паникуй! – хладнокровно предупредил Ильюша. – Стань за моей спиной, а я отпущу им пару лобешников. Но Женя сжал в руке свой домотканый портфельчик и стал рядом с Ильюшкой.

— Врежем герою по харе! – с победным криком подскочил к ним Косыня, но не успел еще замахнуться, как Ильюша одним ударом кулака свалил его на землю.

Толстый Баталов бросился наутек. Косыня визжал и корчился у их ног. Женя хлопнул его своим портфелем по спине и тот пополз на четвереньках в сторону. «Хватит ему на первый раз», — примирительно заключил Ильюшка. – Давай вернемся в школу и пойдем домой самой короткой дорогой, через кладбище; мало ли кого еще Баталов захочет позвать на помощь.

Они поднялись на горку, за школой, где начинался молодой кедровый лесок, и вскоре спустились в распадок. С левой стороны начиналось кладбище. Сумерки уже сгустились; кресты и каменные надгробья едва угадывались в полумраке. Высокие кедры скорбно склонились над могилами в вечной печали. За ними висела темная пелена. Казалось, кто-то неведомый распростер там свои зловещие крылья. Оттуда тянуло ледяным холодом потустороннего мира…

Ильюшка шел впереди, а Женя все больше ощущал, что кто-то крадется за ним в этой мертвой тишине. Ильюшке тоже, видимо, стало страшно; он то и дело оглядывался и приговаривал, обращаясь к Жене: «Ты не опасайся! Не опасайся! У меня с собой фонарик! Дрожащими руками он достал из кармана фонарик, но тот не загорелся.

— Ты только не оглядывайся, — успокаивал больше себя, а не Женю Ильюша.

Они пошли еще быстрее. У этой темной логовины, казалось, не будет конца. Впереди треснула ветка, и перед ними возникла черная человеческая фигура на фоне тусклого сереющего неба. Дети затряслись от страха.

— И чего это в такую поздноту вас носит через кладбище? – вполголоса про молвила фигура.

У Жени похолодели руки и ноги, а Ильюша с радостью воскликнул: «А, это вы, дядя Степан?» Оказалось, что Ильюшкин сосед, работавший ночным сторожем на Опорном пункте, как раз делал вечерний обход и встретил ребят там, где забор хозяйства вплотную примыкал к кладбищу. Страхи развеялись в мгновение. Дядя Степан пожелал им доброго пути, и они направились вдоль забора к Нагорновскому поселку.

— Эх, как бы подкрепиться! – предложил Ильюшка, когда дядя Степан исчез в темноте.

Они пролезли под низким пряслом, нарвали два пучка моркови, вытерли ее об траву, легли тут же у забора и стали с хрустом поедать холодные корнеплоды. Морковь была сладкая и трещала на зубах. «Какая сладкая морковка!» — с восхищением произнес Женя через набитый рот. – Чужое всегда сладкое! – мудро ответил Ильюшка словами своего старшего брата Николая, уплетая ворованное с таким аппетитом, что аж щелкало за ушами. Ильюшка выдал фразу, но Женя воспринял ее настолько серьезно, что чуть не подавился…

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Яндекс.Метрика