Публикуемые воспоминания — крупицы богатого фонда музея истории Ханты-Мансийской средней школы №1 — предоставил его создатель, заслуженный учитель России, почетный гражданин Ханты-Мансийска, юбиляр (родился 5 февраля 1924 г. в с. Созоново Тюменской обл.) Юрий Георгиевич Созонов.
Много лет жизни Юрий Георгиевич отдал родной школе, из которой в конце лета 1942 г. был взят в армию, а в начале 1943 г. уже сражался под Сталинградом. Пройдя тяжкими дорогами войны разведчиком, пехотинцем и связистом, он вернулся в Ханты-Мансийск, работал 8 лет в окружном военкомате и одновременно учился. Получив специальность учителя истории, с осени 1954 г. Юрий Георгиевич перешел на педагогическую работу.
Яркой страницей в жизни Ю.Г. Созонова стала его деятельность в области школьного краеведения. В 1964 г., накануне 20-летия победы в Великой Отечественной войне, он увлек учащихся первой школы сбором сведений о погибших на войне учителях и учениках. Отыскав их, школьники во главе с директором пять лет зарабатывали деньги на памятник, и в 1971 г. он был установлен в школьном сквере.
Выпускники покидали школу, ежегодно менялся коллектив активистов военно-исторического поиска, но работа не останавливалась. Продолжалась обширная переписка, во время каникул Юрий Георгиевич выезжал со своими юными единомышленниками в походы по местам боев выпускников школы. Накопившегося документального материала оказалось столько, что в 1980 г. был открыт музей истории школы, ныне широко известный. Ежегодно в нем бывает до 3000 посетителей. Часть ценных предметов, писем и других документов собранной коллекции передана в государственный архив округа, в окружной краеведческий музей, в музеи истории народного образования при Тобольском педагогическом институте и Тюменском педучилище.
Юрий Георгиевич – замечательный собеседник. Его память кладезь мало кому известных фактов, эпизодов и целых историй из прошлого ХантыМансийска (Остяко-Вогульска) и Самарово. Иногда его материалы из местной истории печатаются в периодике.
Публикуя воспоминания о ХантыМансийской первой школе двух ее учениц далеких 30-х и 40-х годов Е.Н. Ковалевой и Н.П. Хохловой редакция присоединяется к поздравлениям Ю.Г. Созонову его друзей, коллег, общественности, которые он принимает по случаю своего 80-летия.
«В 1940 г. я окончила десятый класс средней школы №1 г. Остяко-Вогульска (так назывался тогда Ханты-Мансийск). Вместе со мной учились Миля Шестаева, Вира Эрлих, Черемных, Пелевин и другие ребята. Завучем школы был Пестов С.Ф., физику преподавал Величко Г.Т., химию — Товмасьян В.Е., литературу — Бубновский М.Я.
Особенно нам нравились уроки Вардикеса Ефремовича Товмасьяна. Высокий молодой армянин, нос с горбинкой, волосы черные, как вороново крыло, глаза горят, в каждом движении, мимике, взгляде сказывался кавказский темперамент. В класс он не входил, а влетал энергично и легко. Спрашивать не любил, обычно выявлял знания учеников по ходу урока. Материал объяснял просто, весело. В тишине урока только и слышно, как мел стучит по доске. Бывало, всю доску испишет формулами, отойдет к печке и любуется издали — дескать, какая красота! И мы старались изо всех сил увидеть и понять эту красоту. Это был учитель, влюбленный в свой предмет. И мы его любили. Он был нашим классным руководителем. Запомнилось, как учителя ставили пьесу «Платон Кречет». С.Ф. Пестов играл Кречета, а мне досталась роль Майки. Показывали пьесу со сцены Дома культуры, а затем ездили в Самарово по зимней дороге на лошадях. Постановка прошла с большим успехом.
После войны, в 1948 году, я была назначена в родную школу преподавателем русского языка и литературы. Директором тогда был Ильиных А.В., завучем — Прозоров И.В. В большом учительском коллективе работали В.В. Кондаков, И.И. Фабер, Г.Ф. Кучкова, Т.Е. Валинский, И.А. Иванов, Т.П. Турбаева, А.А. Байн и др. В этом дружном коллективе я проработала много лет, выросла в нем как преподаватель.
Мне всегда нравилось быть классным руководителем. Особенно запомнился пятый класс, в котором учились Миля Косполов, Галя Позевалова (Евглевская), Валера Медведева, Бураков, Володя Гурьянов и другие. Я вела их до седьмого класса. Какие они были дружные! И у каждого душа нараспашку. Когда у них пробудилась тяга к знаниям, то на уроках они сидели, как зачарованные.
Я любила давать в этом классе открытые уроки и за три года дала 36 таких уроков. Дети подтягивались, так как понимали, что большая ответственность ложится не только на учителя, но и на них. Я переживала за них, они — за себя, друг за друга и за меня. И вот когда учитель и учащиеся — единое целое и их объединяет общая цель, такому содружеству любая задача по плечу. С этими ребятами я согласна была в огонь и воду.
