Леонид Бабанин
Лежала тыква на грядке и думала… А как не думать, когда на тебя смотрят, любуются тобой, поливают, ухаживают, сорняки вокруг тебя уничтожают – шикарная житуха, по-другому и не скажешь.
Хозяин этой тыквенной бахчи Вовка – огородник умелый, его огороду немец позавидует. Всё подстрижено, всё окультурено, лишнее удалено. Мне всегда неловко с ним по его участку гулять, ведь у меня-то всё наоборот: по краю огорода трава, заросли иван-чая, крапивы, мокрицы и прочей растительности. Впрочем, кое-какие результаты и у меня имеются. Но я не про себя, а про тыкву.
Вовка – житель города Серова, а я – житель Берёзово Ханты-Мансийского округа. Серов по сравнению с Берёзово – юг. Зато в Серове нет рыбки, которая есть в Берёзово – Мекке сиговых пород рыб. Созваниваемся мы с ним почти каждый день, я ему про рыбалку, а Вовка мне – про всё. Кстати, он заслуженный тренер СССР по боксу, воспитал, научил и выпустил на мировой ринг боксёра Константина Цзю. Стоит заметить, что ни одному боксёру нашей страны до сегодняшнего дня не удалось достичь таких результатов, как у Кости: три пояса чемпиона мира по профессиональному боксу, по основным версиям. Так что друг мой Владимир Цезаревич – не хухры-мухры! А если кто-то и возразит, то тут ответ один: а ты создал мировую спортивную звезду, как он? Если нет, то отойди в сторону, а то загораживаешь панораму! Но я ему возражаю на правах друга, и делать это он мне позволяет.
Тыква знала, что мы с Вовкой друзья, – Вовка не раз возле неё общался со мной по сотовому, да и я – частый гость его фазенды, так что она видела меня в лицо и не исключала, что может попасть ко мне на стол.
«А что тут плохого, – думала она, – он ведь писатель. Да и в кулинарии соображает – как запечёт по-старорусски в духовке, в глиняном чугунке да с топлёным маслицем! А после на широкое блюдо меня, жёлтенькую, положит, присыплет мелко порубленной петрушкой, укропом. Да созовёт компанию, где главной буду я! Ну, а пока поливай меня, Вова!
Так размышляя, тыква продолжала расти, наливаться золотистым соком. Вовка ей не перечил, хватал лейку и поливал тыкву особой, отстоянной дождевой водичкой, предназначенной только для избранных растений. Остальным культурам вода раздавалась из общественного водопровода, с хлоркой и прочими прелестями.
«А что, – продолжала, греясь на солнышке, размышлять тыква, – жена Вовина – тоже мастерица, кулинар на все руки, хозяйка буфета в спортзале. На кухне её врасплох не застанешь. Замесит теста из Алтайской муки, и как напечёт из меня пирожков, цвета солнечного, прямо как я. Выложит их на блюдо, вот тут-то все в меня и влюбятся!..»
***
Сырок – рыба сиговых пород рыб. Она и в малосолах прекрасна, и копчёная, но самое лучшее, ни с чем не сравнимое – это, конечно, «колодочка» – рыба, засоленная в непотрошеном виде, при низкой температуре. Сырок – он и на вид благороден, а про вкус-то и речи нет! Жирный, белое нежное мясо, отсутствие костей… Обское население с весны ждёт, когда в реке появится сырок. Сначала его ловят на заливных лугах (в сорах), а после, когда вода в реке начинает уходить, то сырок выходит на русло реки и идёт на нерест. Есть два сырковых стада, первое – бассейн реки Северная Сосьва, второе стадо – это Сыня. Сотня сырков в зиму – минимальный план обычной северной семьи. Закуска к любому столу. Если это дамы, то сырочка отделяют от шкурки, красиво выкладывают на фарфоровое блюдо и оформляют зеленью. А если это мужики, то сырков режут поперёк, потом вдоль – и складывают в глубокую чашу прямо с коркой. Рыбка со шкуркой хороша особенно, на шкурке жирок, и скоблить его надо зубками. После штофика водочки – истинное удовольствие, а когда рядом картошечка, политая маслицем с рубленным чесночком… Да никакая жена заграничная, сверхкрасавица, своего мужа от такого стола не оттащит, так и будет сидеть он у своего соседа до утра, пока без сил на попадают.
