Светлана Тюлина gahmao.ru
В рамках проекта «История исчезнувших деревень…» в Ханты-Мансийском районе проводится работа с информантами по сбору воспоминаний, документов, фотографий по истории исчезнувших деревень. В процессе встреч со старожилами удалось собрать воспоминания по многим населенным пунктам, предоставили их нам жители г. Ханты-Мансийска и Ханты-Мансийского района.
Одной из первых откликнувшихся, кто предоставил воспоминания об исчезнувшем селе Сухоруково, стала Сорокина (Корепанова) Галина Кузьмовна, 1941 г.р. Предки Галины Кузьмовны обосновались в селе Сухоруково в период, когда на югорской земле появились самаровские ямщики:
«Сухоруково – старинное русское село, расположенное в Ханты-Мансийском районе, малая родина моих предков. Этого села уже нет, и только величественная река помнит, какие красивые, трудолюбивые и мужественные люди жили на ее берегу. Помнят о селе еще и многие оставшиеся в живых старожилы…
Мои предки – многочисленные Протопоповы и Корепановы, которые поселились в северных краях в XVII-XVIIIвв. основной вид деятельности моих предков – это рыбная ловля и охота, благо те места славились разнообразием рыбных богатств, дичью и различным зверьем. Кроме того, они вели большое домашнее хозяйство, т.е. разводили крупный рогатый скот, овец и лошадей. Коровы, разумеется, нужны были для обеспечения семей молоком и мясом, овцы разводились, в основном, для получения шерсти, которая нужна была северянам для обеспечения тепла в холодное время (из шерсти вязали чулки, носки, рукавицы). А что касается лошадей, то они нужны были как для хозяйственных дел, так и для зимних обозов, когда выезжали на ярмарки в Тобольск и Ирбит. Породы лошадей для обозов подбирались сильные и выносливые, которые могли преодолевать большие расстояния. Все это я узнала из рассказов моей мамы, Корепановой Ираиды Венедиктовны, в девичестве Протопоповой. Вспоминая свое родное село Сухоруково, она постоянно плакала и говорила-говорила…
Село было большое, и особой достопримечательностью была церковь. Жители села соблюдали все религиозные праздники, высоко чтили местного батюшку, молитвами сопровождали каждое свое действие. Мой дед, Протопопов Венедикт Васильевич, избирался церковной старостой и богу служил верой и правдой, призывая к этому и сельчан. Вообще, Протопоповы отличались культурой и духовностью. Видимо, в Протопоповых это было заложено генетически. Раздумывая над воспоминаниями о жизни в Сухоруково, я часто задаю себе вопрос, откуда брались такие люди в далекой сибирской глубинке? В отношении грамоты моих предков трудно что-то узнать, да и мама особо ничего не говорила. А вот часто она вспоминала, что в их семье никто не слышал плохих слов, даже слово «черт» никто не употреблял.
Занимаясь рыбалкой и охотой, взрослые Протопоповы с малых лет приучали к этому тяжелому труду своих детей. Братья отца Александр и Антон со своими семьями жили в одном доме с семьей Венедикта, соответственно и вели совместное хозяйство, вместе трудились. Протопоповы были очень удачливы, как на рыбалке, так и на охоте. Конечно, к удаче всегда прилагался большой труд и умение, чего нельзя было отнять у Протопоповых.
Женская половина Протопоповых занималась домашним хозяйством. Девочки с детских лет были приучены к домашним делам. Их учили шитью, вязанию, приготовлению пищи, уходу за животными.
Мама вспоминала: «Как только я подросла, т.е. мне было 12-13 лет, умела уже многое: шила, вязала рукавички, носки, умела доить коров». Так как моя мама из дочерей была старшей, ей больше всего и доставалось. Вставали рано, особенно летом. Мама говорила: «Утром так хочется поспать, а Наталья Петровна уже в 5 часов утра будит, т.к. коров нужно подоить, телят накормить и на выпас скот отправить. Днем побегать, поиграть бы со сверстниками, так дома опять работа найдется».
Домашним хозяйством, конечно, управляла моя бабушка – Наталья Петровна, она же и занималась воспитанием детей. Была очень строгая, требовала от домашних выполнения всех дел, порученных для исполнения, и сама при этом не оставалась без работы. дети уважительно относились к родителям и также уважали друг друга. Вообще в семье царила атмосфера взаимопонимания. Дети с малых лет получали и духовное воспитание. Вместе с родителями они посещали церковь, знали молитвы, старинные праздники.
