Свиязь

Юрий Гордеев

В какой-то из дней первой декады мая Ким сказал, что скоро будет ледоход на реке, и мы отправились посмотреть на это событие. Сразу пошли по улице в Летний сад, в котором я со дня переезда в Березово не бывал.

Сад оказался рощей из старых лиственниц и кедров. В том месте, где в яру было углубление с ледником и роща прерывалась, открывался вид на реку Сосьву, но она была далёко. Тогда мы пошли на пристань, одно из примечательных сооружений в поселке. Только поднялись на другой склон лога, как над головами пролетела целая стая темных быстрокрылых птиц. Летели они плотно, постоянно перестраиваясь на ходу, и громко свистели, напоминая веселую компанию.

— Кто это? — спросил я Кима.

— Да это «свизи»! Утки такие. А вон и чирки летят! Значит прилет начался, и откроется охота!

Мы постояли еще некоторое время на открытом яру, рассматривая просторы Обской поймы, по которым несла свои воды и Северная Сосьва. Пожалуй, с этого дня я ощутил влияние великих просторов, уходящих за горизонт, и потом много раз прибегал на яр, чтобы вновь и вновь ощутить их притягательную силу.

Дома я застал отца, который сидел за столом и насыпал черный порох в патроны — готовился к охоте. Меня на это таинственное занятие, называемое охотой, он не взял, тогда не было резиновых сапог, чтобы ходить по весенним болотам. Пришлось ждать результатов дома.

Вернулся отец на другой день к обеду и вывалил на пол 6-7 уток разных размеров и цветов. Когда одну из них он назвал «свиязь», я, помня вчерашнюю встречу, начал ее рассматривать. В отличие от чирка и кряквы, лежавших рядом, утка имела рыжеватую грудь и голову. На темени белело пятно, а по бокам тела шел тонкий струйчатый рисунок и, что особенно было заметно, на крыле выделялось белое зеркальце. Вот такой была встреча с самой обычной и, пожалуй, самой «веселой» уткой нашего края.

Действительно, ни одна утка весной не подает такого жизнерадостного голоса, как свиязь. Их табунки летят всегда с веселым пересвистом. Если свиязи прилетели и расселись парами по озерам, то до конца июня их голоса будут звенеть в воздухе, усиливаясь на вечерних закатах. Без их голосов белые ночи в просторных поймах становятся тихими.

Звонкий свист свиязя отразился не только в русском названии этой птицы, но и в местных. Ханты называют его — «вуюх», манси — «ую», «вуй», как бы имитируя брачный голос самцов-селезней.

У свиязи, кроме весеннего голоса, есть еще одна особенность, отличающая ее от других уток. Когда весной рассматриваешь плавающих самцов, обнаруживаешь хорошо заметную несхожесть в окраске. Одни имеют четко выраженную лысину на голове, другие — нет. У одних грудь и шея светло-рыжие, у других — темные, даже белое зеркальце у одних широкое, у других — узкое.

Во второй декаде мая прилет заканчивается, и свиязи занимают свои летние гнездовые урочища, предпочитая поймы. В эту пору наиболее часто слышны призывные голоса самцов. Самочки ведут себя тихо, они усиленно кормятся, пополняя запасы истраченной при перелете энергии и накапливая новые запасы перед долгим сидением на гнездах, когда питаться приходится урывками. При кормежках самочки не один раз в день выходят на берег присматривать удобные места для гнезд. Начинается довольно быстрая постройка гнезда из сухой травы. Откладывается одно за другим до 9 яиц, самка, пока не будет полная кладка, продолжает вылетать на озера покормиться, здесь ее часто ожидает самец.

