Нина Сондыкова, фото Олега Холодилова
Было это в поселке через год после смерти Сталина. Всем калмыкам и молдаванам разрешено было вернуться на свою Родину. Большинство из них сразу же уехали. А вот старая баба Суля осталась. Как ее звали на самом деле никто, наверное, не знал. Молдаване уехали, а по-русски она почти не говорила. Так и звали ее все: баба Суля.
Жила она одна в половине дома напротив моей бабушки. Мы, ребятишки, боялись ее. Очень уж она походила на Бабу Ягу. Черная, горбатая с большим крючковатым носом и двумя клюшками в руках. А еще она завязывала черную шаль с кистями совсем не так, как наши бабушки. Узел от шали она помещала на макушке, а кисти обрамляли ее лицо, делая его еще страшнее.
Иногда мы, мелкота, собравшись большой ватагой, стучали к ней в окно и дразнили ее: «Бабка Яга, костяная нога…», и это было почти правдой. У бабы Сули были больные ноги. Она почти не ходила. Ползая на коленях, замотанных тряпьем, баба Суля приносила дрова, снег на чай. По дому она передвигалась с помощью двух клюшек. Наверное, у нее не было родных, которые бы увезли ее из ссылки.
Однажды моя бабушка увидела, как мы, маленькие изверги, издеваемся над беспомощной старухой. Пристыдила нас. Но в нашей бабушке была педагогическая жилка. Через день бабушка повела меня к бабе Суле.
Сейчас я понимаю, что и до этого случая она подкармливала несчастную старуху. Уж не помню, чем угощала моя бабушка бабу Сулю, только помню, как жадно скребла та по дну железной миски, как глодала беззубым ртом хлебную корку. С тех пор бабушка изредка отправляла меня отнести чего-нибудь съестного бабе Суле.
Как прожила старуха одна, непонятно. Думаю, что ей помогли выжить добрые люди. Только однажды, наверное, это было в августе, мы с подружкой сидели в канаве возле бабушкиного дома и ели помидоры (память иногда так четко высветит какое-то событие, что его помнишь в малейших деталях). Так вот сидим мы с подружкой в канаве и едим помидоры. Вдруг видим: идет по улице моряк! Самый настоящий, как в кино, или еще красивее. Бескозырка с лентами, форменка, а на груди – медали! И на лицо — красавец! Черные брови, усы.
Не каждый день по деревне ходили моряки. Мы с любопытством стали наблюдать за ним.
А морячок свернул к дому бабы Сули… Мы с подружкой не утерпели и прильнули к окну бабы Сулиного домишка, и увидели, что красавец – морячок обнимал эту страшную старуху! То была его мать. Дожидаясь прихода парохода, моряк ходил по деревне и уважительно здоровался со всеми. Местные красавицы вечерами прогуливались по нашей улице и пели: «На побывку едет молодой моряк…»
Но черноусый красавец только улыбался… Может, через неделю, может, дольше, пришел пароход. К дому бабы Сули подъехала телега. Моряк на руках вынес мать. К груди она прижимала маленький узелочек: все ее старушечье богатство. Собрались соседи: Дубынины, Бухаревы, Козловские. Подошла моя бабушка и протянула бабе Суле сверток с пирогами. Наверное, каждый угостил чем-то в дорогу несчастную старуху. И тут произошло то, о чем я без слез вспоминать не могу.
Баба Суля сползла с телеги и стала больными коленями в пыль. Люди молча стояли вокруг, а баба Суля начала кланяться им до земли и крестить их. Моряк помог матери встать и снова посадил ее на телегу. Громыхая колесами, она двинулась вдоль по улице, а баба Суля все крестила и крестила людей, поддержавших ее в трудную минуту, разделивших с ней свой скудный кусок. Им неважно было, какой национальности человек, молдаванин, поляк, или калмык. Ценились человеческие качества: порядочность, трудолюбие, доброта.
Когда по телевизору показывают Молдавию, я вспоминаю бабу Сулю, ее замечательного сына и всех тех, у кого в графе «место рождения» написано «поселок Лиственничный». Ведь в ссылке люди жили, рождались, любили, умирали… Может, потомки бабы Сули знают, помнят о том, как спасли от голода и холода их бабушку такие же обездоленные и нищие материально, но душевно богатые люди. Вспоминаю и свою любимую бабушку, давшую нам так много хорошего и ценного, научившую нас любить и уважать людей.