Мама вспоминала, как широко праздновали в Сухоруково масленицу: «На площади у церкви воздвигалась большая ледяная гора и все дни праздника с нее катались сельчане от мала до велика» катались на телячьих шкурках, чтобы теплее было. Здесь происходили мимолетные встречи и объяснения в любви, первые поцелуи влюбленных. Кажется, веселью не было конца, но вот появлялась Наталья Петровна и из ее уст вырывались такие «ненужные» для молодых Протопоповых слова: «Дети домой!». Ослушаться мать никто не решался, и все гуськом плелись домой. Не менее интересно проводили и деревенские праздники, святки. К праздникам готовились тщательно: мыли, стирали. Протопоповы много трудились, но и отдыхать не забывали. Время отдыха чаще всего совпадало с каким-нибудь религиозным праздником или чьим-нибудь день рождением. Но, конечно же, религиозные праздники отмечали с особой важностью и сопровождались они песнопением в церкви, чтением молитв и другими обрядами, которые тщательно соблюдались всем семейством.
Праздновать Протопоповы всегда собирались у Венедикта. Мама вспоминала: «Какое это было веселье!!! Мужчины особенно отличались прекрасными голосами, играли на различных музыкальных инструментах: это были гитара, скрипка, балалайка, гармошка, и гармония… Кто-то из братьев пел в церковном хоре». Мама моя с детских лет участвовала в этих празднествах, т.к. у нее был удивительный музыкальный слух и прекрасный голос. Она также владела гитарой и балалайкой, поэтому участвовала во всех праздничных мероприятиях Протопоповых, будучи еще совсем ребенком.
Музыкальные вечера в семье Протопоповых затягивались далеко за полночь, когда песни заканчивались и начинались танцы. Кавалеры приглашали девушек, галантно раскланиваясь при этом. Затем осторожно клали руку на плечо своей избранницы, второй рукой держась за её руку, начинали танцевать. На время танцев мужчины одевали лайковые перчатки, а в случае их отсутствия, на плечо дамы клали чистый носовой платок, чтобы не испачкать платье.
Мама рассказывала, что праздники её родственники горячительных напитков пили мало, а всё веселье заканчивалось общим чаепитием. Часто во время проведения праздников родственники устраивали соревнования друг с другом по силе и ловкости. Один из братьев – Александр – обладал недюжинной силой и мог спокойно поднять годовалого быка, удерживая его над головой, чем вызывал восторг и восхищение всех окружающих. Во всех праздничных мероприятиях принимали участие все родственники Протопоповых, включая родственников и по линии Натальи Петровны, которые имели фамилии Паршуковы, а именно братья Петр, Алексей и Гавриил.
Вообще, в те времена глубоко чтили родственные связи и почитали всех родных до третьего колена и далее. Все родственники вместе работали и помогали друг другу. Всё это было так необходимо в суровых северных условиях, особенно во время рыбной ловли, охоты, а также при передвижении обозов в зимние холода на такие большие расстояния, как в Тобольск или Ирбит.
Мама часто вспоминала, какой интерес у родственников был при ловле уток перевесами. Она и сама с большим удовольствием принимала участие в этой «охоте», и ей удавалось не один раз быть победительницей. Один раз маме удалось выловить за один перелёт около 60 уток. Это был рекорд!!! Вот такая была моя мама, которая не только хорошо пела, играла на музыкальных инструментах, а еще умела шить, вязать, готовить пищу, стряпать, ухаживать за скотом…
У старшего брата Аверкия, кроме тех навыков, которые прививали с ранних детских лет, был большой интерес к книгам. И как только удавалась свободная минута, он брал в руки книгу и читал, читал… Вернувшийся после учебы в Казани, Аверкий хотел учить грамоте сельских ребятишек. Со временем у него появилась своя небольшая библиотека, которая постоянно пополнялась, как только Аверкию удавалось увидеть книги во время поездок с отцом на ярмарки. На правах старшего Аверкий разрешал читать и младшим, брату и сестрам, приучая их к культуре чтения и бережному отношению к книгам. Его жена Евдокия Даниловна впоследствии вспоминала, что многие книги были в золотом переплете. Казалось бы, всё идет хорошо и ничего не предвещает беды: богатые уловы рыбы, выгодные сделки на ярмарках…
Но вот грянула революция, положившая начало разрушению всего, что было создано трудолюбивой семьей. В 1921 году погибает глава семейства – мой дед Венедикт – мученической смертью, начинаются гонения на мою тётю – молоденькую учительницу Марфу, которая из-за своей грамотности попадает то к белым, то к красным, не переставая обучать и тех и других. Затем в поле зрения органов власти попадают мои дяди – братья Назар и Аверкий, которых, отлучив от семей, угоняют из Сухоруково, как врагов народа, сначала в Тобольск, а затем в далёкие Барабинские степи, заставляя работать по 14 часов в сутки. Мать – Наталья Петровна – умирает с голоду.
