Антонина Надеина
Алексей Михайлович Сенгепов дважды в год отмечает день рождения. По-русски — в январе, по-хантыйски — 10 декабря. Просто по недосмотру его дату рождения перепутали с другим человеком, да так и вписали в документы.
Родился Алексей 10 декабря 1930 года в чуме, неподалеку от Юильска Березовского района, в старых родовых угодьях княжеского рода Сэнгкеп. Говорят, что в старину род Сэнгкеп держал много оленей.
По словам его двоюродного брата, Петра Ивановича Сенгепова, давным-давно от неведомо какой земли мужчина по имени Лотми прибыл к водам реки Казым. Было у него семь сыновей. Один сын Максюм, другой — Сень, а самый младший — человек с каменным сердцем. Сень пошел жить на земли Келсиюган. Долго ль, коротко ль жил. Однажды приехал по Казыму поп, чтобы ханты в христианскую веру обратить, кресты на шею повесить.
Сень был сердитым человеком. Когда его стали спрашивать, как зовут, говорил: «Сень-Сень!» Повторного вопроса Сень-Сень не выдержал и стукнул полозьем нарты по плечу человека-толмача. Кое-как договорились, нашли общий язык. Человек-толмач и назвал Сень-Сеня Сенкоп. Так его поп и записал. С того старого времени и до сих пор живет фамилия Сенгепов.
Алексей был третьим ребенком в семье. После казымского восстания отца Алексея и отца Петра, а также многих других мужчин, увезли в далекие края. Люди, увезенные на землю Назыма, в том числе и семья Сенгеповых, остались там в одиночестве.
О городке Сортанг (по реке Назым) я не слышала. А вот о деревне Вершина — да. Там мой отец, тоже ссыльный, в тридцатые годы лес валил. Возможно, что он и знаком был с семьей Сенгеповых. Возможно. У всех у них была одна несчастная доля. Мать Алексея тоже валила лес. Сенгеповы жили в нищете. Летом спали в бане, зимой – на полу в уголочке дома для заезжих.
Алексей по-русски не говорил, хотя и жил рядом с ними, понимал русскую речь. Перед войной Сенгеповым разрешили вернуться обратно в Юильск, где остались дедушка и бабушка.
Малокомплектная школа в Юильске была национальной. Алеша на всю жизнь запомнил своих первых учителей. Особенно Григория Николаевича Калташкова, который хорошо владел и русским, и хантыйским языками. Когда началась война, Григорий Николаевич ушел на фронт и погиб (Но его фамилии Алексей Сенгепов почему-то в списке погибших в Парке Победы Ханты-Мансийска не нашел…)
Учил Алешу и Андрей Кузьмич Сумкин, который приехал из Октябрьского района и говорил на среднеобском диалекте.
Из Юильска Алексей перебрался в Казым, где была семилетка. И сейчас, вспоминая эти годы, Алексей Михайлович говорит, что тогдашняя ленинская национальная политика ломала судьбы аборигенов. Большинство его родственников не знают родного языка, потеряли связь с культурой, бытом, жизнью народа ханты. Они не вписались в городскую жизнь и оторвались от кочевой.
С возрастом Сенгепов понял, что не может обходиться без родного языка. Родное слово помогает ему жить, связывает его с мудростью сказки и песни, с радостью и печалью жизни.
Многие его коллеги, с которыми он работал в окружной газете, вспоминают, что на работу он всегда приходил рано и всегда пел на хантыйском языке.
В 1947 году Алексей Сенгепов приехал учиться в Ханты-Мансийское педагогическое училище. Одет был в хантыйскую малицу и нюкивеи – замшевые сапоги. Теперь такие сапоги никто не носит и никто их не шьет. Перевелись мастера. Оленью шкуру выделывали, окуривали дымом. В этом и был секрет прочности сапог. Они не боялись воды. Экзотический вид паренька, конечно, привлекал внимание, но тогда Ханты-Мансийск и не такое видел.
Алексей упорно постигал науку, учился хорошо говорить по-русски. Одновременно рисовал, красиво писал, занимался спортом. Это все ему нравилось. Паренек был упрямый и настырный.
Педагогические кадры тогда в педучилище были сильные. Многие из них приехали на Север не по доброй воле из Ленинграда. Директор училища, Георгий Тарасович Величко, фронтовик, болел за каждого, как за своего ребенка. Следил тщательно за тем, чтобы каждый был сыт, одет, обогрет и не обижен. Цену жизни он познал на фронте, откуда пришел на костылях.