Август – время добычи сырка. Парами мужики выезжают на реку, некоторые выезжают с жёнушкой- что б ни с кем не делиться, а всё в один котёл, закидывают в воду сеть и плывут с ней по течению. Трепещут фонтанчики воды у поплавков – это бьётся пойманный сетью сырок. Полдня, и тара полная, теперь надо сырка быстро доставить домой, промыть и посолить в холодном месте, при температуре ноль – минус четыре градуса.
– Эх, Вова! – подзадориваю я друга по телефону. – Ты бы знал, какой нынче сырок! Муксун отдыхает- крупняк! Вчера вечером с одним расправился, целиком съел!
– И как, не лопнул?.. – поражается Вова.
– А как лопнуть, – возражаю я. – Коньячок-то был прямо из Дагестана, так и тёк в меня при закуске такой…
Сейчас на севере огороды появились свои. Не то, что раньше – картошку, морковку редьку выращивали. Теперь приноровились, растёт у нас практически всё, кроме яблок и арбузов. Севок сажают уже на проталинах, сверху посыпают покупной землёй, и в мае уже свой перьевой лук, вот как!
Одно из самых главных достоинств северной рыбки в том, что её везут с собой как подарок, она становится некой визитной карточкой северянина, и когда ложится она на праздничный стол, то кулинарная корона, бесспорно, переходит к ней. Ещё бы! Новый вид, новый вкус, да какой!..
Пашка и Машка – жители славного города Серова, который получил мировую известность как родина великого боксёра, последнего чемпиона мира среди любителей СССР и абсолютного чемпиона мира среди профессионалов Константина Цзю и его тренера, нашего героя Владимира Черни.
***
Пашка и Машка вели аморальный образ жизни, по своему положению в обществе они недалеко ушли от бомжей. Но только если бомж – человек, как правило, деградировавший, живёт на свалках, в подвалах, питается у мусорных баков, то Пашка с Машкой зарабатывали на своё существование трудом. Точнее, зарабатывал Пашка, а Машка его вдохновляла и ассистировала. В прошлом Пашка был заводским слесарем, после сварщиком, на Ямбурге даже варил стальную трубу, но это прошлое, его такие люди не вспоминают. Сегодня их гонит вперёд голод. А время года заставляет искать укрытие: зима – от мороза, а лето – от жары и гнуса. Сейчас они жили недалеко, на базе приёма металлолома. Даже не балок, а притолок балка был выделен владельцем пункта этой семейной чете. Пашка по первому приказу хозяина хватал сварочный резак и отрабатывал за своё жилище трудом, резкой металла. Понятно, что про существование бани, душа они не вспоминали, для них это было какое-то далёкое прошлое, а сегодня – ненужный атрибут жизни. Смысл существования этой пары состоял в том, чтобы заработать, купить выпивки, собрать друзей и напиться, утверждая себя денежными магнатами. Местные знали Пашку, сварит что угодно да и смонтирует, ведь он ещё и талантливый слесарь. И денег много не возьмёт. Кому оградку на кладбище, кому водопровод, кому калитку – сварочных дел всегда в избытке. Вот и ходили Пашка с Машкой по домам, как переходящий вымпел, сопровождаемы ароматом парфюма «бич трест».
«И что людям не нравится, – всегда удивлённо рассуждал Пашка, – если моя Маша стоит рядом, когда я работаю. Молчит ведь!..» Но Пашке было невдомёк, что шлейф Машкиного аромата отпугивал хозяев, как отпугивает комариная аэрозоль насекомых. Хватив такого, ты целый день не сможешь сесть за обеденный стол. Одежда у них не стиралась, а менялась после того, как истлеет или порвётся.
Все знали, что после завершения работы Пашку надо осмотреть, ведь едва начатая пачка электродов у него уже спрятана под одеждой. Но это, как говорят, издержки производства.