Запомнились мне учительские вечера отдыха и наша художественная самодеятельность. Ставили пьесы, где я играла комические роли. Душой драмкружка были преподаватель физкультуры П.В. Ческидов и преподавательница истории М.Ф. Липятникова». Е.Н. Ковалева, 1982
«1 сентября 1939 года. Я иду в первый класс средней школы №1 (тогда это была единственная средняя школа поселка Остяко-Вогульск). Моя первая учительница — Елизавета Михайловна Пирязева.
Мирно и спокойно проучились мы первые два года, а в третий класс пришли, когда уже шла Великая Отечественная война. У многих отцы ушли на фронт, и иногда Елизавета Михайловна читала нам строчки из писем своего мужа, который уже воевал и писал о зверствах фашистов, о детях, гонимых войной с родных мест.
Помню, как провожали на фронт старшеклассников. Они стояли в коридоре школы, такие повзрослевшие, торжественные и суровые. Они казались мне необыкновенными, какой-то ореол величия окружал их.
А потом мы собирали посылки на фронт, приносили кто что мог. И продолжали учиться. Начиная с пятого класса у нас были введены уроки военного дела, и Степан Филиппович Пестов учил нас обращаться с винтовкой ТОЗ-8. Я еле держала ее в руках, такая она была тяжелая.
Зимой в школе было холодно, и по воскресеньям мы ходили заготавливать дрова. Старшеклассники валили деревья, те, кто был помладше, распиливали их на чурки, а малыши стаскивали в большие кучи обрубленные ветки — каждый работал в меру своих сил. Дома поешь, отдохнешь — и за уроки. Скидок, поблажек «дровозаготовщикам» не было, спрашивали, как всегда. Дрова были сырыми, горели плохо, да и было их, наверное, недостаточно, поэтому занимались мы сидя в пальто, валенках, шапках, платках, а когда не нужно было писать — и в варежках. На переменках нам не запрещали «погреться», и мы устраивали возню, «кучу малу», бегали, боролись- кто во что горазд. Но иногда мы тихонько стояли около когонибудь из ребят — значит, у него на стало отца или брата, или еще кого-нибудь из родных, значит, пришла «похоронка» — официальное извещение со страшным словом «убит» или «погиб геройски».
Тяжело было взрослым, и мы старались хоть чем-то, хоть немного им помочь. Наши тимуровские команды помогали семьям, из которых кто-то ушел на фронт — кололи дрова, убирали снег, приносили воду. И хотя чернила порой замерзали в чернильницах и у кого-то вдруг случался голодный обморок — все равно мы учились, нам всегда внушали, что хорошая учеба — это тоже удар по врагу.
Школьная жизнь шла своим чередом. Пионерская комната (она находилась на первом этаже, где теперь музей школы) всегда была полна ребят, и со старшей пионервожатой решались важные ребячьи дела. Готовили концерты, сочиняли частушки, а то и стихи.
Со мной в классе учился Игорь Раков, он был эвакуирован из Ленинграда. Его дядя по профессии режиссер, и, конечно, Игорь тоже был «режиссером» всех наших постановок. Мы все время что-то репетировали, и хотя грозная техничка Варвара гоняла нас, когда очень долго задерживались после уроков второй смены, назавтра мы опять собирались. Не помню, сыграли ли мы что-нибудь на школьной сцене, но вот учитель Илья Алексеевич Иванов сумел поставить историческую сценку, и мы с вдохновением, создавая фон сценическому действу, пели: «Вставайте, люди русские…».
Очень трудно было учиться в годы войны. Из чего только ни делали, например, чернила. И из сажи варили, и если добывали химический карандаш, то разводили его стержень… Писали на старых книгах, на газетах — кто на чем. Но при этом мы оставались детьми, и взрослые, наши учителя, понимали это и старались хоть чем-нибудь скрасить тяготы военного времени. В школе проходили вечера, утренники, новогодние елки, мы получали скромные подарки, которым были несказанно рады.
Но всему бывает конец — кончилась и война. Все так ждали этого дня, так внимательно слушали сводки Совинформбюро — ведь слушать их было радостнее день ото дня. И вот утро 9 мая 1945 года (я и сейчас волнуюсь, вспоминая этот день). Наверное, только тот, кто не мог ходить, остался в это утро дома. Сначала я (как и все) побежала в школу, но из школы ребята и учителя, пришедшие раньше, уже шли на площадь — туда, где теперь стоит красивое здание администрации. В 1945 году здесь был пустырь, в центре которого стояла «трибуна». И все шли сюда. Конечно, был митинг, кричали «Ура!» Все обнимались, радовались, пели, плясали, веселились и… плакали горькими тяжелыми слезами. С площади мы пошли в школу, и там праздник для нас продолжался. Можно было потанцевать (играла гармошка), поиграть в какие-то игры.
