Валентина Патранова
Начало 30-х годов… Остяко-Вогульский национальный округ делает первые шаги в становлении экономики, «окультуривании» северных народностей и в духе времени ведет классовую борьбу с врагами социализма. И это не голословное утверждение. Вот документ, который хранится в Государственном архиве Югры под названием «Конъюнктурный обзор работы прокуратуры и суда Остяко-Вогульского округа за I и II кварталы 1935 года». Первая же глава повествует о «контрреволюционных преступлениях» жителей округа.
Во вводной части читаем: «Преступления этой категории в условиях Остяко-Вогульского национального округа занимают значительное место и свидетельствуют о большой активизации классового врага, который пользуется всеми доступными ему методами – от скрытых террористических актов до незаметных вредительских действий «тихой сапой»…» Далее автор «конъюнктурного обзора» переходит к главному. Как известно, 1 декабря 1934 года в Ленинграде был убит видный большевик Сергей Киров. Казалось бы, как это событие может быть связано с национальным округом, отдаленным от северной столицы на тысячи километров? Тем не менее это стало поводом запустить на полный ход карательную машину. И вот уже автор «конъюнктурного обзора» делает вывод: «Первый квартал 1935 года в связи с неслыханным подлым убийством одного из лучших вождей нашей партии тов. Кирова ознаменовался в нашем округе рядом отдельных контрреволюционных вылазок врагов народа».
СТАРЫЙ ШАМАН В ТЕМНОМ ЧУМЕ
Остяко-Вогульским чекистам и прокуратуре было чем гордиться. В апреле и мае 1935 года, как сказано в обзоре, прокуратура была «занята наблюдением за расследованием органами НКВД крупного контрреволюционного преступления, назревавшего вторично в Березовском районе, подобного Казымскому делу».
Так называемое Казымское восстание, когда коренное население Севера выступило против перегибов в национальной политике, уже хорошо изучено историками. В этот раз чекисты обратили взор на западную часть округа – район рек Ляпин и Войкара, притоков Сосьвы. Здесь, в марте 1935 года, были «произведены аресты кулаков и шаманов, формировавших кулацко-шаманские повстанческие группировки с привлечением в них туземного середняцкого и даже бедняцкого населения. Организаторами контрреволюционного восстания являлись крупные кулаки и шаманы тундры, ущемленные советской властью, главные из них – Тихонов Артемий Филиппович; Тихонов Егор Петрович, шаман; Сайнахов Константин Иванович, крупнейший шаман в темном чуме; Яптин Кузьма Петрович, старый шаман в темном чуме, Сайнахов Иван Дмитриевич, в прошлом шаман, втершийся в доверие советской власти и партии, состоял кандидатом в члены ВКП(б), обучался в Институте Народов Севера, в последнее время до ареста работал председателем Саранпаульского тузсовета».
Сайнахову, как самому грамотному, отвели роль «идеолога кулацкого заговора». Прокуратура, осуществляя надзор за расследованием этого дела, дала высокую оценку органам НКВД: в результате «своевременных и быстрых мероприятий вся кулацко-шаманская головка была арестована, и тем самым было предотвращено восстание, намечавшееся на день «Вороны» или «Вороний день» в первых числах апреля». Получается, никакого преступления не было, но жителей Березовского района арестовали, испугавшись повторения «Казымского восстания-2». Да и можно ли было ожидать иного в обстановке всеобщей подозрительности?
ССЫЛЬНЫЙ СВЯЩЕННИК
Свой выбор карательные органы обратили и на «других врагов советской власти», в число которых попал административно-ссыльный священник Тимофей Аксенов, который в 1930 году был осужден к ссылке сроком на 5 лет. Он работал в сапожной мастерской Самаровского рыбоконсервного комбината, и теперь его обвинили в том, что он вел среди работников «систематическую антисоветскую агитацию, распространял провокационные слухи о скорой войне и падении советской власти».
Якобы у себя в мастерской он говорил такие слова: «Кирова убили, могут убить и Сталина. Нашелся добрый человек – убил Кирова, дай ему Бог здоровья… Аксенов высказывался, что если бы он не был священником, то пошел бы сам убивать коммунистов». Бред, придуманный в чекистских кабинетах.
А вот этому заявлению можно верить: бывший священник Аксенов, будучи в ссылке, занимался исполнением религиозных обрядов – молился за умерших, исповедовал больных, причащал, крестил детей и все это он делал у себя в землянке.
Эти строки из политического дела рождают образ священника-подвижника. Так и представляешь картину: в темной землянке отец Тимофей, наперекор обстоятельствам, делает то, что велят ему совесть и вера.
Судьба священника, скорее всего, сложилась трагически. В документе отмечено: «Дело по обвинению Аксенова Тимофея Ильича по ст. 58-10 УК окончено 14.02.1935 г. и направлено на рассмотрение в особую коллегию облсуда», то есть в Омск. На положительный исход в таких случаях рассчитывать не приходилось.
