— …Взво-о-од, в колонну по два — становись! Бего-о-ом – марш!
Лихорадочные удары сердца сотрясают все тело, потоки пота заливают глаза, тяжеленные кирзачи немилосердно сбивают ноги, привыкшие к домашним тапочкам, легкие мечутся по грудной клетке в поисках лишнего глотка кислорода. Мы бежим семикилометровый кросс вокруг периметра нашей вэче 55503…
Первые два месяца армейской службы каждый из нас помнит смутно. Бесконечные «Сорок пять секунд – отбой!», «Отделение – газы!», «Упор лежа – принять!» вводили в состояние ступора. Плюс – немилосердная июльская жара. Плюс – солнечная Грузия. Плюс – восемьсот метров над уровнем моря. И здесь оказались мы, пятеро молодых, влившихся в состав роты охраны ПРТБ, то бишь «подвижной ракетно-технической базы».
— Что, салабон, умираешь? – издевательский голос сержанта Лихонина доносится словно из-под подушки. – Это тебе не пирожки мамкины трескать! А ну, боец, шевели колготками, всего-то версту пробежал!
Но конечности полудохлого «бойца» уже заплетаются, глаза закатываются, и он мягко валится в выгоревшую жесткую траву, покрывающую холмы вокруг Вазиани… Трудно поверить, но всего через полгода мы с полной боевой выкладкой, навьюченные «калашами», РПК, РПГ, патронами, противогазами, ОЗК легко и с удовольствием носились по горам Грузии, похохатывая от удовольствия и грохоча сапогами на каменных осыпях…
Молодые здоровые организмы легко адаптировались к нагрузкам, привыкали к стрессам, учились противостоять любым стихиям, будь то ледяной январский ветер, накатывающийся с вершин Кавказа, или очередная дурь нашего комроты, ма-а-асквича капитана Артемьева. Мы интуитивно чувствовали то пренебрежение, с которым он смотрел на всех нас своими водянистыми навыкате глазами, шевеля при этом тараканьими усищами…
Страшновато было поначалу заступать в караул. Мы понимали, что в руках у нас оружие с боевыми патронами, за забором и пятью рядами «колючки» – рукотворные «холмы» с ядерной начинкой, а вокруг – Закавказье. В КЗакВО повсюду уже начались нападения на караулы воинских частей – из-за оружия, и до уже стреляющего Карабаха рукой подать.
Правда, в подавляющем своем большинстве местное население относилось к нам с любовью и трепетом. Попросту невозможно было вернуться из увольнительной голодным и трезвым – гостеприимные грузины так и норовили угостить солдатиков душистым лавашом, ароматным харчо, бархатными персиками или стаканом густого домашнего вина…
А мы – служили, честно и истово. Ходили в караулы, «через день – на ремень», рубили строевым по плацу, косили сено для своего подсобного хозяйства, подстригали джунглеобразные кусты сирени, собирали шелковицу и абрикосы, во множестве произраставшие прямо возле казармы. Дружили, ссорились, порой – дрались, чаще – делились последней присланной в посылке конфетой. Пацаны…
Завидовали четверым друзьям-псковичам, которые вместе призвались, попали в одну часть и держались заодно перед любым противником – НАТО или «дедами». Володя Незнайкин, Серега Тарасов, Игорь Новиков и Валерка Васильев – веселые, шебутные, злые до работы и поиска чего бы выпить.
После дембеля разошлись наши пути-дорожки – на целых четверть века. И вдруг на этой неделе получаю письмо через «Одноклассники»:
«Андрюха, привет из Пскова! Большой привет от всех нас, может, помнишь? Очень рад! Я – Игорь Новиков! Немного о себе: женат, дочь. С Валеркой все нормально, ездим на рыбалку, научусь фотки отправлять – пришлю. Да, живем, где и жили. Дурак был, надо было валить куда-нибудь на Север, но бабы, водка, которую было не достать, долбанный Горбач… Володька — инвалид 2-й группы, жена умерла, сын живет отдельно. Серега платит алименты, дурак, работает в ЖКХ. Валерка так и не женился, работал ментом на вокзале, сейчас – по халтурам. Ездили в 1993-1994 годах в Осетию — было весело… Я после Кавказа чуть от водки не сдох, теперь отвернуло, 6-й год работаю на церкви. Рассказать тебе про Осетию? Как журналисту или как другу? Давай, про Осетию как-нибудь отдельно, смеяться долго будешь… Удачи!»
ДМБ-88 — май, КЗакВО. Вазиани, ты мне до сих пор снишься…
Послесловие
Эти письма я получил от своего старого сослуживца. В них он рассказывает о том, как служил по контракту в Осетии в начале 90-х годов. В тексте я убрал ненормативную лексику и орфографические ошибки. Остальное читайте сами…
…Я не писатель, но попробую. Все началось, наверное, в 1991-м. С работы сократили, делать нечего. Тут была Пасха, после кладбища сидели, бухали и разговор зашел о Приднестровье, там как раз канитель началась. И кто-то языком ляпнул: поехали русским помогать.
Сказано — сделано. С кладбища с бухлом – в поезд и на войну. Нас с парнем милиция сняла в Великих Луках. Третий вернулся через три дня без Сереги Тэрика и рассказал, что доехали до Витебска и кончилась водка, а какая без неё война? В магазине Серегу задержали, оказалось, что они стырили 4 бутылки и будет суд. Но пока он шатался по белорусским СИЗО, СССР развалился и его, как иностранца, послали подальше. Сказали, своих некуда сажать.
Так закончилась наша первая поездка. Дальше продолжать?
