А.А. Люцидарская
Профанное и сакральное почти всегда сочеталось в картине мира людей. Так, казалось бы, несочетаемые составляющие бытия православных людей являлись символами благоустройства и в конечном счете мироощущения, миропорядка и жизнеобеспечения. Речь пойдет о таких составляющих дома, как печь и икона.
Печь давала необходимое для жизнедеятельности семей тепло, это было особенно актуально для климата России и особенно для северных и зауральских территорий. Административные структуры царской России считали целесообразным облагать налогом дома, где имелись печи, так как наличие последних предполагало стабильное проживание хозяев. Налог с жилой собственности в Сибири брали «с дыма», с печных труб или дымных окон и «дымоволоков», которые демонстрировали наличие отапливаемого помещения. В XVII в. существовали так называемые «подымные книги». Например, в Томске на рубеже веков, в 1705 г. состоялась перепись, основанная на учете «дымов», по сути, отапливаемых жилых помещений.
В одном дворе мог находиться «один дым» (печная труба), «два дыма», реже большее количество. Исходя из сведений «подымной книги» становиться известно, что в районе, именуемом источником «в Томском городе на посаде» 27 % семей имели в усадьбах 2 и более отапливаемых изб. Налог не собирали с помещений без печей. Таким образом, печная труба являлась знаком, сообщавшим о пригодных условиях для проживания, и символизировала стабильность хозяйства. Именно наличие «дыма» являлось знаком для фискальных сборов с населения города.
Для сооружений печей и печных труб требовались печники. Умение складывать печи было непростым делом, и такие мастера были востребованы населением. Печники были казенные, состоящие на государевом жалованье и работающие на договорных условиях с хозяевами дворовладений. О наличии казенных печников указывает документ 1680-х гг., свидетельствующий о печниках, складывавших кирпичную печь в воеводском дворе. Они же на посольском дворе в новой бане сложили печь с кожухом. В это же время отмечена работа кирпичников, изготовлявших печные поды.
Умельцы ставить печи могли принадлежать к любой социальной группе. В начале 30-х гг. XVII в. в Томске гулящий человек Семен Фомин перекладывал печь в женской торговой бане, а гулящий же Сенька Медведка совместно со служилым Кондратом Васильевым складывали «каменицы» в торговых банях.
В одном из документов отмечено, что в октябре 1706 г. «кирпичникам Саве Извозщикову и Федору Слечкину с товарищами 8 чел… за работу «в государевых хоромах и под приказом починивали печи» за работу они получили 8 руб. Сооружать печи в избах городских обывателей печники могли по договорам с дворохозяевами, однако подобные сделки не фиксировались документально. Административные и налоговые службы обращали внимание на стабильность жилых построек, для организации фискальных сборов с недвижимости. Охранным символом домашнего устойчивого проживания служила печь, которая согревала и давала возможность готовить пищу, прежде всего выпекать хлеб.
Однако, по евангельскому постулату, «не хлебом единым» жили православные люди – их картина мира была значительно более многогранной и насыщенной идеями. На Руси после принятия христианства невозможно было представить жилое помещение без икон как охранительного знака. Икона освящала, оберегала пространство, где собирались люди для проживания, работы и разного рода собраний. Эти же принципы переносились и на вновь освоенные территории, в том числе и зауральского пространства. На чуждой некогда земле возводились крепости и остроги как знаки утверждения присутствия царской власти. Обязательной принадлежностью вновь возводимого форпоста (крепости) были не только острожные стены пушки и пищали, но и икона, призванная освещать и защищать обустроенное место.
На первых порах освоения сибирского пространства первопоселенцы испытывали явный дефицит православной культовой атрибутики, к которой можно отнести кресты, колокола и прежде всего иконы. Пришедшие в Сибирь казачьи отряды, как и появившиеся здесь крестьяне и ремесленники, обзаводились жильем и семьями, и потребность в иконах кратно возрастала. Иконописцы в Сибири были редкостью, их «выписывали» преимущественно из Москвы. В 1637 г. «… по государеву указу прислан с Москвы в Сибирь в Тобольск… в подъяках Бориска Матвеев сын новгородец», которому за «иконное» письмо причиталось жалованье.
Умение писать иконы высоко ценилось на зауральской территории. При крупных монастырях (например, Тобольском) со временем организовались школы, где готовили смену мастерам иконописи. Для иконописцев из центра доставлялись необходимые товары: «на иконное письмо краски» и прочее, необходимое для иконописного мастерства, «…фунт бакану веницейского да фунт бакану немецкого, 5 фунтов сурика, на левкас 5 пуд мелу… Били челом иконники Богдашко Иванов да Вторышка Матвеев, да деревщик Ивашка Дмитриев… просят жалованье и на доски и на клей, поволоки и яйца».
Для работы иконников создавались соответствующие условия. Тобольское духовенство пыталось отыскать для мастеров удобное для их деятельности место и просило «найти для иконников и деревянщика тихий двор, где можно работать». Ставили свои избы иконники и среди построек горожан. Так, в Тобольске в 1624 г. «от храма Воскресения христова и от Гостиныя улицы… в другом тупике поперек тое же улицы… двор конного казака Федотия Федорова иконника». Таким образом, запись свидетельствует о том, что иконописным делом занимались не только «штатные» мастера, но и казаки, склонные к этому виду деятельности. В источниках можно отыскать подобные примеры. «Оська Иванов, сын иконник, отец де его в прошлых годех прислан с Москвы и жил в Тобольске в посаде и умер, а он, Оська, после смерти отца своего в посаде же, двора своего нет, а кормитца — пишет иконы».
