Благодатное лето

А. Первов

На ближайшей лайде мы устанавливали плавные переметы. Что они представляют собой? Первое — это поплавок т.е. полутораметровый обрубок дерева толщиной 12-15 см. К этому поплавку на крепкую веревку или проволоку привязывался груз, способный удержать лодку. Обычно для этой цели употреблялся крупный камень или связывались мочальной веревкой до полутора десятков обычных обожженных кирпичей — получался надежный якорь, который выдерживал не только течение реки, но и ветер, откуда бы он ни дул, и в лодке можно было сидеть спокойно.

К поплавку на толстой бечевке прикреплялся второй дополнительный якорек, чаще всего кирпич. На бечевку недалеко, в 20-30 см, привязывался перемет — длинная снасть метров 12-18 с 20-30 крючками, которые привязывались на поводки длиной по 10-15 см. На них наживлялись дождевые черви, затем крючки навешивались на борт лодки. После окончания наживления лодка от основного якоря отпускалась, одновременно спускался и дополнительный якорь. Лодку несло по течению реки, крючки один за другим спускались в воду и в конечном итоге вся снасть оказывалась в реке. Поводки, на которые крепились крючки, у нас были из какой-то морской травы похожей на волос, такие поводки были много ловчивее, чем нитяные, и, кроме того, при попадании щуки ей не всегда удавалось перегрызть этот поводок. У нас стояло до 5-6 переметов, улов ежедневно был неплохой, бывали дни — снимали до 12-15 язей и подъязков и были ежедневно со свежей рыбой.

Когда впервые стали рыбачить, у нас был большой отход язей. Они срывались. Как правило, язь ловится за губу и, не выдерживая собственной тяжести, обрывается. Нам пришлось для устранения этого недостатка смастерить сачок. Теперь улов стал лучше. Как только рыба показывалась на воде, осторожно поддерживая ее на перемете, подводили под нее сачок, и она оказывалась в лодке. А до этого самые крупные экземпляры, в особенности язей, нам выловить не удавалось, они, как правило, срывались.

Еще мы любили ездить рыбачить в речку Остяцкую, которая начинается против северного края Березова из р. Вогулки и затем через несколько километров вновь впадает в Вогулку. Особенно часто мы ездили весной после ледохода, когда наступало время подготовки к переводным экзаменам. Обычно для подготовки давалось от двух до трех дней. Мы вооружались учебниками, переметами, брали с собой хлеба, соли, садились в лодку и уезжали в Остяцкую. Если погода была хорошая, то проводили там все время, отпущенное на подготовку. На берегу Остяцкой у нас было любимое место на левом берегу возле первого поворота от выхода из Вогулки. Устраивались мы просто на берегу. Разводили большой костер и, если было холодно, грелись возле него. Травы свежей после ледохода обычно не было, и мы пользовались остатками сена, почему-либо не увезенного за зиму. Иногда устраивали шалаш, а чаще ставили против ветра загородку из прутьев и сена. В случае изменения направления ветра эту загородку переставляли с тем расчетом, чтобы тепло от костра нас согревало.

Наши переметы были снабжены в большинстве колокольчиками разного звона. Каждый выставлял по 2-3 перемета и осматривать их приходилось часто, об этом оповещал колокольчик. У кого не было колокольцев, ставили переметы так: к основному колышку привязывался конец перемета, остающийся на-берегу. После того, как перемет забрасывался в реку, он немного подтягивался, сантиметров на 20. Возле основного колышка ставился гибкий прутик, к нему прикреплялся перемет с таким расчетом, чтобы леска между основным колышком и прутиком провисала. Чтобы узнать, есть ли кто-либо на перемете, надо было периодически наблюдать: если контрольный прутик был пригнут к земле, то это говорило, что кто-то на перемете есть.

Котелков, чайников и другой посуды мы с собой не возили, но хлеб у нас бывал всегда. Если хотели есть, нанизывали на прутик чебака, вставляя прут в рот рыбы, получалось вертело и на нем прожаривали на огне. При некотором опыте поджарки рыба получалась румяная, с приятным вкусом. А если хотелось пить, то речка была рядом, пили воду прямо некипяченую. И не было случая, чтобы после рыбалки кто-то из нас заболел. За время, проведенное в Остяцкой, мы хорошо подготавливались, нас ведь никто не отвлекал, а рыбалка наоборот давала нам какой-то перерыв в занятиях. Домой рыбу мы всегда привозили свежую, живую, так как отсаживали ее в мережные мешки, и она нормально дышала, организм ее функционировал.

Иногда мы уезжали и подальше — к Деминой или Соровому мысу, но это было уже в то время для нас далеко. До Деминой считалось 6 км, а до Сорового мыса 7. Моторов в то время не было, передвигались на лодках с помощью весел и гребей, а это было очень медленно и отнимало много времени. На переметах ловилась небольшая рыба — чебаки, окуни, ерши, но изредка попадались и недоязки, и язи, еще реже — налимы и щуки. Без улова никогда домой не возвращались.

Чаще всего ловили мы с пристани, на ней всегда было тихо и рыба не пугалась. Дорога к пристани была длинная, широкая, на телегах свободно можно было двигаться в разных направлениях. Выдвигалась она в Сосьву примерно на триста метров. До постройки пристани тут было топкое место, сплошная грязь, и чтобы добраться до парохода, устанавливались неширокие подмостки; если кто оступался, то он завязал в грязи до колен. Пристань была построена из бревен на ряжах, сверху уложена толстыми досками из барок. В прежние времена барж не существовало, а строились барки. После сплава их на местоприбытия они разбирались и тесанные их доски употреблялись на постройки. На них было большое количество отверстий, в которые забивались деревянные штыри для прикрепления досок к основе барки, часто доски бывали даже метровой ширины, а сантиметров на 70-80 как правило.