…Так что может быть общего между мной, северянином, Пашкой, Вовой Черней и тыквой на Вовином огороде? «Да ничего», – скажите вы. Но я возражу и докажу, что вы ошибаетесь.
***
Готовился мой визит в Серов. Я, как обычно, ехал на машине по своим делам в Екатеринбург, Тюмень… Ну, а Серов – это моё культовое место остановки. Там мой друган Вова Черня, Мишка Михайлов, не говоря о проведённой там молодости.
– Ну что, Вова, когда?.. – спрашивал я его по телефону, на что Вова не спеша, обстоятельно отвечал мне, когда он будет в Серове.
– Я сейчас в Дагестане, на семинаре, к субботе можешь приезжать.
Вова оказался не только замечательным тренером по боксу, но и большим эрудитом, замечательным лектором. Он написал педагогический труд по спортивной тематике, а именно – по боксёрской доктрине, и стал, востребован практически во всех спортивных уголках нашей стране. Кроме того, что Вова – теоретик и практик спорта, он ещё и прекрасный шоумен, так что проводимые им семинары имеют грандиозный успех. Тренера рассказывают друг другу о его таланте, приглашения Вова получает одно за другим, что его, несомненно, радует. Во-первых, приглашение провести семинар – это признание его высокой компетентности. Во вторых, Вова за свою работу много не требует. Пригласили провести семинар – оплатите дорогу, проживание, питание – ну, и ещё чуть-чуть. Для него важнее известность в спортивном мире, а она велика. Вот так и ездит Владимир по России со своими спортивными семинарами – глядишь, скоро поедет и по миру, ведь не каждый тренер смог найти, воспитать, научить такого боксёра, как Костя Цзю.
Как-то летом сидели мы с Вовой у него во дворе, мучили бутылочку с дагестанским коньяком под неспешный разговор. Вдруг Вова печально так говорит:
– Почему-то тыква у меня всего одна уродилась. В прошлом году штук двадцать было, а нынче одна. Я думаю – дай-ка увеличу плантацию в два раза! И посадил в два раза больше, ведь выгодно. Тыква сейчас продаётся по сто рублей килограмм и долго на прилавках не лежит. Вот умножь при условии, что у тебя родилось сорок тыкв по пять килограммов. Выгоднее, Лёня, чем картошка, получается. Но мы предполагаем, а Бог располагает. Одна родилась всего! Всё лето один пустоцвет, а тыковок не было. Сейчас только, в осень, как горох, завязи пошли. А поздно уже, не созреют…
И тут меня идея осенила. Я налил рюмочку коньяка Вове, загадочно посмотрел ему в глаза и сказал:
– Знаешь, Вова, это не просто всё, это знак какой-то! Надо только разгадать его… Советую тебе тыкву эту не есть.
– А куда тогда её?.. – недоумённо спросил Вова.
– Как «куда», – с иронией улыбнулся я, – мне подаришь! Я-то не при делах в вашей агрономической интриге.
Вова улыбнулся, поднял рюмку и сказал:
– Договорились, Лёня, как наступят холода, я сниму её, и она будет тебя ждать на моей веранде.
«Неплохая судьба! – подумала тыква, слушая этот разговор. – На север приеду, на машине прокачусь, после на «метеоре» по Оби, у писателя вылежусь, послушаю, о чём он говорит, о чём мечтает. А там и момент подоспеет, когда представит он меня в новом виде. Он мастер кулинарных дел, с медвежатинкой на стол поставит или с лосинкой, он же писатель, фантазия у него велика! Побыстрей бы, а то выросла уже, большая стала, вот только соком ещё накормлюсь от земли и буду в самый раз. Ходят тут многие, смотрят на меня, хвалят. А думаете, мне легко быть такой? Вот вы попробуйте, порастите на моём месте, – узнаете, какая несправедливость в природе царит. Я вот никому ничего плохого не делаю, а вокруг – такой кошмар! Каждое растение так и норовит другому свет солнечный перекрыть, да и червячков от себя отогнать, чтоб они меня ели, а не их. Хорошо, что я вот такая крепкая, всех пережила. Завидуйте теперь мне!