Постепенно вылеты самок становятся реже и одновременно возрастает соперничество между самцами. Они ревностно преследуют друг друга, пока самый смелый не отгоняет других, более слабых, хотя и назойливых. Если в пору ухаживания самочка взлетает, вся компания из двух-трех холостяков устремляется за ней. В воздухе слышится сердитый свист, ворчание и громкое хлопанье упругих крыльев, пока наиболее сильный и крепкий не отобьется от слабых. Освободившись от соперников, новая парочка спешит на озеро. Найдя там новое кормовое место, самочка принимается плавать между кочек или пучков травы, собирая своим тонким, по сравнению с другими утками, носиком пищу с самой поверхности воды. Самец же, сопровождая ее, больше прислушивается да присматривается.

Услышав или увидев какую-то опасность, чаще человека, самец замирает, вытягивает шею, глядя на него; перестает кормиться и уточка — ждут, что будет дальше. Если человек приближается, то резко свечой взлетают, и тут звучит характерный громкий и хриплый голос самки. Тревожный голос самки понимают не только другие свиязи, прячущиеся в траве, но и утки других пород, которые уже молча взлетают в небо.

Опасность уходит, свиязи возвращаются на свое озеро. Самка, насытившись, уходит на гнездо, и самец остается один. Он какое-то время плавает, прислушиваясь к голосам других самцов, потом, если чувствует силу, летит на другое озеро с желанием «отбить» еще самочку.

Один за другим проходят июньские дни. В гнезде у самочки, по мере насиживания, появляется больше пуха, и теперь, уходя на озеро, чтобы покормиться, она прикрывает им кладку. Мягкий пух дольше, чем трава, сохраняет тепло, благодаря ему самочка успевает насытиться, пока кладка не остыла.

Через двадцать дней, почти одновременно, из яиц выходят пушистые утята и, обсохнув, спешат в воду, где в сопровождении матери сразу самостоятельно кормятся и плавают.

В то время, как самочки больше времени проводят на гнездах и реже вылетают на озера, самцы меняют отношение друг к другу. С середины июня они перестают ссориться и нередко кормятся по два — по три вместе. Потом сбиваются в табунки по 10-15 птиц и улетают на озера с пологими берегами и кустами ивняка, растущего в воде, на линьку. В середине августа линька у старых самцов заканчивается. В это же время и молодые поднимаются на крыло и, прилетая на кормовые озера, встречаются со своими отцами, знакомятся и образуют смешанные стайки.

Днями все свиязи обычно держатся на озерах среди кочек, а в темноте спешат на полосы мокрого ила — няши. Здесь они, как поросята, всю ночь молча топчутся по колено, а то и по грудь в няше и «щекотят» своими клювиками, вылавливая разную живность. С рассветом птицы возвращаются на старые места, чистят запачканное оперение и смазываются его жиром, благо он рядом, под хвостом — на кобчике, где расположена особая железа.

В сентябре хорошо упитанные свиязи, достигнувшие веса 700-800 граммов, ждут погодного сигнала, чтобы отправиться на зимовку. Обычно перед этим они вылетают несколько раз на песчаные отмели, чтобы пополнить запас гастролитов, маленьких жерновов, помогающих их желудкам перетирать жесткую пищу. Если их не беспокоят, то отдыхают здесь и днем.

На зимовку летят молча ночью, преодолевая за один перелет до 300 км. Потом день-два отдыхают и снова в дорогу. На юге области пути табунков расходятся: одни летят на юг — к Каспийскому морю, в Индию, другие на запад — на побережье Франции, Голландии.

Перезимовав там, свиязи возвращаются, но не все долетают до гнездовых тихих озер, много уток гибнет от растущего числа охотников; сокращается общая продолжительность их жизни. Теперь очень редко попадают птицы в возрасте 7-8 лет, больше — 3-4.

Другая беда — увеличивается число самцов, так как много гибнет самок оттого, что охота идет на вечерних зорях, когда в сумерки трудно определить пол птицы. В итоге на наших озерах уменьшается число самок музыкальных и голосистых уток-свиязей.

Журнал «Югра», 1993, №8