Валерий Танчук
Сентябрь на исходе, но воздух наполнен теплотой. Еще далеко до ледостава; Иртыш сверкает и переливается миллионами солнечных огней, с ближайших огородов тянет подсыхающей картофельной ботвой, а в кедровниках застыла такая тишина, что, кажется, стоишь на пороге величественного божественного храма с невидимыми стенами и куполами.
Женя во время урока стал часто засматриваться на золотистые завитки волос у виска Галки Максимовой и тяжелую косу за ее плечами. Раньше Галкины глаза обдавали его нежно-голубым сиянием, а теперь она лишь украдкой посматривала на него сквозь густые прищуренные ресницы и казалась более сдержанной. После уроков она отправлялась домой со своей сестричкой Анюткой и словно боялась оглянуться, чувствуя его взгляд. Но однажды повернулась к нему, помахала рукой и улыбнулась так, что эту улыбку Женя запомнил на всю жизнь…
Учитель физкультуры Николай Александрович Сивков и не думал, что бревно, установленное на двух опорах в метре от земли, может завоевать такую популярность. Летом в углу школьного двора вместе с завхозом он соорудил бум для упражнений в равновесии. Теперь каждую перемену из классов на школьный двор высыпала «мелюзга» в сопровождении старшеклассников – и в се спешили к буму, чтобы поглядеть на своих «героев». Старшеклассники, соблюдая достоинство, не принимали участия в битвах и выступали только в роли судей и адвокатов. Всех побеждал семиклассник Сережа Баталов. Он в несколько минут расправлялся с каждым, кто пытался его свалить. Женя и Ильюша всегда стояли у самого бревна и больше всех поддерживали Баталова.
На одной из перемен у Баталова получилось все так лихо, что никто больше не решался состязаться с ним.
Сергей гордо прохаживался по буму и выкрикивал:
— Кто еще! Кто еще хочет потягаться со мной!
Охотников не было. «Мелюзга» молчала и переглядывалась. Баталов осмотрелся, увидел Женю с восторженным лицом и поманил его к себе:
— Чево уставился? Полезай, скорее, на бум, а то перемена кончится!
Женя растерянно посмотрел на Ильюшу; с таким серьезным противником ему еще не приходилось встречаться, хотя до этого он ни разу никому не проигрывал. Гостев мудро и предупредительно сдвинул брови. «Он же смахнет меня, как муху», — подумал Женя, и хотел было отказаться. Но тут со всех сторон закричали:
— Не трусь! Не трусь, пятиклашка!
Отступать было поздно. Поднявшись на бум, Женя увидел перед собой школьный двор, почти весь заполненный болельщиками. В толпе девочек стояла Галка Максимова. Она смотрела на него с каким-то тревожным прищуром.
Теперь маленькие злые глаза Баталова были в нескольких сантиметрах от Жени. Первый удар пришелся Лебеденко в плечо. Он согнулся, как тростиночка, но устоял. Ответил резким выпадом. Широкоплечий, плотный Баталов прирос к бревну, как чугунная тумба и молниеносно резанул Женю в грудь, но не достал. Лебеденко легко и изящно, как опытный танцор, чуть отступил и слегка коснулся колена противника. Баталов хрюкнул и свалился вниз.
— До трех раз! До трех раз! – заревели со всех сторон.
Женя посмотрел на Галку Максимову. Ее васильковые глаза сияли. Ильюша держал над головой кулаки. А Баталов уже стоял перед ним напряженный , как пружина. Он был опытный боец и ждал, когда Женя начнет атаку. Удар! Еще удар! Сергей не шелохнулся, резко присел и двумя руками попытался схлопнуть колени Лебеденко. В этот момент Женя отпрыгнул, Баталов упал на песок.
— До трех раз! До трех раз! – снова закричали отовсюду. Судьи-старшеклассники смотрели на Женю с одобрением.
Пока разъяренный Баталов взлетал на бум в третий раз, Женя расслабился, вспоминая, как он одним ударом топора разрубал толстые корни и стал пританцовывать перед Сергеем, то приближаясь, то отступая от него. Потерявший самообладание Баталов поторопился и промахнулся два раза. Женя уловил момент, подпрыгнул, ударил чемпиона наотмашь левой рукой – и отступил. Сергей схватился за воздух, пытаясь удерживаться, но повалился на спину, упал, как мешок с овсом и, видимо, больно ударился об землю; лицо его побелело.
— Ну, ты даешь! Ну, ты даешь! – с восхищением повторял Ильюшка, когда они поднимались на второй этаж в свой класс.
Свалить такого быка как Баталов! У тебя бешеная устойчивость на буме.
Когда уселись за парту, Женя вопросительно посмотрел на Галку, ожидая похвалы с ее стороны, но она глянула на него с сочувствием и сказала: «Чего доброго, они еще и поколотят тебя за этот бум».
На другой день Жене было поручение от родителей: купить в киоске Самаровского рыбзавода несколько килограммов язевых голов. После уроков Ильюшка со своим братом пошел домой, а Женя занял очередь у киоска. Приветливая продавщица с такими же звездными глазами, как у Галки Максимовой, игриво посмотрела на него и спросила:
— Сколько тебе килограмм, мальчик?
— Отвешивайте шесть, — нащупал Женя деньги в кармане.