Всему судья – время и воля Бога нашего. Щемило мне душу желание приехать в Серов и посидеть с Вовкой за одним столом. Он мне нравится, когда поддатенький, вся душа его, тогда как на ладошке. Всё расскажет, как на духу, да ещё приукрасит. Ночи в его компании пролетают, как одна минута, насмеёшься до слёз, узнаешь много нового. Подобрал ему хороший рыбный наборчик, всё солилось собственноручно. Ни за какую рыбку будет не стыдно, свёрточек получился килограммов на пятнадцать. Вова любит, когда я его угощаю рыбкой, хвалит всё. Дашь язя – он говорит, что язь для него – самая лучшая рыба. Дашь муксуна – и муксун самый крутой на свете. Много было прекрасных встреч у нас с ним. Помнится, как-то он приехал ко мне в мае на охоту. В мае на севере тепло, хотя на берегах рек ещё лежит снег, деревья не распустились, земля мёрзлая. Нас с Вовкой тогда неудачи преследовали: сначала не заводился мотор, потом забыли патроны, вернулись. А когда, наконец, выехали, была уже ночь. Правда, ночь по-северному. Выехали мы на лодке из реки Северная Сосьва на Обь. Ширь здесь бескрайняя, водовороты, течение Оби – семь километров в час. Я заглушил мотор, достал бутылочку коньяка, налил по рюмке и попросил Вову:
– Посмотри, сколько времени сейчас?
Вова глянул на часы и отчеканил:
– Ноль — ноль, десять!
В ответ я кивнул на солнце, висящее над горизонтом малиновым диском, поднял рюмку коньяка и сказал:
– За солнце, Вова! За то, чтобы оно нам светило не только днём, но и ночью!
Выпили. Эх, много было застолий с Вовкой! И похождений. Запоминаются они почему-то на всю жизнь. Друзья… Когда они есть, тебе всё по плечу.
– Ну что, Вова, я готов приехать в Серов и посоревноваться с тобой за столом! – позвонил ему я.
Вова с готовностью ответил:
– Ну, а что? Я уже полмесяца дома, тыква твоя на грядке, специально её не срезаю, сам срежешь, так что мой дом ждёт тебя!
«Поскорей бы! – обрадовалась тыква, услышав наш разговор с Вовой. – А то осень, холодно уже. Да и я вон какая стала – крупная, спелая, крепкая. А внутри у меня как богато! Толстая я, аромата набрала за лето, мякоти, с дыней могу посоревноваться, так что – ура! – скоро в путь, на север! Там новый дом, новые люди, вот обрадую-то всех! Эх, судьба наша тыквенная, – вздохнула она про себя, – ты такая неопределённая. Порой даже и не скажешь, да мало того, даже не подумаешь, кто тебя съест!»
– А тебя, Вова сырочки ожидают, крупные, жирные, подвяленные слегка – пальчики оближешь! – слегка заинтриговал его я. – Тогда утром выезжаю!
Ехать мне надо сначала на «метеоре» до причала Приобье, где стоит моя машина, а от Приобья дорога до самого Серова, семьсот пятьдесят километров. Так что бросок хороший. Если «метеор» стартует рано утром, то в двенадцать он в Приобье, в восемь — девять вечера я у Вовы, вот такой нехитрый путевой расклад моей поездки.
Вот оно, утро, пять часов. Глоток кофе и размеренное укладывание своей походной сумки. Пара десятков замороженных сырков, банка сосьвинской селёдки, пара язей, солёных в колодку – вот и нехитрое, но убедительное угощение своему другу. Всё уложено и укатано в плотную куртку, чтобы доехало до Серова с комфортом. Такси, посадка на «метеор». Такая колесница на подводных крыльях двигается со скоростью пятьдесят пять километров в час. Альтернативы для пассажирских перевозок на Оби ему пока нет.
– Можно вот тут? – попросил я проводницу поставить свою клетчатую сумку с рыбой в тамбуре у выхода – там холодок, рыбка доедет с комфортом.
