Рыбачка

Евдокия Кузакова

Родилась я в день Евдокии в мансийской деревне Евре, стоявшей на берегу реки Евры. Что имеет первоначальное название: река или деревня — не знаю. Семья наша была бедная материально, но богатая детьми: мама родила одиннадцать детей. Бывало, что за стол садились десяток членов семьи, если все собирались к родителям. Но братики и сестрички умирали еще маленькими. До Отечественной войны нас было семеро: пять братьев и две сестры. Ничего примечательного в нашем доме не было: прихожая с русской и железной печками, двумя гобцами и полатями, горница, где стояла родительская кровать деревянная, сундуки, обитые железом, зеркало, иконы. Ни простыней, ни пододеяльников.

Папа любил меня больше других детей. В свободное от работы время он ложился на кровать, я к нему подмышку и слушала, как хорошо папа пел песню “Александровский централ”. Нередко папа брал меня с собой в лес на осмотр ловушек на глухарей (слопцы), на летний запор на реке, где стояли морды (ловушки на рыбу). Сижу я в лодке-осиновке, а высыпанная из морд рыба в лодке плещется, как будто пляшет, залепляя мое платьишко своей чешуей. Я не стала охотницей, как пророчил мне папа. Но я стала почти настоящей рыбачкой.

Где я рыбачила? Прежде всего, в своей родной реке. В Евру впадала речушка, которую мы называли Маленькой. Она протекала за нашим огородом и была очень богата ершами. Уха из нее великолепная.

Я утром всегда вставала рано: зимой на лыжах и с собачкой уходила на поля, летом с ведерком и сачком бежала на Маленькую речку, чтобы начерпать ершей на завтрак. Действительно, мы черпали их саком (черпак). Мама их жарила в русской печке, днем уху варили на железной печке. Так я кормила своих младших братьев. Самая старшая из нас сестра Полина не интересовалась рыбалкой. Она была занята домашними делами, хозяйством и нянчила нас всех рожденных после нее.

Летом на реке Евре обязательно ставили запоры для ловли рыбы, которую обрабатывали на берегу в специальных строениях, называемых по-мансийски шохрупами. Детвора помогала родителям в обработке рыбы. Меня всегда интересовало, как ставят запор, ныряя в воду, чтобы привязать щиты, как делают на речках арпы: на определенных расстояниях друг от друга реку перегораживали маленькими деревцами, оставляя проход для лодки. Между прочим, арпы были и на Маленькой речке.

Осенью 1998 года в Большом Атлыме Октябрьского района я наблюдала, как ханты Волдин плел морду (ловушку), используя уже современные материалы.

В годы работы учительницей в Хурумпауле Березовского района (1942-45 гг.) мы с учениками ловили гольянов, сдавали их в колхоз. На гольянов уже ловили налимов и щук в фонд обороны страны.

На всю жизнь мне запомнилась рыбалка, на которой я была не только уполномоченной от местной власти, но и штатной рыбачкой, получала целевое снабжение. Это был промысел карасей на озерах, находящихся где-то в предгорьях Уральских гор, которыми мы любовались ежедневно. Какая же красота и величие! Из Хурумпауля было трудно добираться до места промысла: по речушкам, протокам, болотам, держась за край лодки, чтобы не уйти в «окно» на болоте, а под ногами лед и ледяная вода. Перетаски, волоки и т.п. Очень красивые, с чистейшей и прозрачной водой были озера, где ловились караси. Мы их вялили, сушили. Жили в шалашах. Все необходимое для питания, проживания и ловли карасей мы привезли с собой сами. А когда кончились мука и хлеб, мы пекли лепешки из карасевой икры. Они очень вкусные. Но наш предколхоза А.Котовщикова не могла их есть.

Закончился карасевый лов. Мы перебрались на реку Сосьву, в район промысловых песков ниже Сосьвинской культбазы. Здесь ловили знаменитую селедку, сырков и другую разную рыбу. Селедка ловится специальными сележьими неводами, приготовляется в маленьких бочонках со спецпосолом. Сырок — это белая рыба с серебристой чешуей. Как интересно все! Но здесь “рыбачку”, т.е. меня, настигла беда: во время обеда случайно опрокинули на мои ноги чайник с кипятком. Я отрыбачилась, но уехать на культбазу не могла: ведь я уполномоченная от райкома партии. Сижу на берегу с опухшими ногами и смотрю, как плещется в неводе серебристый сырок. К счастью, проезжал по рыболовецким пескам представитель Березовского райкома партии, он приказал немедленно отвезти меня в больницу. Долго там лежала, ноги медленно заживали.

