Любовь Лущай
На небольшом островке среди сосен меня остановили качели, выполненные с фантазией и любовью. Захотелось сесть, раскачаться слегка, а потом взлететь высоко, до самых сосен.
Но не только эти качели, так понравившиеся мне, увидела я в поселке Кама. Здесь много удивительного. И прежде всего сам поселок. Стоит он на высоком берегу Конды в зелени кедров и сосен, куда совершенно естественно вписались новые, пахнущие стружкой дома. Они высветили весь пейзаж своей теплой красотой, нарядностью и было это, как в сказке. Но нет, шла обычная жизнь в обычном поселке. На берегу гоняли на мотоциклах подростки, а их сверстницы прохаживались тут же, зная, что именно для них и демонстрируется отвага мальчишек и скорость мототехники.
Да, обычная жизнь была на улицах. Но сказочность ее, вошедшая в меня с первого взгляда, тоже была. И хотелось увидеть автора, создавшего сказку в наши дни. Что он за человек? О чем думает, когда бродит по лесу? Что он видит, когда смотрит вокруг себя?
В свой мир Иван Алексеевич Борьков пустит каждого. Пустит, но не каждый поймет его мир. Это ведь не только лишь дверь открыть и войти в дом, который он построил, не только сесть на качели и восхититься их красотой, удобством, необычностью. Это нечто большее — его думы, желания, его видение всего, что есть в Каме. Стучит себе молотком Иван Алексеевич, вырезает из обычной деревяшки кружева узоров и мысли его не только об этой работе. Думается, как другой дом начнет возводить, что там захочется оставить таким же, как в этом, а что изменить. И хоть хорош дом, который достраивает Иван Алексеевич — вон сколько добрых слов наговорили ему гости из Москвы, но видятся ему уже и узоры другие, и другая цветовая гамма. Только дерево, чистое дерево будет у него на других домах. Он уберет голубой и зеленый цвет, этих цветов достаточно в природе, и теплая, прозрачная янтарность еще больше вберет в себя от голубизны неба, от зелени кедров. Иван Алексеевич думает, примеривает наряды к другим домам, которые задумал еще построить в Каме, а руки проворно и ловко делают свое дело. Зачем же время так быстро мчит, ведь хотелось ему до обеда успеть выполнить весь угол дома, приладить к нему заготовленную резьбу. Но нет, не успеть. Надо сходить перекусить домой, а к вечеру непременно все доделать.
Уже не один дом построил в своем поселке Иван Алексеевич. Сначала свой дом выстроил. Соседи все любовались, все любопытствовали, какой мастер обучил его так строить. «А никакой! — отвечал им Иван Алексеевич. — Взял карандаш, нарисовал свой дворец, а потом взял в руки топор да и смастерил». И почти ничего не скрывал Иван Алексеевич, примерно так оно и было. Задуманное в голове изложил на бумаге, не боги ведь горшки обжигают. Учился всем премудростям мастерства Иван Алексеевич уже в зрелом возрасте. Как коробки сбить, оконные ли, дверные, как стены вывести и крышу поставить. А уж украсить дом резьбой — это его любимое занятие. Всю жизнь, с мальчишечьих лет только и занимался чеканкой да рисованием. Думал, что будет художником, но жизнь по-своему распорядилась.
Не один год проплавал после службы в армии на торговом флоте. В разных странах побывал, много повидал. А вот маленький лесной поселочек все же притянул к себе. И море оставил Иван Алексеевич, приехал домой, к отцу с матерью. Думать, как жить, чем заняться после моря долго не пришлось. Стал свой дом ставить. И понял, что может строить дома, как художник.
Когда его дом собственный зажил, появилось желание и другим людям помочь. Иван Алексеевич с первого бревнышка, с первого гвоздя думает о красоте своего произведения. С этой думой он наличники навешивает, фронтон украшает и ничего из этой тонкой, затейливой работы не оставляет на «потом». Считает, потом на красоту не хватит времени. Затянет текучка, появятся другие дела, более важные, как будет казаться. Можно, конечно, и попроще делать, не в каждый дом столько души вкладывать. Но для Ивана Алексеевича это принципиальный вопрос — строить и людям, как себе. По-другому у него не получается. Как можно создавать красивое вполсилы, вполнакала? Но кажется иным односельчанам, что слишком много старается Иван Алексеевич. Они, конечно, видят красоту, но непонятны им бескорыстие и щедрость этого человека.