– Да пусть стоит, – лениво ответила проводница. Благодарно кивнув, я прошёл вперёд и плюхнулся на своё место. Пять часов пути. Пара часов сна, а там часик можно пошлёпать по «клаве», понабивать какой-то текст, ещё час – и ты на месте, на причале Приобье.
Осень. Туман утренний, зябко, но в «метеоре» относительно тепло. Как обычно, я накинул на голову куртку и уснул. Первые два часа езды на этой речной колеснице я всегда провожу так.
Просыпаюсь от лёгкого удара о причальную стенку Нарыкары. Заходил, затолкался народ. Кто выходит в Нарыкарах, а кто – вместе со мной в Приобье. Люд разного толка, есть командировочные с портфелями и ноутбуками, коммерсанты, отпускники… И, как украшение этой однообразной палитры, заходят цыгане – с серьгами в ушах, женщины – в цветастых платьях. Я насторожился и подумал: «С этими ребятами надо держать ухо в остро». Один-то, видать, настоящий барон, пузатый, в атласной рубахе, жилетке; остальные, рангом пониже, держатся позади его, да и в одежде поскромнее. Всё-таки какой ни есть, а настоящий барон!
Они сели впереди, у самого выхода. А у меня в голове закружились хороводы мыслей, и унёсся я в своём воображении к Вове, в его огород. Вот в торжественной обстановке, я впереди, он за мной с подносом в руках, идём срезать его единственную тыкву, после – банкет на его веранде, тосты, смех… В общем, как всегда. Так под свои мысли я уснул вновь. Проснулся от людского движения, оказывается, уснул крепко, проспал ещё два причала – Перегрёбное и Шеркалы, так и Приобье проехать недолго! Встал, засунул в сумку ноутбук и направился к выходу. Пассажиры давно разошлись, «метеор» достаивал последние минуты перед отправлением. Но… у тамбура не было моей клетчатой сумки с рыбкой для Вовы Черни. Я глянул на берегового инспектора, который проверяет у пассажиров билеты при выходе, и спросил:
– Вы не видели – тут сумочка была у меня, клетчатая?
Тот, бросив взгляд в угол, уверенно ответил:
– Видел, цыгане её взяли, когда выходили. Они ведь первые шли.
Не теряя времени, я бросился их догонять, не должны уехать ещё! Поднялся на дебаркадер, просмотрел зал ожидания, прошёл по его палубному периметру, но ни сумки, ни цыган не было. Я рванулся наверх, где стоят такси, там слонялись одни таксисты, которым не хватило пассажиров, а цыган и след простыл. Наверное, впервые в жизни я чуть не заплакал. Достал из кармана телефон, позвонил Владимиру:
– Ты знаешь, Вова, у меня в «метеоре» украли сумку с твоей рыбой. Я, наверное, на обратном «метеоре» домой поеду…
Почуяв моё состояние, Вова решительно сказал:
– Да брось ты, Лёня, у нас что, других ценностей нет? Или есть нечего? Давай, приезжай, мы с Ольгой уже готовимся, ждём тебя! Тем более, сам знаешь, нам с тобой предстоит ритуальное срезание тыквы с грядки, она уже стала по тебе скучать! Я как раз возле неё стою! А рыбу привезёшь в следующий раз.
«Вот здорово! – обрадовалась тыква. – Какой счастливый конец – оказаться у писателя! Пусть ты, Вова, меня вырастил, поливал и от сорняков спасал, а я не твоя была и душой, и мякотью. Писателя я ждала, северянина, отважного и умелого охотника. Так что отошёл бы, дорогой, в сторонку да не загораживал солнышко. Моё место у писателя!»
Вова как будто что-то услышал, задумался и отошёл в сторону.
Как-то понуро и невесело ехал я в Серов на своей Ладе Веста, совсем ни о чём не думалось и не мечталось. Даже осенние краски леса – жёлтых берёз, малиновых осин, ярко-красных гроздей рябин – не вызывали никакой радости. А между тем всё вокруг говорило: «Радуйся, день прекрасный, лучший друг тебя ждёт, ещё чуть-чуть – и ты у него!»
Проехал Ивдель, дорога пошла по Северному Уралу, по его холмам и сопкам, мимо Бажовской горы Денежкин Камень.