И вот 1937 год. Мою тётю Марфу – учительницу Самаровской школы, как дочь «купца-кулака», после ареста и решения «тройки» расстреляют 25 ноября того же года. Только в середине 1980-х годов наша семья узнает о её судьбе.
Аверкий и Назар, находясь в трудовой армии, заболели брюшным тифом. Уже умирающего, Аверкия вывезли вместе с трупами в овраг, где его подобрала проходящая мимо женщина, услышав тихие стоны. Она выходила его, и он впоследствии добрался до семьи, находившейся в Тобольске. В 1939 году его не стало. Судьба же Назара неизвестна. Скорее всего, смерть оказалась сильнее его.
Выжить удалось лишь моей маме, которая хотя и была дочерью зажиточного крестьянина, но вышла за бедняка – Кузьму Матвеевича Корепанова, своего земляка. Дочери Аверкия и Назара, мечтавшие пойти по стопам Марфы, стали учителями. Это Людмила, Валентина, Нина, Галина».
Воспоминания Перцевой Раисы Павловны:
«Моя малая родина – деревня Борки. Кто там родился и вырос, уверена, вспоминают её с грустью и любовью.
Деревня Борки располагалась на левом берегу реки Конды, примерно в 5 километрах от её впадения в реку Иртыш, между деревнями Выкатное и Тюли, в 80 километрах от города Ханты-Мансийска, на высоком красивом месте. С двух сторон деревни – хвойный лес, где жители собирали ягоды, грибы. В Конде ловилась стерлядь. Деревня красивая – в одну улицу, домов 20.
Я, Перцева (в девичестве – Бондырева) Раиса Павловна, 1938 года рождения. Родители мои – Бондырев Павел Дементьевич и Ульяна Дмитриевна приехали в Борки в 1920-е годы из Тобольского района с тремя детьми.
Жит негде, зима на носу. Отец выкопал в яру землянку, перезимовали, а летом построил дом. Мать ходила по людям: кому постирает – тяжело жили. На следующее лето разработали огород. Люди помогли – кто ростков дал, кто кожуры картофельной. Посадили картошку и с этого начали подниматься. Потом началась коллективизация колхозов. Отца выбрали председателем. По тем временам он был, видимо, самый грамотный – 4 класса образования. Был очень строгий, но справедливый.
Люди в деревне жили дружно, работали с песнями: сеяли хлеб (овес, пшеницу), сажали картофель для колхозного скота, сеяли турнепс, репу. Скота держали много: коров, лошадей, телят. Мужчины рыбачили.
С началом войны из каждого дома мужчины ушли на фронт. Из нашей семьи два старших брата тоже ушли воевать. В 1944 году на Ивана пришла похоронка, а Григорий вернулся домой уже много позже окончания войны – в 1950-х годах. Наш отец был уже в годах, на фронт не взяли, а мобилизовали в трудовую армию. Во время войны он работал в Красноярске на военном заводе. Через два года после войны он вернулся домой чуть живой: голодный, больной, с опухшими ногами, седой бородой до пояса, до дому добирался пешком.
Во время войны в нашу деревню привезли эвакуированных калмыков и немцев из Ленинграда. Им пришлось жить намного тяжелее местного населения: к северным погодным условиям и работе они были не приспособлены. Все для них – новое. Деревенские жители помогали им выжить, кто как мог. Через год калмыков куда-то отправили. Ленинградцы Батуровы уехали, когда это стало возможно, а семья Отто – мать с пятью сыновьями – так и остались жить в деревне. Потом старшие сыновья Александр и Рудольф уехали, а Григорий до пенсии работал в районной больнице завхозом. Роман жил в Тюлях.
