Фото Вячеслава Гончаренко
Когда-то весь Советский Союз с душевным трепетом и здоровым обывательским любопытством следил за перипетиями жизни таежных обитателей Лыковых. Сердце холодело от волнения: как они там без телевизора? Без холодильника? Без аспирина, колбасы, соседских сплетен?
Сегодня тысячи таких же лыковых обитают рядом с нами. Вернее, живут в некоем параллельном мире. Мы знаем об их существовании, иногда видим согбенные фигуры в невообразимом тряпье, роющиеся в мусорных баках. Видим – и старательно отворачиваемся, стараясь не замечать их потухший взгляд с застывшим в нем немым упреком. Чего он ждет, этот человек: подачки с барского стола, восхождения новой Вифлеемской звезды или просто какого-нибудь конца? О чем думает бомж – человек без определенного места жительства?
Почти напротив «hotel «Сокол», в двухстах метрах от строящегося суперсовременного аэропорта, в лесочек уходит утоптанная тропинка. Чуть дальше, за деревьями, виднеется и какое-то сооружение, назвать которое жилищем мог бы только человек, обладающий буйной фантазией.
При ближайшем рассмотрении ЭТО оказалось чем-то средним между парником и собачьей конурой. На обугленных столбиках были натянуты обрывки пленки, бумага, тряпки, над импровизированной палаткой торчит железная труба. Вокруг расчищена от снега площадка, в несколько стопок сложены картонные коробки, валяются пустые пластиковые бутылки, висит драная ветошь, несомненно, бывшая когда-то полотенцем.
Наконец, из своего логова показался и сам хозяин – неопределенного возраста прокопченный мужчина. Под исшорканной до основания шубой просматривались пиджаки, свитера, рубашки такого же возраста и качества, на ногах – не раз заштопанные валенки.
Поначалу человек держался настороженно. Изредка бросая косые взгляды из-под треуха, представился: Валерий Петрович Левдин. Родился в 1937 году в селе Троица Ханты-Мансийского района. Отец погиб на фронте, мать с детьми переехала в окружной центр. Поначалу его судьба ничем не отличалась от миллионов других: школа, армия, работа на рыбокомбинате и «в геологах у Сутормина».
В 1963 году Валерий Петрович первый раз сел. За что именно и сколько вообще у него судимостей – не говорит, упорно переводя разговор на другое:
— Сколько? Да хватает. Здесь первый раз пятерик дали, да там крутанулся – вот и пошло. Я государство никогда не понимал, законы больно сложные. Не дают спокойно жить, только начнешь было — снова забирают.
Судя по некоторым данным, судимостей у этого гражданина не менее трех, да все тяжкие…
Последний раз мой собеседник освободился в 1992 году, вернулся в Ханты-Мансийск. Мать давно умерла, дома нет. На работу с таким «послужным списком», без прописки (с 1982 года!), да и без особого желания, не устроиться. Жил, где придется – в теплотрассах, кочегарках, потом наиболее спокойным местом показался этот лесочек возле аэропорта. Здесь Левдин соорудил себе жилье, сначала какой-то «чум», потом землянку.
— Эту-то я на лето делал, от дождя прятаться. А в той и от ветра можно было укрыться. Только однажды милиция пришла, меня забрала – и в «воронок». Когда вернулся, землянка уже догорела…
Милиционеры, кстати, знают о его существовании. Поначалу его неоднократно проверяли, но потом махнули рукой – живет человек, никого не трогает, в противоправных действиях не замечен… С тех пор и существует наш земляк в четвертом измерении. Летом еще ничего, жить можно. Сдает бутылки, собирает грибы, продает орехи. Тяжело приходится с наступлением холодов. А нынешняя зима выдалась особенно суровой.
— Где-то до минус двадцати я еще терплю, а если больше, то ухожу куда-нибудь греться. Куда? Ну, вон, в аэропортовский туалет.
Собранные на свалке коробки идут в печь. Тепла от них хватает, чтобы вскипятить воды для чая. Ест он, как утверждает, каждый день, но что именно – не говорит. Признался лишь, что активно обследует содержимое мусорных баков…
Никаких шагов для изменения своей судьбы Левдин не предпринимал. Не трогают сегодня, и ладно.
— Хотел я как-то зайти туда, где власть живет, так мне говорят – пропуск нужен. А я ведь пробиваться не способен. Пенсии нет, трудовая сгорела в землянке.
Удивительно, что на фоне собственной нищеты, абсолютной, какой-то космической ненужности, Валерий Петрович еще строит планы на будущее. Хоты бы на словах:
— Летом уйду отсюда, здесь больше невозможно оставаться. Мне бы друга найти, да и жить вместе – вот это дело. А так… Не получилось у меня, ни семьи не завел, ни дома. Порой сам удивляюсь – для чего живу на свете?
Низкий рев авиационных турбин особенно неприятно режет слух здесь, рядом с шалашом каменного века. Вспомнилась картинка из учебника истории: так вот же он, доисторический человек, ведущий полуголодную жизнь собирателя! Только его охотничьей территорией является не саванна, а мусорный бак…
Левдин соскучился по человеческому общению, и все говорит, говорит, говорит, обо всем — о погоде, детстве, чеченской войне. Газеты он иногда читает – летом, когда светло и не мерзнут руки.
— Надо, пожалуй, к врачам сходить. У меня, знаете, сна нет. Ну, в мороз и нельзя спать – замерзнешь, так я и сейчас не сплю. И снов никогда не вижу.
За полтора часа разговора на морозе у меня окоченели ноги, продрогла спина, поневоле приходилось притоптывать и сдерживать зубовную дрожь. А Левдин стоял на одном месте, подставив пронизывающему ветру худую жилистую шею. Бог пока его милует, да и продубленный организм позволяет переносить нечеловеческие условия. Рядовой обыватель на его месте успел бы простудиться и умереть примерно тысячу раз.
Сегодня никто не возьмется подсчитать, сколько по всему округу насчитывается таких вот левдиных, живущих в бараках, банях, старых химарских избушках, на свалках, чердаках. Да, у многих за плечами брошенные семьи, тунеядство, алкоголизм, воровство, иногда даже убийства. Разумеется, каждый сам выбирает свою судьбу. Только вот не каждый может встать после ее ударов. Не у всех хватает сил сделать шаг, переломить себя, вспомнить о человеческой сущности.
Неприятно смотреть на бомжа, а уж тем более разговаривать с ним. Нехорошо, не эстетично это, противно. «Я не виноват в его бедах». Только ведь все мы – люди. Хорошие или не очень, умные или дураки, красивые или уроды, но в каждом из нас теплится Божья искра. И завтра на месте левдиных могут оказаться самые благополучные сегодня люди. Не нужно забывать, в какой стране мы живем. В России, господа, от сумы да от тюрьмы не зарекаются…
Вскоре после выхода в свет этой статьи Левдин пропал. Хочется верить, что он все-таки нашел, как мечтал, себе друга и они вместе перебрались в более цивилизованные условия. Или ему дали место в пансионате для престарелых. Или проснулась совесть у живших здесь, в городе, родственников и они взяли к себе непутевого.
Впрочем, не нужно лгать самим себе. Не бывает счастливого конца у таких вот историй и таких людей. Скорее всего, давным-давно лежит Божий человек Валерий под номерным крестом на городском кладбище. Лишний для Родины человек…
2001
