Юлия Смирнова
В командировки Владимир Загваздин ездил один, не в связке с корреспондентом. Он отправлялся в самые «горячие» точки округа – на строительство трассы или трубопровода, на Самотлор, на реку во время путины – и всегда привозил добротный, интересный материал. Фото и текст.
По молодости и неопытности я считала, что только так и должно быть, ведь в «Ленинской правде» Владимир работал фотокорреспондентом. Единственный фотокор в пятиразовой газете, которая благодаря ему успевала следить за всеми важными событиями в округе и никогда не испытывала недостатка в иллюстрациях.
Может быть, только так и должно быть. Но никогда больше я не встречала фотокора, который работал бы с такой отдачей.
Немногословный и несуетный, как настоящий сибиряк, Владимир очень мало рассказывал о своих поездках и встречах с людьми, но что-то все-таки осталось в памяти. Это именно Владимир сказал мне по какому-то поводу, что при 40 градусах мороза шариковая ручка не пишет, а при температуре ниже 50 бесполезен и карандаш. Он это хорошо знал, ведь из командировок привозил не только фото, но и подробные записи, которые потом отливал в точные строчки. Как фотографии его не надо было долго разглядывать, отбирать из них лучшие, так и текст не нуждался в правке или даже уточнениях. Его фамилия – Загваздин – была вроде Знака качества.
Владимир тонко чувствовал природу, мир тайги и умел писать о ней. Последнее я узнала недавно, когда начала штудировать газеты 1970-х для «Горячего набора». Мне запомнился один эпизод из зарисовки В. Загваздина «Этот чудный мир природы»: «Ранним морозным утром шли рабочие на стройку, заметили: копается кто-то в куче мусора, собака вроде бы, а подошли поближе – поняли: волк. Струхнули некоторые, назад было подались. Волк ведь. Но нашлись и смельчаки: “Что вы, мужики, топоры-то в руках. Давайте облаву организуем”. Зашли цепью от леса, двинулись вперед. Волк заметил этот маневр, насторожился…».
Так не напишешь с чужих слов. Было пережито? В то время (как сейчас, не знаю) охота была в Ханты-Мансийске излюбленным, может быть, даже главным мужским делом. На день открытия охотничьего сезона не назначались никакие мероприятия, встречи, дела – город пустел… Был ли Владимир охотником? Не знаю. Как не знаю и где он учился, где работал, кроме «Ленинской правды», как «путешествовал» по тайге. И жалею теперь об этом, правда.
Рядом работал интересный, талантливый человек, почему не расспросила, не узнала, не поняла про него… Наверное, не только моя молодость и неопытность тому причиной, есть еще и своего рода профессиональная «дальнозоркость». Мы, газетчики, легко увлекаемся героями своих публикаций, но почти никогда не интересуемся теми, кто работает в одной с нами редакции. Не читаем их материалы (если не надо выступать с обзором на летучке), не расспрашиваем о поездках и находках, не обсуждаем планы и чрезвычайно скупы на оценки написанного и тем более добрые о нем слова. И спустя время не можем ничего рассказать о тех, с кем довелось работать.
Как будто это не есть самое главное наше дело…
