Юрий Гордеев, фото Александра Кулешевича
В тот день, когда мы с Кимом в еловой роще у дома осматривали «дятлову кузницу» — пенек с шишками, возле него заметили на снегу еще кучу сучьев. Они лежали около ствола старой ели. Мы осмотрелись вокруг, но ничего подобного возле других стволов не заметили, стали смотреть вверх — тоже ничего не увидели. С этим и ушли, забыв вскоре о странной кучке сучьев.
Пришел май, снег почти весь растаял. Я как-то, дойдя до дятловой кузницы, стал ворошить кучу шишек и вдруг увидел, что с той самой ели слетела птица, села на соседний кедр и на минуту замерла. Размером она была с сороку, только хвост короткий, а оперенье темно-бурое со множеством белых пятнышек.
С нетерпением дождался я Кима из школы и сразу повел к знакомой ели. На этот раз мы увидели одновременно двух птиц: одна сидела на ветке, другая выпорхнула из густых ветвей. Ким как только взглянул на них, так сразу определил:
— Это же ронжи! Их летом много бывает, когда кедровые шишки поспевают, увидишь сам! А на дереве у них гнездо!
Добраться до гнезда по голому снизу стволу мы не смогли. Для меня же оно оказалось единственным гнездом ронжи, которое удалось хотя бы издалека осмотреть. В дальнейшем, уже зная жизнь ронжи, или, по-научному, ореховки, имеющей еще название кедровки, сколько я ни искал гнезда, найти не мог. Причина этого — большая скрытность кедровок, которая в период гнездования резко меняется на демонстративную открытость со времени вылета птенцов.
Ореховка в наших лесах принадлежит к зимующим, но не оседлым, т.е. живущим постоянно в одном месте, птицам. Пока бывает урожай кедровых орехов (их основной корм), они обитают год — два на одном месте, как только наступает неурожайный год, покидают родные сибирские леса, как, например, в 1968 году.
В неурожайные годы кедровки оказываются за пределами не только Тюменской области, но и Сибири. Они улетают еще дальше на юго-запад, за пределы государства, наводняя леса и города Европы. В давние времена, когда люди сохраняли много суеверий и не все знали о жизни этих птиц, появление ореховки в европейских городах считалось недобрым предзнаменованием. Вслед за массовым появлением этих темных птиц ждали войны или волны заразных болезней.
В годы неурожая шишки даже редкие ореховки, оставшиеся зимовать, голодают. Это вынуждает их переходить на питание мелкими семенами ели и сосны, для добычи которых клюв ореховки не приспособлен, да, к тому же, мешает короткий зимний день. В неурожайный год некоторые птицы приближаются к поселениям человека и вместе с сороками начинают посещать свалки кухонных отбросов. Однако несвойственная для них пища мало приносит пользы, и они голодают.
Голодающие ореховки становятся менее осторожны и близко подпускают к себе собак и человека. Мне самому в один из голодных годов длинной палкой удалось убить птицу. Когда я стал снимать с нее шкурку, чтобы сделать чучело, то поразился, как она была истощена.
В годы урожая шишек эта птица зимует нормально: часть орехов она достает из шишек, оставшихся на ветвях в кронах деревьев, часть из своих запасов на земле, которые создает, начиная с августа. Всякий, кто бывал в эту пору в лесах, мог наблюдать, как они усердно ведут заготовку.
Рано утром начинается трудовой день. Прилетев на вершину кедра, ореховка осматривает несколько ветвей и, выбрав ту, на которой самая спелая шишка, громко кричит, оповещая других об удачной находке, а так как птиц много, то в урожайном кедровнике все время стоит шум. Определив достойную шишку, ореховка несколькими ударами сбивает ее. Шишка падает, птица камнем за ней, а порой и на лету схватит. Со своей добычей она чаще садится на пенек или широкие корни и приступает к очистке семенных чешуек. Делает это быстро и так же быстро достает орехи, глотает, но в горло не пропускает, а с помощью языка размещает в особые мешочки под ним. Когда в мешочках скопится два-три десятка орехов, перелетает и прячет.
Орехи кедровки прячут в мох, под корни, и особенно любят старые пни. Они должны храниться до весны, однако мелкие лесные грызуны, обычно красные полевки, которые всю зиму бодрствуют, при помощи своего обоняния легко находят запасы — «ухоронки» и уничтожают их. Птицы, как будто понимая такую угрозу, иногда прячут орехи в необычных местах. Так, в деревушке Ахтинка у Белогорья они разместили свои запасы на крыше стойла, покрытой рыхлой лесной почвой. В другом месте, у д. Усть-Назым, устроили их в ручье, что бежал по логу с Северной возвышенности.
Наблюдая за тем, как ореховки запасают семена кедра, я неоднократно поражался способности этих птиц выбирать лучшие. Как отличает их ореховка — загадка, но пустые не прячет в своих «ухоронках».
Заготовка орехов впрок в иные, не особо урожайные годы, приобретает такие размеры, что за неделю стаи кедровок очищают целые рощи возле деревень, и когда туда приходят люди, им там делать нечего. Невольно приходит мысль о вредности этой птицы и жители часто убивают их, не зная важной зависимости между деревом и птицей.