Старые, обветшавшие иконы, говоря современным языком, реставрировали. Так, в Тобольске в 20-х XVII в. протодьякон Матвей писал по приказу архиепископа 2 иконы и «починивал» старые иконы.
В отдаленных от Тобольска городах Восточной Сибири со временем нарастала потребность в иконах и церковной атрибутике. В Енисейске в 1669 г. было зафиксировано 3 иконописца и 1 ученик иконописного дела. Наличие ученичества среди ремесленников-иконников дает повод говорить о Енисейске как о развивающемся центре этого вида деятельности в Восточной Сибири.
Иконы, помимо колоссальной знаковой нагрузки, имели и высокую ценность в денежном эквиваленте. Вполне естественно, что иконы, написанные признанными в центральной России художниками, стоили дороже произведений местных умельцев. О почтительном отношении к иконам и их высокой цене существует достаточно свидетельств архивных документов. В 1645 г. в Сибирский Приказ поступила челобитная от «служилого человека Кетского острога Карпа Федорова сына новокрещена» с жалобой на прошлого воеводу В.П. Отаева «…он Василий взял окладные образы писаны на камени четыре десяти святых и хотел мне за них дать 5 рублей и тех денег мне не дал». Следует заметить, что челобитчик был на государевой службе более 50 лет, 40 лет служил в Сургуте. Неизвестно, каким образом дорогая икона досталась выходцу из новокрещенов (возможно от родни со стороны жены), но он осознавал ее ценность.
Уникален в своем роде источник рубежа XVII–XVIII вв., где приводятся описания дворов служилых и посадских людей населенных мест Восточной Сибири: Илимска, Кабанскогоостога, Селенгинска и Удинска. К сожалению, источник находится в плохой сохранности и далеко не полный. Тем не менее он представляет большой интерес. Основная задача создателей этого документа состояла в учете имущества, а к ценному имуществу они причисляли и иконы, подробному описанию которых отводилось много места. Обращает на себя внимание, что в одних домах иконы описывались очень тщательно, а в других – не отмечались вовсе. Маловероятно, что икон там вообще не было, хотя это возможно, учитывая недостаток икон в восточных регионах Сибири и их дороговизну. Можно выдвинуть предположение, что описывались лишь богатые собрания иконописи, а иконки местных мастеров не входили в число ценного имущества.
Несмотря на пропуски в тексте источника, можно выделить богатые собрания икон у ряда жителей этого региона. Большинство описанных икон были обрамлены серебром и позолочены, также встречаются и иные виды украшений иконостасов. Вот одно из описаний имущества иркутского посадского человека А.С. Юдина. Текст приводится с сокращениями: «Образ воскресенья христова бога нашего в стровах, писана на красках, круголь двенадцать праздников, в складнях, деисус кипарисной, резные на кипарисе, оправлен оловом; 3 иконы на красках, спасителев некрукотворных, да богородицы Казанские шести листовые, да на малой доске Одигитрия; образ Николая Чудотворца венец и гривны резные, поля басмяные серебряные, образ пречистые богородицы Владимирские, венец и поля серебряные, басмяновые под золотом». Иконостас насчитывал около 10 икон. В черной избе (что свидетельствует о невысоком уровне жизни) пешего казака Гаврилы Попова находились 3 иконы. В очень бедном дворе посадского Прокопия в поземной избе была всего одна икона «образ Спасителя на шести листовой доске, венец и гривна серебряные резные».
Эти и похожие данные позволяют судить о высокой знаковой сущности икон, ведь подчас икона равнялась стоимости самого дома и его обихода, но эта святыня бережно хранилась, обеспечивая в картине мира первопоселенцев их благополучие и охрану жилища.
В ряду важнейших символов-оберегов жилищ стояли такие на первый взгляд противоположные по значению предметы домашнего быта, как печь и икона. Очаг во все времена являлся главной составляющей жизнеобеспечения, поэтому в традиционных религиях его образ приобретал сакральное значение и обрастал мифологической символикой. В избах православных жителей практически ежедневно используемая печь и место общения с высшими силами: богом и святыми, особо богоматерью и Николаем Угодником, в сознании и пространстве – разводились.
Иконостас приобщал человека к высшим сферам, тогда как печь «уводила» в мир нижний, к своеобразному покровителю — домовому. Иконы и печь располагались на возможном расстоянии друг от друга. Помимо мировоззренческих представлений, выработанных традицией, существовало и вполне реально обоснованное обстоятельство, основанное на жизненной практике: дорогие для душ верующих иконы, к тому же имеющие немалую цену, приходили в негодность вблизи теплой печи. Эти два необходимых элемента изб доминировали в мировоззрении русских переселенцев в Сибири при обосновании жилого пространства. Икона являлась знаком духовного оберега и в конечном счете благополучного пребывания человека на земле, а печь обеспечивала комфортное благополучие теплом и пищей.