«В КОЛХОЗ НИКОГДА НЕ ПОЙДУ»
Трагическая смерть Кирова отразилась на судьбах тысяч жителей страны, которые попали под подозрение в организации различных заговоров. В поселке Ягодном Кондинского района жили спецпереселенцы Павел Лолин, высланный из Челябинской области, и Иван Наумов – из Свердловской области. Первый дважды устраивал побег из ссылки, но был пойман. Их обвинили в контрреволюционной агитации, якобы они «предлагали свергнуть советскую власть и душить коммунистов, совработников, собирали одобрение на зверское убийство тов. Кирова, сами всячески одобряли это убийство, подсказывая, как пример, что подобную политику надо вести, начиная с головы и кончая комендантом поселка».
В поле зрения органов НКВД, как видно из «конъюнктурного обзора», попал и середняк-единоличник Константин Игнатьев, который приехал в округ из Омской области. Он якобы советовал колхозникам Кондинского района плюнуть на колхоз и жить единолично: «Душа моя не терпит колхозов, хватит, пограбили нас. Я оставил им имущество и уехал, и в колхоз никогда не пойду, потому что в колхозе живут одни дураки. Работают, работают, а хлеба нет». За эти высказывания Игнатьева привлекли к ответственности все по той же политической ст. 58-10 УК.
Такую же агитацию будто бы вел среди колхозников Лохтоткуртского колхоза и середняк Михаил Анганштунов, житель Березовского района, брат «крупного осужденного кулака». На совещании рыбаков он выступил со словами: «Вы колхозников голодом морите, они кое-как ноги таскают, оборваны все». А в индивидуальных беседах говорил: «Вам, колхозникам, планы большие дают, отдохнуть некогда, а мы, единоличники, живем хорошо – когда промышляем, когда спим». Как сказано в документе, следователь утверждал, что под влиянием агитации Анганштунова из колхоза вышли несколько семейств, трудовая дисциплина упала, план был выполнен только на 53 %. Его тоже привлекли по ст. 58-10 УК – за контрреволюционную деятельность.
СВИДЕТЕЛЕЙ СОКРАТИТЬ ДО МИНИМУМА
«Конъюнктурный обзор» работы прокуратуры и суда Остяко-Вогульского округа за I и II квартал 1935 года не ограничился перечнем вышеприведенных дел. Репрессивная машина работала на полных оборотах. Было закончено расследованием и передано на рассмотрение в окружной суд дело «кулаков-шаманов Хозумовых», жителей Березовского района, которые, как сказано в документе, были «связаны классовой ненавистью к советской власти». Они якобы проводили кулацкие собрания, а их решения доводили до населения через жен кулаков, которые «ходили по чумам и освещали вопросы так, как хотело кулачество».
Дело намечалось к слушанию в Березово с открытием навигации, но областной прокурор потребовал «слушать безотлагательно в Остяко-Вогульске». Учитывая то, что по делу проходили 13 свидетелей и двое обвиняемых, живущих в Саранпауле, который находится в тысяче километров от окружного центра, проезд каждого свидетеля в оба конца обошелся бы в тысячу рублей. 22 марта 1935 года окрсуд и окрпрокуратура обратились с телеграфным запросом в областной центр Омск, чтобы разрешили слушать дело без свидетелей или перевели бы необходимую сумму для расходов по их вызову. Но получили ответ: число свидетелей сократить до минимума, в деньгах отказать. Чем все это закончилось – неизвестно.
ОТВЕТИЛИ ЗА ШОВИНИЗМ
Помимо раздела «Контрреволюционная деятельность» в «конъюнктурном обзоре» был и такой раздел, как «Шовинизм», за что, кстати, тоже давали реальные сроки. Так, некоего Казарикова, завотделом Интегралсоюза (кооперация) в Березовском районе, осудили за то, что грубо обращался со сдатчиками пушнины и рыбы из числа коренных народов Севера, он получил срок – 4 года лишения свободы.
А вот еще один пример. В Угутскую больницу пришла «сравнительно сознательная туземка Каюкова», ее положили в общую палату с русскими женщинами. Но «беднячка Корикова, русская, в сговоре с другими решила над ней пошутить. Села на кровать к Каюковой, брала руками ее лекарство и говорила, что теперь моя болезнь перейдет к тебе». Как сказано в документе, Каюкова сильно разволновалась, поверила словам Кориковой, выгнала русских женщин из палаты и не стала пускать даже сотрудников больницы, потом собралась и убежала.
Корикову за оскорбление женщины коренной национальности осудили на 6 месяцев, но окружной суд с участием прокурора приговор отменил как мягкий и предложил привлечь Корикову к ответственности как «подстрекателя гнусного издевательства».
…Читаешь пожелтевшие строки документов и думаешь: неужели все это действительно было? Да, на архивных полках – вся правда нашей истории.