Делая большие запасы орехов для прокормления себя и своих птенцов, кедровки весной находят не все «ухоронки», и отборные семена прорастают, давая возможность кедру расселяться очень далеко, не имея крылышек. Благодаря такой зависимости от птиц кедр быстрее восстанавливается на пожарах и вырубках, а также появляется в необычных урочищах. Так, например, в просторной, преимущественно травянистой пойме Оби на мелких островах, поросших осиной, ивой и березой, вдруг виден пышный кедр. Или другой пример: на обширных сфагновых болотах, по островкам, кочкам также встречал отдельные деревья, правда очень угнетенные. В том и другом случае орехи принесены сюда на крыльях кедровок.
Свои запасы орехов кедровки, оставшиеся зимовать, используют, в зависимости от сохранившегося урожая на ветвях, то поздно, то рано, с выпадением первого снега. В лесу в эту пору часто можно видеть на белой поверхности рыжие иголки, кусочки мха, а рядом — ямка-тоннель к «ухоронке». Такие тоннели ореховки проделывают, когда снег становится глубоким, более 30 сантиметров. Невольно удивляешься, как они запоминают места, теперь прикрытые снегом. Однако, если вспомнить, что птицы прячут орехи в определенных местах, возле пней и корней, которые торчат из-под снега, а кроме этого, в одном месте запасы устраивают сразу несколько птиц, то станет ясно, что поиски часто бывают удачные. Найдя две — три ухоронки высококалорийных орехов, птица бывает сыта весь день. Но главное назначение огромных запасов — это обеспечение кормом своих птенцов, когда орехов на деревьях совсем не остается. А появляются они в мае и появлению их предшествует та брачная пара, за которой трудно наблюдать.
Перед началом образования пар, как и у большинства птиц, у ореховок происходят тока — правда, малозаметные. Птицы, всю зиму в одиночку проводившие время, начинают в апреле летать по лесу. Встретившись друг с другом, устраивают танцы вокруг заснеженных деревьев на земле. Несколько минут молча попрыгают друг за другом, оставят на снегу крестики следов, затем, оценив достоинства, молча улетают. Подует ветер, заметет следы, как будто ничего не произошло. Но это не так. Появилась новая пара из двух серых молчаливых птиц.
Вскоре самочка то там, то здесь начинает подбирать клочки лишайников, снесенные ветром, и обламывать сухие ветки. Это означает, что она поверила самцу и приступила к строительству гнезда. Устраивает она его, как правило, на хвойном дереве, чаще в густых и колючих елях на высоте 5-7 метров от земли. В мае в гнездах бывают полные кладки из 4-5 пестрых, похожих на вороньи, яиц.
Ореховка, сидя в гнезде, в отличие от сорок и ворон, с которыми в близком родстве, ведет себя тихо. Самцы лишь ненадолго в ясные утренние часы выпархивают на верхушки деревьев. Там немного посидят и негромко посвистят, а затем на целый день скрываются в глубине леса, занимаясь поисками осенних «ухоронок».
Так скрытно ведут себя ореховки, пока подросшие птенцы в июле не покинут гнездо. С этого месяца поведение птиц меняется, они становятся шумными и заметными. Стаи их начинают кочевать по лесам, осматривая кедровники. К этому времени на кедровых ветках, если год урожайный, хорошо заметны синие шишки. Они еще молодые и все в белых каплях серы-смолы. Но это не смущает ореховок, они постоянно пробуют их, как будто боятся пропустить время созревания. Если год неурожайный, птица сразу начинает дальние кочевки и тогда появляются в разных урочищах, где не растут кедры — в сосняках, осинниках, березняках. Каждый день с восходом солнца летят они в юго-западном направлении рассеянными стаями, с одной вершины дерева на другую, потом, как будто по чьей-то команде, разом взлетают высоко и какое-то расстояние пролетают молча. Затем резко снижаются, с шумом падают с неба. Торопливо рассаживаются на деревьях, столбах, крышах и на мгновение замирают. Успокоятся и снова в путь.
Зная страх этих таежных птиц перед непонятными звуками, жители наших лесных поселков искусственно вызывают у них остановку в пути. Начинают свистеть и хлопать в ладоши — этого бывает достаточно, чтобы ореховки начали свое испуганное падение с неба.
В шумных перелетах и заготовках орехов проходят август и сентябрь, наступает октябрь. С этого месяца поведение птиц меняется, они вновь ведут себя тихо. В эту пору, собирая в лесу бруснику или пробираясь с ружьем, человек нет-нет да увидит темную птицу, молча вспорхнувшую с ветвей или с земли. Пролетев немного, если не сильно испугалась, она сядет на ветку и замрет. В эти минуты ореховка похожа на маленького человечка в меховой одежде, сидящего в задумчивой позе, и тогда кажется оправданным название «баба», данное ей казымскими хантами: ногр-тедэ-кэ! В верховьях р. Сосьвы ее называют «пактыпип» и «ворый», в Сургутском районе — «варап».
Такая она, древняя спутница кедра. Он без нее не может далеко расселяться, она без него не проживет.
Журнал «Югра», 1993, №7