…Ну, продолжаю. Дальше вроде всё нормально пошло, работа. А тут начался первый набор по контракту в военкомате. Наговорили золотые горы – жильё, деньги и всё такое. Предложили Осетию. Кавказ, как-никак, своё родное. Там как раз канитель шла. Родные отправляли, как на войну, подруга просила привет ей с БТР прислать.
И мы поехали на войну, как нам казалась. В вагоне холодно, конец декабря. Познакомились с парнем, оказалось, такой же, как мы. И начался банкет. Помню, проезжали Ростов, так весь вагон не спал – боялись. А нам было по барабану. Переругались с осетинами, хотели меня завалить думали, что я ингуш – из-за моего носа. Но потом объяснились, кто мы и зачем едем. И пьянка продолжилась уже вместе с ними.
Приехали. Нам говорили, что нас встретят, но это была шутка. Куда идти, чего делать — никто не знает. Увидели двоих пацанов с баулами, как у нас, разговорились. Они из Мурманска, тоже приехали воевать. Что делать? Эдик сказал умную мысль — надо похмелиться.
Потом возле пивного, где мы были, остановился «Урал» с российским флагом — ребята тоже болели. Разговорились, но они тоже ничего не знали. Короче, нас целый день возили по частям и везде спрашивали – вы чо, дураки? Все бегут отсюда, а вы – сюда
Под вечер в пехотном училище нашли, куда нам надо, отвезли на КПП, отобрали водку, сказали, что здесь сухой закон. Водку мы потом забрали. И мы пошли в казарму. Когда мы зашли туда, я офигел, такой пьянки я ещё не видел. Дым — топор можно вешать, гора бутылок, человек сорок народу и первый вопрос — есть чем закусить? Это было 1 января. Дальше продолжать или тебе неинтересно? Сейчас пойду церковь открывать, вечером служба…
…Ну, слушай дальше. Оказалось, что они здесь уже неделю воюют. Пропили все гражданские шмотки срочникам. Мы ехали туда жить, мы меняли их, пили. До Рождества офицеров не видели, не вру. Нас переодели в форму. Ну, за эту неделю нас уже знали во всех местных кабаках, дискотеках, даже к казакам в гости попали.
Прикинь такую картину: мы с Серегой подходим к ларьку за пивом, там стоят трое казаков выше двух метров, для них АКМ, что для нас пистолет. И Тэрик говорит одному: «Снимай берцы», его на форму клинило. Но парни – молодцы, шутку оценили, ответили: «А мы как до казармы дойдём?» Так мы попали к ним. Они тоже приехали, как и мы, правда, у них было начальство, а у нас нет.
В казарму мы вернулись через сутки. После Рождества появилось начальство и сказало, что будет из нас делать настоящих воинов-профессионалов и выгнало нас в поле на тактические занятия с оружием. Вспоминаю и смеюсь — выдали холостые патроны, а у нас их было на сутки боя, от срочников наследство. И стали гонять по полю, окапываться и всё такое. Прикинь, все с бодуна, всем плохо, а тут такое. Один мужик, ему было лет 35, рухнул в снег и просил, что бы его пристрелили там же. Андрюха, это надо было видеть!
…Короче, из нас сформировали четыре мотострелковых роты, нас уже было человек триста. Мне повезло, стал пулемётчиком на БТР — штука офигенная. Когда это всё происходило, в основном всё уже закончилось, и в нашу задачу входило стоять на блок-постах и не допускать, чтобы ингуши и осетины не перестреляли друг друга. Но об этом потом.
Ничего не понимаю в этой фигне, какие-то эротические знакомства предлагают. Что такое, объясни?
Блин, с тобой писателем станешь. Всё, не могу больше писать, устал.
…Хочу рассказать о нашем быте и народе. Контрактная служба только начиналась и никто не знал, как к нам местные относятся, ведь возраст у нас был от 23 до 38. Первую получку получили в конце января, и то пока начфину бутылкой по голове не дали.
После собрались офицеры и нас человек триста. Был задан вопрос — зачем нас здесь собрали, обещали подъёмные по 100 тысяч, жильё, некоторые уже семьи ждали. Ну, они толком ничего не знали, всё было в первый раз, но было ясно: срочников надо увольнять, а вместо них надо было кого-то ставить. А какой дурак сюда пойдёт? В общем, была такая ситуация. Ну, а народ — большинство такие же разгильдяи, как мы. Были уголовники, алиментщики, чмошники, крысы, которые у своих воровали, и всё такое, со всей России. Некоторые уходили сразу после первой ночёвки в этом дурдоме, некоторые потом. Только куда без денег? После я понял, откуда на Кавказе столько рабов. К нам обращались насчёт работы, ну, чмошник он и в Африке чмо.
Насчёт крыс… Ночью пошел в туалет, он был в казарме без стёкол, только решётки. Холодно, бр-р-р. Вижу в дырке копошатся внизу два тела в одних кальсонах. Я потом заглянул к пацанам в кубрик, там шла пьянка. Выяснилось, что эти два черта воровали у своих бушлаты и продавали, да по пьянке проговорились. Утром их уже не было, куда они делись голые, без денег и документов? Вот такой народ был.
Андрюха, ну, а теперь о самой службе. Неделю в районе, неделю в казарме жрали водку. Один раз она меня спасла. По пьянке заблудились, попали к ингушам на БТРе. Я ехал на броне и спустился вниз похмеляться, а вместо меня вылез другой и ингуш — не спалось козлу — пацана ранил. Ну, у нас планка — на ноль. Постреляли немного и еле сдёрнули оттуда. У меня потом два дня лапы колотились. Но всё обошлось тихо, местное население относилось хорошо. Пойду покурю. Чего-то разволновался…