После успешного окончания педучилища Алексея направили в Ленинградский университет имени Жданова. В 1942 году институт народов Севера имени Смидовича эвакуировали в Омск, откуда студенты разъехались по своим округам. После войны институт хотели восстановить, но то ли денег не нашли, то ли ещё по какой причине, из создавшегося положения вышли так: при университете имени Жданова открыли факультет народов Севера. Это просто необходимо было сделать, так как за военные годы погибло очень много представителей национальной интеллигенции. В национальных округах остались единицы, кто имел высшее и средне-специальное образование. И полетели во все райкомы, горкомы, окружкомы партии письма из Министерства просвещения о направлении на учебу аборигенов-студентов. И одновременно стали принимать учащихся после окончания семилетки. Так, например, поступил будущий полярник Геннадий Иванович Бардин.
Это продолжалось до смерти Сталина. Затем факультет народов Севера при университете имени Жданова ликвидировали и создали его при институте имени Герцена. В университете остались лишь пятикурсники. С реорганизацией исчезло и отделение экономики. Из стен университета Алексей Сенгепов вышел бы ученым, из стен института – преподавателем русского, хантыйского языка и литературы.
Алексей в институте занимался спортом, был в комитете комсомола, в профсоюзном комитете, активно участвовал в ДОСААФ. После окончания института его призвали в армию, и он попал на Северный флот. Пробыл там недолго и пошел работать в заочную школу моряков, преподавателем истории, географии, русского языка и литературы. Алексей побывал в Архангельске, на Новой Земле, в Карском море, на Диксене, Шпицбергене, в проливе Маточкин Шар, посмотрел на французские, немецкие, финские, норвежские берега.
Он учил бывших фронтовиков, которым война помешала получить образование.
В то время, пока Алексей благополучно бороздил морские воды, через Министерство просвещения России автономный округ искал Сенгепова. Он нуждался в кадрах. Алексей тогда уже был женат. Свою первую жену Алексей Михайлович встретил в стенах института. Дина Михайловна училась на физмате.
Странная штука жизнь. В Казыме Алексея Сенгепова русскому языку и литературе учила Галина Дмитриевна Деркач. Потом они встретились в педучилище, через некоторое время — в окружной газете «Ленинская правда». Дина Михайловна учила меня в школе, с Алексеем Михайловичем вместе мы работали в газете.
В 1957 году Сенгеповы приехали из Мурманска в Ханты-Мансийск. Лето было красивое: солнечное, теплое. Машин на улицах — считанное число. Протарахтит, прогремит по земляной дороге такая техника, а за ней — клубы пыли.
Дине Михайловне понравился Ханты-Мансийск, и Сенгеповы остались здесь. Дина Михайловна пошла работать в первую среднюю школу, Алексей Михайлович — в родное педучилище. Директором был все тот же Георгий Тарасович Величко. Первое, что сделал директор, когда принял на работу специалиста — отправил его на уборку урожая в колхоз. Деревня Кушниково, что в Сургутском районе, стояла в красивом кедровом бору. В Казыме нет кедровых боров, там сосновые с ягелем. До начала октября работал там преподаватель с учащимися.
Бытовые условия Сенгеповых были, в общем-то, никакие. Жили в общежитиях, снимали угол. Наконец им выделили махонькую квартирку. Этот домишко до сих пор стоит на улице Коминтерна — латаный-перелатанный.
В конце пятидесятых Дина Михайловна побывала по путевке в Китае, а Алексей Михайлович засобирался в Венгрию. Ещё в университете Алексей заинтересовался родством хантыйского, мансийского и венгерского языков. А когда стал работать в педучилище, столкнулся с трудностями: нет необходимой литературы, отсутствуют учебники. За годы войны, да и после, ничего нового не появилось. И он написал в обком профсоюза письмо, чтобы его включили в делегацию, которая отправится в Венгрию.
В Венгрии он встретился с Эдит Вертеш (с которой до сих пор поддерживает хорошие отношения) и стал изучать угро-финские языки, писать учебники на хантыйском языке для национальных школ.
Шло время. Его ученики успешно входили в жизнь. Мария Векшина-Баскова – директор школы, Нина Лыскова – доктор филологических наук, Дина Герасимова — кандидат филологических наук. Он их всех помнит.
Помнит и многое другое. Например, двадцатилетие округа. Тогда в педучилище работал художником Иван Михайлович Конев. Петр Чучелин и Алексей Сенгепов любили рисовать, а Иван Михайлович поощрял это. Они к юбилею сделали красивую газету, за что получили премию в сумме 1000 рублей. Это были большие деньги по тем временам.