Нас, братьев и сестер, было восемь человек. Кто постарше, в колхозе работал. На лесозаготовки отправляли на всю зиму. Из нашей семьи сестра Марфа и брат Юрий несколько лет подряд ездили – хватили лиха.
Тяжело жилось всем во время войны. В магазин продукты (муку, крупу, сахар) завозили с весны по большой воде. Промтовары тоже были самые необходимые, но у людей денег не было – все съедала война. Колхозники работали не за деньги, а за трудодни, на которые расчет был зерном. Сами мололи зерно в муку, так и жили. В войну председателем колхоза была Воронина Клавдия.
По госпоставке все сдавали государству. Если держишь корову – масло, если овец – шерсть, если кур – яйца. Но люди жили дружно, поддерживали друг друга. Как одна семья.
После войны из ушедших на фронт мужчин мало кто вернулся назад. Много было раненных: кто без руки, кто без ноги. Председателем колхоза после войны был фронтовик Дюрягин Валерий Иванович, шустрый, веселый. После него был Булков.
Помню, как всей деревней отмечали День Победы. Детворе посреди деревни поставили исполин – высокий столб с веревками, напоминающий качели. День был очень теплый и сухой. На улице поставили столы, и все из домов несли еду – кто что мог. Мою маму, Ульянушку, как ее называли в деревне, заставили сварить пиво (брагу). Люди веселились, пели, смеялись и плакали одновременно.
Я и сейчас удивляюсь своей маме. Как много она работала! 19 лет пекла хлеб для всей деревни, по две выпечки за ночь делала, чтобы дне вместе с другими идти на колхозную работу. Ездила на покос, жала хлеб серпом, доила коров, сепарировала молоко, и при этом была очень общительная и веселая.
Отец, как вернулся с трудового фронта, помогал колхозу: делал сани, чинил сбрую, гнул дуги, хомуты шил. И до конца своих дней был членом правления колхоза.
А нам, малолеткам, доставалась работа по дому, поливка огорода, прополка. Но времени хватало и на игры. Зимой катались с горы на санках, играли в «куча мала», прятки.
Начальная школа у нас открылась только в сороковых годах, до этого ходили учиться в село Тюли. А какая у нас была учительница, Стерхова (Власова) Анна Александровна! Мы ее не то, что любили – боготворили. Ждали из отпуска с гостинцами. Она читала нам книги на переменах, с ней мы ходили в поле собирать колоски, дергать морковку. На праздничные дня готовили концерты, на которые сходилась вся деревня. Вот это были концерты – вся деревня гуляла.
Ещё помню, что каждый год приезжал к своим родителям наш земляк – Герой Советского Союза Бабичев Петр Алексеевич, уходивший на фронт из нашей деревни. После войны он остался жить в Тюмени.
В конце 1950-х годов построили клуб. Медпункт открыли в начале 1950-х годов, первым медиком была Михалева Валентина, отчества, к сожалению не помню.
В одном из домов располагалось правление колхоза им. Молотова. Кино привозили редко. Смотрели фильмы всей деревней, прямо в правлении. Там же и танцы устраивали под патефон. Радио в колхозе не было, уже в 1960-х годах появилась «тарелка» на правлении колхоза. И электричество провели тоже в это время. Но я это не точно помню — уже училась в Ханты-Мансийске, куда мы все переехали жить к сестре Марфе и зятю Борису Григорьевичу Молоковым.
Жили люди, работали, государству помогали зарном, рыбой, мясо давали, но и веселиться умели. Не хотели люди бросать своего насиженного гнезда. Но поразогнали всех. Объединение колхозов Борки, Чага, (была такая деревня на устье реки Согомки) и Тюли мы уже не застали. В то же время перестали существовать по Иртышу деревни Фролы и Мануйлово, а по Конде – Чилимка и Реденькое. Это те, что ближе к Боркам. Скольких деревень не стало, которые кормили государство нормальными, натуральными продуктами – рыбой, мясом, молоком.
Когда я в последний раз приезжала на место бывшей деревни, там и домов-то почти не было. Сохранилось одно кладбище, где захоронен и мой брат Григорий, да жили четыре стареньких человека, которые остались верны малой родине – это Слинкины, дед Андрей и баба Варя, и Ильиных, дед Филипп и баба Тоня».
Деревня не забыта, память о ней жива.