Куда только не бросала меня судьба! В конце апреля — начале мая 1945 года я оказалась в юртах Хошлог, в 16 км от Хурумпауля. В Хошлоге я была в качестве уполномоченного от Березовского райкома партии, где в то время работала. Весной, пока еще лед на реке Ляпин, в Хошлоге собирались рыболовецкие бригады района на важанный лов рыбы. Я хорошо не помню теперь технологию ловли, но знаю, что на реке делались лунки, возле них настилы для сидения рыбака, в руках которого были собраны нити от важана. Ниточки давали сигнал появления в сети рыбы.

В Хошлоге я встретила День Победы — 9 мая 1945 года. Все рыбаки торжествовали, стреляли из ружей, кричали, радовались победе.

Камчатка. 1966-76 годы. Мы с мужем Кузьмой Григорьевичем, как заядлые любители рыбной ловли, открывали свой “промысел” ежегодно со 2 мая. Автобусами добирались до знакомого нам места, далее к реке Аваче буквально ползли на животах, ибо снег лежал метровой толщины. Берег свободен от снега, а река не замерзала. Удочкой и спиннингом ловили гольцов. Конечно, была рыбная уха, сваренная по-корякски, как делал наш друг коряк В. Панкарин.

Как-то нас с Кузьмой Григорьевичем упросили свозить на рыбалку ученого из Риги. Мы на реке Паратунке. Ни на удочку, ни на спиннинг мужчины не могут поймать гольцов. А я не успеваю вытаскивать их из воды. Пошла за дровами и в первом же кусте нашла свежую, истекающую кровью кету. Браконьеры выпотрошили из нее икру и бросили в кусты. У нас была отменная уха из гольцов и кеты. Всех соседей мы всегда угощали свежей рыбой. Так я накормила двух мужиков хорошей камчатской рыбой.

Я нередко бывала раньше, езжу и теперь в Большой Атлым, где живут мои племянники. Здесь я впервые была в ночном плавном промысле рыбы (муксуны, осетры и др.). И этот вид лова рыбы мне стал знаком.

Незабываемый и тяжелейший случай произошел со мной — “рыбачкой” в Карелии в 1985 году. Я – пенсионерка у моих друзей Симоновых, их летняя резиденция — полузаброшенная в те годы деревенька Юргилицы. Михаил Васильевич страстный любитель рыбалки. Деревенька на берегу огромного водоема — “Ведлозеро”. Хозяину хотелось угостить гостей свежей рыбой. Он недавно перенес инфаркт миокарда. Несмотря на то, настроился на поездку на озеро. Из приглашенных с ним никто не поехал. Я тут как тут.

Мы выехали на озеро, оно было относительно спокойное. Но чем дальше плыли, тем оно становилось мятежным, ветер гулял по озеру. Уже почти вся сетка опущена в воду — и тут случилась беда: у Михаила Васильевича глубокий сердечный приступ. Никакие лекарства, взятые с собой, не помогают. Ни шевельнуться, ни сказать толком не может. Жестом руки показал мне, чтобы я села на лодочный мотор, повернула бы лодку к дому и сразу же по озеру в пос. Ведлозеро в больницу.

Но как это мне сделать — я не имела понятия о моторе, как им управлять, завести, остановить. Молила всех богов, чтобы мотор не остановился, чтобы мне довезти Михаила Васильевича живым до больницы, чтобы не заболело мое сердце (тоже ишемия и стенокардия), чтобы я выдержала это ужасное испытание.

Едем. Мой рыбак бледный, изо рта идет слюна. У меня стали немыми руки и поясница. И все-таки я выдержала это испытание, доехали до поселка, где моя лодка выскочила прямо на берег с мотором. Я бегом в гору искать помощи. Определили моего рыбака в больницу, где он долго лечился. Так я спасла любителя-рыбака. Если бы он был один, то беда была бы неминуема.

В связи с этим не могу не упомянуть моих двух братьев, ушедших из жизни в течение одного года: Аркадий в возрасте 70 лет, Виталий — 64. В 1988 году в нашей бывшей деревне Евре мы поставили памятник погибшим в Отечественной войне нашим землякам. Главным исполнителем памятника, его оформления и установки был мой брат Аркадий. После торжества у памятника, куда съехались многие наши земляки из близлежащих деревень и поселков, была обязательная поминальная уха из ершей, начерпанных саком в той самой Маленькой речке, в которой я начала рыбачить в детстве. Земляки прекрасной ершовой ухой помянули всех погибших на войне и усопших — похороненных на евренском кладбище. Спасибо тебе, дорогой брат Аркадий, за памятник! Будем помнить и тебя!

Брат Виталий был любителем-рыбаком, особенно в годы жизни его семьи в Тобольске. Он сам изготовлял орудия лова, вязал сети, невод, фитили. В сентябре 1999 года я жила у брата. Он ежедневно приносил домой свежую рыбу: чебак, окунь, щука, налим, кормил свою семью и меня чудесной ухой.

Пусть земляки сохранят память о них.

Журнал «Югра», 2000, №4