Потом стали приезжать те, кто остался жив, отстояв нашу Родину от нашествия фашизма. Жизнь продолжалась своим чередом, и каждую весну в марте месяце было очередное снижение цен на товары потребления. Жизнь помаленьку налаживалась.
Мои одноклассники уже стали комсомольцами. Сколько было интересных дел, какие жаркие споры разгорались на комсомольских собраниях о принципах жизни, о том «что такое хорошо и что такое плохо». У каждого уже была цель обязательно поступить в институт. И было одно любимейшее дело в школе, ради которого откладывалось все. На репетицию нашего школьного хора мы бы пришли, прибежали, наверное, даже тогда, когда бы «камни падали с неба».
Герман Вениаминович Гауфлер — вот кто сумел нас увлечь, зажечь, научить — низкий ему за это поклон. Со сцены нашей школы, а затем и Дома народов Севера звучала музыка Глинки, Шумана, Бизе, Чайковского в исполнении нашего хора, наших солистов Ляли Петряковой, Ляли Лавровой, Лиды Аксеновой, Любы Кузнецовой, Зои Максютенко и других девушек. Но «самойсамой» была Ляля Петрякова, все замирали, когда пела она. С солистами Герман Вениаминович занимался отдельно и много, для них это была бесплатная музыкальная школа. С благодарностью к Герману Вениаминовичу, с любовью к нашему хору вспоминаем мы те годы и наши песни, наши волнения перед выступлениями и то, как он сердился, если зимой встречал нас на улице громогласно «беседующих» или, того хуже, поющих.
Но вот и май 1949 года — последние дни в школе. В июне — экзамены на аттестат зрелости, их одиннадцать! Первый — сочинение. К остальным будут допущены только те, кто получит за сочинение положительную оценку. В нашем десятом экзамен выдержали все 10 выпускников. Да, нас было всего 10: Дуся Ваганова, Галя Дягилева, Гарик Гейнце, Саша Заев, Лида Король, Рита Кучкова, Надя Калабина, Гоша Милютин, Виктор Сухинин, Наташа Палий.
Через четыре года семеро из десяти стали учителями, только трое — Гарик Гейнце, Гоша Милютин и Рита Кучкова избрали другие специальности: Рита — инженер, Гоша окончил зооветеринарный, а Гарик был техником.
Семеро учителей из десяти выпускников? Да! Так ведь какие учителя учили нас! Татьяна Сергеевна Орлова, Александра Васильевна Кобяшева, Галина Францевна Василенко, Илья Алексеевич Иванов, Александр Васильевич Ильиных, Маргарита Всеволодовна Носкова, Милитина Сергеевна Юрлова и еще много умных, настоящих учителей, которым хочется низко поклониться.
Институт позади, и мы приехали на работу в родной Ханты-Мансийск, в родную школу, где из моих одноклассников поработали Лида Король (Л.Я. Ахмадшина), Галя Дягилева (Г.А. Ильина), Рита Кучкова (М.Л. Фалалеева), А.Н. Заев и я, Надежда Калабина (Н.П. Хохлова). И снова наши учителя учили нас — теперь уже быть педагогами. Особенное спасибо хочу сказать Илье Алексеевичу Иванову.
Мне кажется, что в нашей школе — особый климат (мне есть с чем сравнивать). У нас воспитателями были не только учителя. Как не вспомнить Анну Максимовну Фомину. Когда я пришла в первый класс, она уже работала в школе. Совсем молодая, а мы звали ее «тетей Нюрой». И если в раздевалке дежурила она, то родители могли быть спокойными за своих чад — и пуговицы все будут застегнуты, и платок или шапка надеты, как надо. А в 9-10 классах, когда нам разрешили носить в школе капроновые чулочки, мы то и дело бегали к ней за иголкой — закрепить эти вечно «бегущие» петли. Когда же я приехала в 1953 году в свою школу работать, Анна Максимовна была старшим лаборантом и заведовала всей «наглядностью» школы. И уж что было взято на уроках, возвратить полагалось своевременно и в полном порядке. А мои ученицы, как и мы прежде, бегали к «тете Нюре» по своим маленьким девичьим секретам. Да и вообще к ней мог прийти кто угодно и получить если не помощь, то непременно — доброе сочувственное слово. Спасибо Вам, Анна Максимовна!
В июле 1989 года мы, шестеро одноклассников, собрались в школе по случаю 40-летия со дня ее окончания. Почему не все? Дусю Ваганову не можем найти. Гоша Милютин не приехал по семейным обстоятельствам (ох, уж эти внуки!), Виктор Сухинин и Гарик Гейнце уже ушли из жизни. Какие чудесные несколько дней провели мы в родном городе! Мы приехали на встречу со своей юностью и снова были молодыми». Н.П. Хохлова, 1997г.
Журнал «Югра», №3, 2004 год