За полгода два дома успевает построить Иван Алексеевич. Застроить улицу, а потом весь поселок такими домами хочет. Конечно, это в перспективе. Но мечта его так горяча, что не поверить в нее нельзя. И потом, он же не один так думает.
Лучшей жизни в Каме, лучших удобств для людей хочет и председатель колхоза Александр Константинович Киселев. Ему надо позаботиться о строительных материалах, чтобы под рукой у Ивана Алексеевича Борькова были и брус, и рейка, и половая доска, и шифер, и краски. А достичь этого нелегко, просто тяжело. Вот и приходится молодому председателю крутиться, чтобы произвести какие-то обмены, доставить в Каму строительные материалы. Здесь ведь и школа строится большая, кирпичная. Очень хочется ему, чтобы дети наконец-то могли дома учиться, а не ездили в Алтай. Школа рассчитана на 192 учащихся. Пока стольких учеников в Каме нет, но Александр Константинович считает, что нужно уже сегодня видеть завтрашний день и думать о том, кто и как здесь будет жить.
— Если не будет строительства, — считает председатель колхоза, — то и стремления жить в деревне у молодых не будет. Это хорошо, что вернулся в деревню Иван Алексеевич Борьков. Он же творит чудеса. И это прекрасный пример для других. Люди деревенские если у кого-то увидят что-то хорошее, то захотят, чтобы и у них было не хуже. Со временем все это к нам в Каму придет. И как бы ни было сейчас трудно, все равно надо к красивому стремиться. Мы вот с детского сада начали, хороший дом детям построили. Площадку игровую Иван Алексеевич задумал. По тем эскизам, что у него есть, непременно сказка получится. А в комнатах у детей красиво и весело. Там Ивана Алексеевича картины висят. Хорошие картины.
— Мало я пишу, — признается Иван Алексеевич и грустно улыбается своим мыслям. — А как хочется отложить порой все дела, взять краски, кисти и начать писать. Все, что волнует. Задумок много, конечно, но вот дома строю, и весь в них выкладываюсь. Но когда уж сильно руки зудеть начинают, все бросаю и начинаю делать наброски. Надо мне все запомнить сначала, что задумал, а потом уже начинаю лишнее убирать, отсекать. Хочется, конечно, писать. Очень.
От работы Иван Алексеевич никогда не устает. Когда смотришь, как он строгает, как резьбу накладывает, то кажется сам бы смог. Все просто. Но чтобы достичь этого, надо быть мастером С такой душой, как у Ивана Алексеевича, с такими руками, которые все чувствуют, все могут, и которые не дадут угаснуть творчеству, красоте. Но должны появиться и другие руки, кто-то же должен научиться тому, чего он достиг. Да, Иван Алексеевич хочет хорошего, толкового ученика. Сынишка, конечно, еще мал. Но в нем он потихоньку взращивает терпение, трудолюбие и желание сделать что-то своими руками, чтобы доставить радость другим. Учит Иван Алексеевич сынишку, заметить в лесу удивительный корешок или веточку, чтобы потом превратить находку в смешного зверька или птицу. Начинается с малого все, с хрупкого желания, крепнущего уже потом, когда понимаешь, что. ты что-то можешь.
Очень хочется понятливого ученика найти Ивану Алексеевичу. Он бы многому научил его. Но пока работает Борьков на стройке один. Если нет рядом человека, готового понять тебя с полуслова, жаждущего научиться работать с такой же любовью, то тогда лучше одному выполнять задуманное.
Ты один и твои руки. Ничто и никто не мешает тебе творить. И ты чувствуешь, что душа твоя принимает сделанное руками, она начинает петь и радоваться. Значит, хорошо. Пока в Иване Алексеевиче довольно сил — творческих и физических, ему хочется их не только в дома вложить, но м в людей. Иван Алексеевич верит, что ученик у него будет.
Сейчас Иван Алексеевич на той же улице строит еще один коттедж, ласково и с любовью прибивая доску к доске, колдуя над каждой из них, подпиливая, подстругивая, подгоняя друг к другу. И за полгода, за которые Иван Алексеевич построит этот дом до конца, он становится для него родным. Но в нем будут жить другие люди. Возможно, долго и счастливо. Хотелось бы, чтобы счастливо.
Журнал «Югра», 1992, №4
