Валентина Патранова
Сколько же надо было иметь терпения, чтобы растопить лед недоверия к «пришлым русским», а потом всем вместе строить новую жизнь на Севере.
Москва обеспокоена
В октябре 1931 года председатель оргкомитета по образованию Остяко-Вогульского округа Яков Рознин получил письмо с обратным адресом: Москва, Дом Советов, ВЦИК, Комитет содействия народностям Севера. Член Комитета Севера Суслов изложил ситуацию, которая возникла незадолго до образования Остяко-Вогульского национального округа. В 1930 году Тобольский окрисполком, как сказано в письме, «организовал и направил для обслуживания туземного населения Сургутского района Красный чум». На его содержание было ассигновано за счет бюджета Тобольского окрисполкома, хозяйственных органов и кооперации Севера 10 тысяч рублей. Что же произошло далее?
Из письма члена Комитета Севера Суслова Якову Рознину:
«При ликвидации Тобольского округа 10 тысяч рублей должны были быть полностью переданы в распоряжение оргкомитета по образованию Остяко-Вогульского округа, между тем в июне сего года оргкомитет перевел в бюджет Сургутского РИКа всего 2 000 рублей, в которые и предложил уложиться Красному чуму до конца года, что вынудило зав. чумом распустить состав работников и остаться одному с практикантом-переводчиком и передвигаться собственными силами. Это, безусловно, может ослабить или сорвать совсем работу до нового бюджетного года, в то время как Красный чум является единственным культурно-социальным учреждением для обслуживания полуоседлого туземного населения Сургутского района…»
В письме из Москвы говорилось о том, что Комитет Севера поручает Рознину принять меры к восстановлению выделенных бывшим Тобольским окрисполкомом средств на содержание Красного чума с тем, чтобы тот мог вести нормальную работу. До разрешения вопроса Рознину предлагалось выделить из местного бюджета необходимую сумму и перевести ее Красному чуму. Ему пообещали восстановить все расходы, как только «выяснится вопрос с прежними ассигнованиями». О принятых мерах руководитель округа должен был доложить в Москву к 1 октября 1931 года.
Вряд ли в Москве представляли, как в начале 30-х годов работала почта на северных окраинах СССР. Письмо, составленное в Москве 1 сентября 1931 года, попало в руки Рознина только 11 октября. Размашистым почерком он написал на документе: «т. Трусову! Как обстоит дело с содержанием чума в Сургутском районе? Составьте телеграмму в Комитет Севера…»
Трусов занимался организацией красных чумов еще до образования на Севере национальных округов. В Тобольске он работал сначала «инспектором туземного Севера» при окружном отделе образования, а потом и заведующим окроно. Сохранилось его письмо из Тобольска в Новосибирск, в Сибгосиздат: «Окроно просит выслать наложенным платежом художественные плакаты, отражающие быт и жизнь самоедов, остяков, вогулов в количестве 5 комплектов и портреты вождей. Кроме того, 5 библиотек литературы, вполне пригодной для северных народностей. В научные библиотечки можно включить книги по оленеводству, охоте, рыбному промыслу, собаководству, элементарной медицине, гигиене и санитарии, ветеринарии. Затем букварей, пригодных к северным народностям, и книг для чтения начинающим читать в количестве 5 комплектов. Все перечисленные плакаты и литература необходимы окроно для вновь организующихся на Тобольском Севере 5 кочующих красных чумов».
«Гессенская палатка» для северян
Еще до переезда на новое место работы Трусов в качестве заведующего Тобольским окроно направил в Комитет Севера телеграмму. Он интересовался: собирается ли наркомат просвещения финансировать организацию красных чумов? Как выяснилось, никаких средств по смете на 1931 год не предусмотрено. Теперь же в качестве заведующего остяко-вогульским окроно Трусову предстояло решать на новом месте не только вопросы народного образования, но и продолжить начатую еще в Тобольске работу по организации красных чумов. Один из них – Тром-Юганский – начал работать с населением Сургутского района еще до организации Остяко-Вогульского округа. На его деятельность и были выделены 10 тысяч рублей, которые не дошли до адресата.
Заведующим чумом назначили Илью Худякова, в прошлом военного фельдшера, участника Первой мировой войны. Устраиваясь на работу, он из Тобольска направил в Свердловск, в Уральский Комитет Севера, докладную записку. «Нужно, чтобы туземец через Красный чум получал культуру не только в виде показа картин и плакатов, но и в виде всесторонней практической помощи, разъяснений и внедрения навыков, пробуждающих в нем классовое сознание, тягу к культуре, в то же время выковывание актива, через который можно было бы охватить всю массу туземцев», – делился своими размышлениями Илья Худяков и сетовал, что проведение этой работы пока невозможно из-за отсутствия жилья как для работников Красного чума, так и кочевого населения.