Пристань была очень удобным местом для рыбалки, рыбачили мы обычно закидными переметами. Они очень удобно закидывались с высокого помоста пристани, но здесь было и неудобство — пойманную большую рыбу, например, недоязка или язя трудно было поднять наверху под тяжестью веса рыбы губа обрывается и добыча уходит. Мелкую рыбешку — чебаков, ершей, окуней мы ловили чаще с половины пристани, с более мелкого места. Удобно было ловить здесь на закидную с удилищем, вода была чистая, прозрачная и вся рыба была видна. Бывало, подойдет косяк с десяток и более окуней или чебаков и почти всех их выловишь. Насадку с крючком подводишь почти к самому носу рыбы, конечно, очень медленно и осторожно, и рыбешка бросается с жадностью и в результате оказывается пойманной. У каждого из нас были свои облюбованные места, где всегда скоплялось много рыбешки. Мы именовали их «богоугодными местечками». Главное — на пристани было всегда тихо. Можно было сидеть неделями и не проплывет ни одного парахода или катера, лишь пройдет с ведрами какая-нибудь домохозяйка за чистой речной водой и на этом все заканчивалось. Снова тишина, нарушаемая только пролетом птиц и криком кружащихся возле пристани чаек. Обычно была хорошая погода, тихая, солнце только успеет скрыться, а из вечерней зари возникает новая, и снова светит солнце

полной мощью и спать не хочется. Но днем лов был хуже и поэтому часам к 7-8 мы уже собирались домой, таща с собой связки рыбы.

Такая рыбалка у нас была в половодье. Но вот наступала осень, вода уходила, река мелела и пристань приходилось отводить довольно на большое расстояние, метров на 100-150. Дополнительная достройка производилась легким скоростным методом. Для этого обычно выбирались два толстых бревна с вершиной в отрубе не менее 20 см, на них приколачивался поперек из горбыля настил. Когда эта операция заканчивалась, то все звено сталкивалось в воду. И так звено за звеном выдвигалась новая цепь все дальше в глубь реки, на конце этих звеньев и устраивался небольшой плотик. У такого плотика и останавливались пароходы и катера, а больше всего им пользовались местные жители: подвозили на лодках сено, подъезжали водовозы с бочками да суетливые хозяйки, почерпнув ведра и подцепив их на коромысла, брели с этой ношей в город, проделывая путь до двух километров.

Крайний плотик создавал затишье у воды — течение тут было значительно слабее. Этим пользовалась молодь рыбы-мальки, они густыми стаями скапливались у плотика, а затем серебристым дождем выскакивали из воды, на них накидывались подростки щук, уничтожая их массами. Некоторые ребята добывали мальков для кормления собак; достаточно было раза три-четыре черпнуть сачком, чтобы ведро было наполнено доверху.

Щучонки водились также огромными стаями. В тихой воде они стояли неподвижно, ожидая очередную жертву. Щучонок мы ловили так: на небольшую, в метр-полтора палку-удилище привязывали петлю из белого конского волоса и медленно подводили ее под голову рыбки, затем — быстрый рывок и добыча оказывалась на плотике. Это занятие было очень удачным, часа за полтора при известной

сноровке ведро щучек было обеспечено. Продолжалась такая рыбалка до самой глубокой осени. К заморозкам временный настил пристани убирался, чтобы использовать его на следующий год. Все доски, бревна аккуратно укладывались на основной пристани.

Наступали первые заморозки, на Сосьве и Вогулке густым потоком шла шуга. Мелкие речушки, озера, заливы покрывались крепким льдом. В такое время мы отправлялись глушить налимов. Любимым нашим местом была Голчина, отстояла она от Березова километра на три. К заморозкам, когда уходила вода, возле Голчинского песка, где летом ловили сосьвинскую сельдь, образовывалась неглубокая лагуна, ее для отдыха использовали щуки и в особенности — налимы. Течения в ней не было и рыбешки чувствовали себя свободно. Когда лагуна замерзала на 3-4 см, через лед хорошо просматривалось все, в том числе и рыбины. Мы вооружались топорами и, растянувшись стайкой, человек пять, двигались шеренгой вдоль лагуны. Если от кого-нибудь уходила рыбина, она попадала под удары следующих ребят. Заметив рыбину, подходили, к ней медленно, бесшумно, стараясь, чтобы тень не упала на нее, в этом случае она спешила уйти. Такая рыбалка не всегда была удачной, большею частью приходилось возвращаться безрезультатно. Вот на этом и заканчивались все наши летние и осенние занятия рыболовством.

Летом мы иногда ловили сырка сетьми, для этого обычно выпрашивали у кого-нибудь три-четыре сети и ехали в ближайший сор. В это время всегда можно было рассчитывать, что ты будешь один, т. к. взрослые рыбаки выбирали для себя места подальше от Березова. Рыбалка была довольно удачной, в особенности во время вонзевого хода сырка, нередко мы привозили домой по два-три десятка рыбин. Любимые наши места были Кысканные курьи и Лямин сор, частенько заглядывали в Коровью лайду, но эта ближайшая к Березову, находившаяся за Вогулкой рыбная делянка давала обычно очень малые уловы и, кажется, кроме нас, проводить время на ней никто не решался. Объяснялось это, видимо, тем, что вокруг этого водоема на лугах паслись коровы горожан, они заходили на лайду для питья и купанья и отпугивали всю рыбу.

Журнал «Югра», 1992, №1