Юрий Гордеев
В первую декаду мая, когда полетели на север утки, отец в один из вечеров ушел на охоту. Утром на столе уже лежала добыча — три утки. Одна была большая, две другие маленькие, и у всех в оперении выделялись 4 зеленые цвета. Я вначале подумал, что большая — родительница, а маленькие — ее дети, но отец разъяснил, что большую звать кряква, а маленьких чирки-свистунки.
Чирок-свистунок на севере после свиязи и шилохвости принадлежит к самым обычным речным уткам. Он часто попадает под выстрелы охотников, хотя и не прельщает их своим весом. Весенний самец, к примеру, тянет всего 300 граммов и надо добыть в эту пору трех, чтобы заменить одну крякву.
Чирок неприхотлив в выборе мест летнего обитания, и хотя принадлежит к речным уткам, селится и на моховых болотах. Его увидишь на просторном сору и совсем маленькой лесной луже, слетая с которой он не хуже рябчика проныривает между древесных стволов и ветвей. Маленький, юркий, он почти два месяца своим негромким голоском оживляет мелкие водоемы. Именно его голос вместе с голосами свиязи и шилохвости создает особый звуковой фон, характерный для белых ночей севера и трогающий душу охотника.
Голос чирка-самца звучит примерно как «прить! или «фрить!». Видимо, он послужил поводом для его названия охотниками ханты как «пыре», а манси — «пирва». Голос чирка — своеобразная звуковая срочная «телеграмма». Она оповещает уточек, что селезень-самец свободен и надо торопиться: срок избыточных весенних жизненных сил короток, с прилета до середины июня. Собираясь на линьку, чирки умолкают до следующей весны, поэтому так настойчиво днем и ночью подают свои голоса самцы. Активно искать самочек самцов заставляют суровые условия жизни, связанные с большой гибелью на пролете от места зимовок на родину. В пути гибнут как самцы, так и самочки, и пары, которые сложились на зимовках, распадаются. Приходится на родине вновь создавать пару, используя для привлечения самки и голос, когда ома далеко, и красоту оперения, и различные движения, когда она близко. Одной из замечательных особенностей в весенней окраске чирка-самца, как и других черных уток, является очень своеобразное украшение на крыльях — «зеркальце», которое у каждого вида имеет свои цветовые различия. Рассматривая зеркальце, самочка определяет возраст самца. Самец в свою очередь по такому же зеркальцу у самочки определяет принадлежность ее к данному виду. Это особенно важно в сумерках и у тех уток, которые близки друг к другу по размерам. Чирку-свистунку, например, «зеркальце» помогает отличить свою самочку от похожей самочки чирка-трескунка.
Услышав тихий призывный голос самки или увидев ее, пролетая над озерками, самец смолкает, садится на воду и спешит к ней навстречу. Порой, чтоб еще больше поразить ее, вертится, чуть расправляя крылья и показывая «зеркальце», которое у него состоит из четырех цветов и имеет форму вытянутого ромбика. Средина его из зеленых перышек, спереди полоска из белых, сверху и снизу — из черных, сзади — из палевых.
Весной привлекательную окраску имеет не только «зеркальце» самца, но и весь он, особенно голова. Она темно-коричневая с зеленым, похожим на листик пятном, идущим от глаз к затылку. Грудь в серых пятнышках, переходящих на боках в струйчатый рисунок.
Первое знакомство продолжается, и если самочке понравится кавалер, она покачивает головкой, если нет, то стремительно взлетает и тут же начинается гонка преследования. Пока пара кружит, к ней часто присоединяются другие самцы, и тогда гонка становится состязанием, в котором побеждает более сильный. Отогнав соперников, он с самочкой удаляется на какое-либо озерко. Здесь они отдыхают. Самочка больше кормится, тогда как самец, плавая рядом, прислушивается к голосам соперников-неудачников и молчит, чтобы не привлечь их внимание.
Отдохнув, самочка принимается за поиски места для гнезда; если оно окажется неудачным, перелетает на другое озеро.
Когда место для гнезда найдено (а это чаще кусты со старой полегшей травой, порой далеко от воды), самочка приступает к откладке яиц и насиживанию. Двадцать дней она сидит, все реже спетая за кормом, пока не вылупятся совсем маленькие утятки.
Пока самочка сидит на гнезде, в природе происходят разные изменения, особенно в долинах рек. Если слишком высоко поднимается вода, то гнезда могут погибнуть, если рано уходит, утятам приходится порой долго добираться до воды.
Во время первого путешествия крохотных птенчиков кругом поджидает опасность. Ей может оказаться даже глубокая ямка от копыта лошади или коровы, не говоря о жадных серых воронах да крупных чайках.
Но вот семья добирается до воды, и все дружной стайкой следуют за матерью, собирая разную живность с поверхности водоема и стеблей травинок. Плавают кучкой на глазах у матери, и как только кто-то отстает, сразу раздается тоненький жалобный писк. По нему мать быстро находит отставшего и приводит в семью. Бывает, что далеко отстанет утенок, и тогда первыми его жалобный писк услышат ворона или чайка и быстро расправятся с ним.
К концу июля птенцы подрастают, нежный коричневый пух заменяется буроватыми перышками. Утята теперь, собирая корм, нет-нет да и замашут крыльями. В начале августа крылья настолько окрепнут, что чирочки начинают совершать первые взлеты над водой, а потом — перелеты на кормежку с «дневных» озер на «ночные». Если дневные озера представляют собой водоемы с зарослями травы по кочковатым берегам, то ночные отличаются широкими и открытыми отмелями с мягким илом — «няшей». «Няша» для чирков и других уток— скатерть-самобранка. В ней после убыли воды скапливается громадное количество беспозвоночных: червей, моллюсков, личинок. Она в эту пору — живой «паштет», выбирай себе в темноте что вкуснее.
За несколько ночных часов утки насыщаются так, что днем дремлют в траве да чистят оперение, которое каждый день подрастает, однако красочным не становится, и лишь зеркальца приобретают свой характерный цвет, правда, не полностью.
Сентябрь для чирков, как и других уток — предотлетное время. В этом месяце молодые и старые жируют вместе и ждут прихода холодов. Как только падет иней и первый ледок забелеет на лужицах, чирки отправляются в обратный путь на зимовку до следующего года. Теперь они летят молча в темноте, не привлекая внимания.
Журнал «Югра», 1993, №10