Вспомнив свое военное прошлое, он предложил использовать для жилья палатки: «Указанная палатка мной взята с той, в которой мне пришлось работать с лазаретом в Германскую войну в Карпатах, причем палатка была больших размеров вместимостью до 30 коек. И как помню, носила название «гессенской», у нее верхняя оболочка была хорошего брезента, а нижняя внутренняя – из хорошей кошмы, подстеганная внутрь легкой тканью вроде равендука или парусины». Худяков, набрасывая чертежи, преднамеренно изменил форму палатки, так как, по его словам, учел портновские мастерские и их оборудование в Тобольске, где собирался сделать заказ на изготовление, а также нехватку брезента: просил выделить пятьсот метров, а получил триста. Заведующий Красным чумом отправил чертежи палаток в областной центр Свердловск с подробными объяснениями и просил срочно утвердить их.
Фото на память
Неизвестно, какой ответ получил Худяков из Уральского Комитета Севера, но свои дальнейшие мытарства в должности заведующего Красным чумом он описал в письме из Сургута в Тобольский отдел образования. Следует напомнить, что, хотя Остяко-Вогульский округ был образован 10 декабря 1930 года, органы власти начали действовать только с июня 1931 года, когда в село Самарово прибыли члены оргбюро по организации округа. Поэтому не случайно в марте Худяков вел переписку пока еще с Тобольским окроно.
Из письма Ильи Худякова, заведующего Тром-Юганским Красным чумом:
«В Сургут я прибыл 2 марта 1931 года. Несмотря на то, что различный груз чума был отгружен в декабре 1930 года, к моему приезду в Сургуте не было ничего из вещей. Мной на реполовском перевалочном пункте было проверено прохождение груза. После просьбы зав. пунктом о немедленной отгрузке, действительно, груз не стал задерживаться. 19 марта поступили последние шесть мест (палатки). Квартиру для чума РИК предоставил в Доме туземца, где попутно обслуживаются туземцы, которые выезжают в Сургут. До окончательного оборудования для выезда по речкам мной будет сделан выезд к туземцам рек Салыма и Балыка, в апреле будет обслужена ярмарка в Тундрино. Согласно договоренности с окрздравом взята на службу акушерка Венгерская, изъявившая желание добровольно работать со ставкой 200 рублей в месяц. Она будет вести медицинско-профилактико-бытовую работу, а я культурно-политическую, попутно обслужим и находящиеся на пути колхозы и коммуны. Работу буду проводить в разрезе районных планов по культурно-массовой работе…»
Уезжая из Тобольска, Худяков получил 1 500 рублей, еще около 2 000 рублей, как ему сообщили, имелись в райисполкоме на содержание Красного чума. Худяков был полон радужных надежд, строил планы – передвигаться по речкам на лодке, о покупке которой за 500 рублей договорился с рыбтрестом. В первую поездку никого, кроме акушерки, не собирался привлекать. Далее, дооборудовав чум, планировал принять на работу переводчика с женой, которая могла бы исполнять обязанности технички и помогать акушерке. В письме, адресованном в окроно, Худяков похвалился, что купил фотоаппарат за 400 рублей и уже научился фотографировать. В подтверждение этих слов вместе с письмом выслал фотографии «туземцев, приехавших на рыбацкую конференцию».
«Я уже самостоятельно пускаю кинофильмы, при поездке мной будет использована кинокартина, полученная РИКом, под названием «Кто кого», но желательно получить картину из туземной жизни по договоренности с Свердловским отделением Союзкино», – делился заведующий Красным чумом. Он пока еще не догадывался, что ждет его впереди…
Справка
«Красный чум» как форма работы с коренным населением была предложена для отдаленных территорий Комитетом Севера, образованным в 1920-е годы в составе Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК), и сыграла положительную роль в деле ликвидации неграмотности, культурной отсталости северян. В 30-е годы Красный чум на территории округа имел в своем составе переводчика, массовика с навыками кино- и радиомеханика, ликвидатора неграмотности, медработника. В фонде 5 Госархива Югры хранится документ – список предметов, которые входили в инвентарь и оборудование Красного чума: это радиопередатчик со всеми приборами и запасными частями на годовой срок, кинопередвижка, фотоаппарат, компас, граммофон с пластинками и иглами, тетради для ликбеза, карандаши, плакаты, канцелярские принадлежности, географические карты, инструменты, посуда, спецодежда, медикаменты – всего могло быть до 80 наименований предметов. С таким багажом Красный чум должен был передвигаться от одного места кочевья к другому, чтобы вести пропагандистскую и просветительскую работу.