Двадцатилетие округа отмечалось в здании медицинского училища. И кому-то пришла идея украсить вход здания портретами вождей — Ленина и Сталина. Иван Михайлович сделал рамки, натянул полотно, нарисовал вождей карандашом и попросил ребят раскрасить красками. Петр рисовал Ленина, а Алексей — Сталина. На какой-то миг его отвлекли, и на мундире вождя появилось пятно. Алексей чуть не плакал, руки тряслись, не знал, что делать. Иван Михайлович успокоил его и все сам поправил.
В празднование тридцатилетия округа проходил первый послевоенный смотр национальной художественной самодеятельности. Алексей Михайлович возглавлял оргкомитет по проведению смотра. Помнит сорокалетие, пятидесятилетие. Алексей Сенгепов как журналист исколесил весь округ, побывал во многих поселках, рассказывал о больших проблемах малых деревень, проблемах национальных сел. Его фамилию занесли в Книгу почета телерадиокомитета и наградили дипломом первой степени Союза журналистов России.
И вот семидесятилетие. Округу и человеку — 70. Две судьбы, две жизни. И в той, и в другой не все было сладко и счастливо.
Тогда судьбами распоряжалась коммунистическая партия, которая считала нужным делать то и другое. Пример тому — жизнь Алексея Сенгепова. Из педучилища, где он проработал 12 лет, его направили в музей, пообещав, что впоследствии он возглавит его. А зарплата там мизерная — 75 рублей. Но директором музея назначили другого человека.
Ещё в педучилище Алексей Сенгепов сотрудничал с хантыйской газетой. И был в истории газеты момент, когда её просто закрыли. Причин для этого нашли много. Тогда многие ханты, в том числе и Сенгепов, ходили в окружком партии и доказывали, что нельзя этого делать. Убедили, доказали, и тогда в русской газете появился вкладыш на национальном языке.
Ещё в педучилище Алексей Михайлович как бы исподволь готовил национальные кадры для газеты. Степан Лозямов, Сергей Волдин, Иосиф Ерныхов, Дуся Спиридонова, Мария Ользина сотрудничали с национальной газетой. Мария Ользина часто воевала с редактором национальной газеты Петром Филипповичем Лазаревым, который говорил: «Как говорю, так и пишу. Я в совершенстве знаю родной язык, и нечего меня учить». Он не признавал никакой теории и доводил Марию до слез.
Редактор газеты «Ленинская правда» Николай Георгиевич Бахлыков взял Сенгепова переводчиком в национальную газету, а потом в русскую — в партотдел.
В 1972 году окружком партии предложил возглавить Сенгепову профсоюз работников высшей школы и научных учреждений округа. Согласился, что оставалось делать. Да его согласия вообще-то никто и не спрашивал. Потом его перевели в окружную газету «Ленинская правда». Был и редактором национальной газеты, заместителем заведующего окроно. Когда началась ликвидация малых деревень, Алексей Михайлович выступил против. Его обвинили в том, что он не понимает политики партии.
Работал Алексей Михайлович и на окружном радио, снова в национальной газете, в институте обско-угорских народов. Много и часто ездил по округу с иностранцами: венграми, финнами, эстонцами. И каждый раз после поездок его приглашали в КГБ и расспрашивали.
Я знаю Алексея Михайловича более тридцати лет. Неординарный человек. С ним трудно и легко. Помню похороны Дины Михайловны. Смерть жены была для него ударом. Как-то типография и газета отмечали вместе День печати. Женщины запели песню Александры Пахмутовой «Нежность», и он не выдержал, заплакал. Нежные слова любви затронули большую душу мужчины.
Я спросила Алексея Михайловича: «Вы прожили большую и не сладкую жизнь. Чем она Вам запомнилась?» И вот что ответил старый ханты: «Мне в жизни встречались чаще хорошие люди. Это Григорий Колташков, Андрей Сумкин, Виктор Апачев, супруги Деркач, Фиозия Ахматшина, Василий Архангельский, Иван Сосновский, Терентий Чупров. Они помогали мне, кто советом, кто делом. А в педучилище — Георгий Тарасович Величко, в институте – Николай Николаевич Степанов, Николай Михайлович Говязин. Я их запомнил на всю жизнь. Всегда вспоминаю о них с благодарностью. А сейчас отношения между людьми стали другими. Зависть что ли одолевает? Я горжусь, когда кто-то из малочисленных народов добивается успеха. Ведь наш народ очень талантлив. Трудно жилось, худо жилось, но доволен, что рядом со мной были честные, добросовестные люди. Учили уму-разуму».
А ещё добавлю, что Алексей Михайлович издал около 20 книг на русском и хантыйском языках. Возглавлял партийные организации, избирательные комиссии по выборам в Верховный Совет по национальным округам. Есть что вспомнить, есть о чем поговорить.
Журнал «Югра», 2000, №12