— А не тяжело будет донести? Ты ведь на Ханты-Мансийской живешь?
Потом, убедившись, что никого нет поблизости, заговорщицки улыбнулась:
— Ну, что, женишок, когда свадьбу-то играть будем? Галка о тебе уже мне все уши прожужжала. Сижу, мол, за партой с интересным мальчиком, который всех на буме побеждает.
Женя понял, что это мама Галки Максимовой и покраснел до самой макушки.
— Ничего, ничего, — заметив его смущение, продолжала продавщица. Дружите. Галка у нас толковая девчонка. Меня зовут Людмила Николаевна.
Всю дорогу на пути к дому, поднимаясь в гору через Самаровский лог, Женя не мог успокоиться от охватившего его смущения; и как это взрослые обо всем знают?
— Я, наверное, влюбился, — посвятил Ильюшу в свою тайну Женя по пути в школу.
— И не трудно догадаться в кого, — резонно заметил Гостев.
Он потрогал двумя пальцами кончик носа у Жени и сказал с уверенностью: «Пока сильных признаков влюбления не чувствуется. Мой брат Николай говорит: если влюбился, то нос становится твердым, как полено. А у тебя он совсем мягкий. Правда, чуть-чуть что-то есть, но это пройдет.
Вернувшись в класс после последней перемены, Галка Максимова с грустным лицом сообщила Жене: «Баталов и Косыня после уроков собираются тебя побить; я слышала, как они договаривались». Лебеденко не чувствовал за собой никакой вины, но на всякий случай сказал об этом Ильюшке.
— Может, они нас не дождутся. Еще же занятия в кружке по математике, — предположил Ильюшка.
Гена Кочанов, по прозвищу «Косыня», учился в седьмом классе. Это был «очень вспыльчивый и мстительный подросток. Левый глаз его смотрел куда-то в сторону, а правый – постоянно налит злобой. Он чем-то напоминал пирата южных морей. Говорили, что отчим его частенько поколачивал и поэтому всю свою злобу он вымещал на сверстниках.
Занятия математического кружка закончились только к вечеру. Женя и Ильюшка совсем забыли про Косыню, но когда стали ходить к Самаровской дороге, то из-за угла кирпичного дома появились Баталов и Косыня.
— Не паникуй! – хладнокровно предупредил Ильюша. – Стань за моей спиной, а я отпущу им пару лобешников. Но Женя сжал в руке свой домотканый портфельчик и стал рядом с Ильюшкой.
— Врежем герою по харе! – с победным криком подскочил к ним Косыня, но не успел еще замахнуться, как Ильюша одним ударом кулака свалил его на землю.
Толстый Баталов бросился наутек. Косыня визжал и корчился у их ног. Женя хлопнул его своим портфелем по спине и тот пополз на четвереньках в сторону. «Хватит ему на первый раз», — примирительно заключил Ильюшка. – Давай вернемся в школу и пойдем домой самой короткой дорогой, через кладбище; мало ли кого еще Баталов захочет позвать на помощь.
Они поднялись на горку, за школой, где начинался молодой кедровый лесок, и вскоре спустились в распадок. С левой стороны начиналось кладбище. Сумерки уже сгустились; кресты и каменные надгробья едва угадывались в полумраке. Высокие кедры скорбно склонились над могилами в вечной печали. За ними висела темная пелена. Казалось, кто-то неведомый распростер там свои зловещие крылья. Оттуда тянуло ледяным холодом потустороннего мира…
Ильюшка шел впереди, а Женя все больше ощущал, что кто-то крадется за ним в этой мертвой тишине. Ильюшке тоже, видимо, стало страшно; он то и дело оглядывался и приговаривал, обращаясь к Жене: «Ты не опасайся! Не опасайся! У меня с собой фонарик! Дрожащими руками он достал из кармана фонарик, но тот не загорелся.
— Ты только не оглядывайся, — успокаивал больше себя, а не Женю Ильюша.
Они пошли еще быстрее. У этой темной логовины, казалось, не будет конца. Впереди треснула ветка, и перед ними возникла черная человеческая фигура на фоне тусклого сереющего неба. Дети затряслись от страха.
— И чего это в такую поздноту вас носит через кладбище? – вполголоса про молвила фигура.
У Жени похолодели руки и ноги, а Ильюша с радостью воскликнул: «А, это вы, дядя Степан?» Оказалось, что Ильюшкин сосед, работавший ночным сторожем на Опорном пункте, как раз делал вечерний обход и встретил ребят там, где забор хозяйства вплотную примыкал к кладбищу. Страхи развеялись в мгновение. Дядя Степан пожелал им доброго пути, и они направились вдоль забора к Нагорновскому поселку.
— Эх, как бы подкрепиться! – предложил Ильюшка, когда дядя Степан исчез в темноте.
Они пролезли под низким пряслом, нарвали два пучка моркови, вытерли ее об траву, легли тут же у забора и стали с хрустом поедать холодные корнеплоды. Морковь была сладкая и трещала на зубах. «Какая сладкая морковка!» — с восхищением произнес Женя через набитый рот. – Чужое всегда сладкое! – мудро ответил Ильюшка словами своего старшего брата Николая, уплетая ворованное с таким аппетитом, что аж щелкало за ушами. Ильюшка выдал фразу, но Женя воспринял ее настолько серьезно, что чуть не подавился…