***
…Жизнь интересна. У кого-то сегодня радость, друг приезжает. У кого-то настроение подпорчено. А вот у Пашки не было ни радости, ни печали, он брёл в свою ночлежку, к своей Машке, и так у него было гадко на душе. С вечера заночевал у Сиплого, Серовского бомжа. Сиплым его прозвали за то, что голоса у него практически не было, сипел только, и ему как-то удавалось доносить слова, а то и фразы до собеседника. Жил он в подвале одной промышленной базы, которая занималась продажей бытовой химии и парфюмерии. И, естественно, у Сиплого всегда были наборы разных жидкостей. Он без труда, определял, какие можно употреблять внутрь, а какие нет. И Сиплым-то он стал из-за того, что попросту сжёг себе всё этими складским фанфуриками. Вот и зарулил к нему Пашка после шабашки с литровой бутылкой водки, с консервами рыбными. А когда всё выпили, то перешли на «пищевую» химию. Пашка шагал домой по перелеску, и не чувствовал своего тела, ему казалась его попросту нет, что не он идёт, а душа только плывёт по этим тропинкам, тела нет, он не чувствует его, цель одна – добраться до нар, возле которых сейчас его Машка. Ноги вынесли его на лесную дорожку, на которой стояли два чёрных «Крузака», которые сомкнулись багажниками, и двое хозяев, один из них местный строитель Руслан, а второй – глава города Тепляков. Проплывая мимо них, Пашка увидел пачки разномастных денег в открытом багажнике – похоже, они тут банковали. Руслан увидев Пашку, кивнул чуть испуганному главе города: мол, всё хорошо! А когда глава успокоился, понял, что Пашка опасности не представляет, то взял из кучи денег пачку тыщёвок, кинул её под ноги Пашке и сказал:
– Собакам на драку!
Пашка приостановился, посмотрел в упор на главу, потом на пачку денег и ответил:
– Падалью не питаемся! – и понёс своё тело дальше. Замерли оба вершителя судеб и финансов города, не ожидали такого ответа, да и сам Пашка не ожидал, но сделал как считает душа. Его призрачный силуэт уже исчезал в осенней листве. Осталось немного – полянка, потом забор, после дорожка и нары. Вот забор, Пашка знал, что за ним живёт заслуженный тренер СССР, видел его не раз, но лично не знаком, даже не предлагал ему свои слесарно-сварочные услуги. «Уф… – прислонился он к Вовиному забору. – Силы уходят, не помереть бы, что- то хватил у Сиплого вчера, похоже, сжёг всё. Подохнуть бы по-человечески на нарах, а не под забором…» И тут его взору предстала красавица тыква. Крупная, тяжёлая, красивая – элитного сорта и элитного ухода, годная даже для королевского или президентского стола. «Она! – ёкнуло Пашкино сердце, – только она может меня спасти!» И глаза их встретились – глаза опустившегося человека, источающего немыслимое зловоние, и этой прекрасной, ухоженной и обласканной тыквы.
«Нет!.. – зажмурилась в ужасе тыква. Нет! Иди дальше, не пугай меня!» Но Пашка, как раненый зверь, кинулся в последний бросок в погоне за жизнью. Тяжело перевалился через забор, на четвереньках подполз к тыкве, схватил её.
«Нет, – хотела крикнуть тыква, но побоялась, что лопнет. Её обдало отвратительной вонью, сознание её поплыло. Я не такая! Уйди! Спасите…! Ещё мгновение, щелчок – и свет стал меркнуть. Это Пашка оторвал её от стебля. Невесомость. Пашка подтащил её к забору, с трудом поднял и перекинул через забор. Спелая тыква от удара об землю раскололась, от её мякоти пошёл нежный, целительный аромат. После громадных усилий по преодолению забора в эту благоухающую мякоть шлёпнулся Пашка, уткнулся в неё лицом и замер. Красавицы холёной тыквы не стало, её аромат растворился в Пашкином зловонии. Видно, не зря библейская истина говорит: «Не возносись!»
***
Вовка и писатель сидели тихим сентябрьским вечером у мангала, у них было всё, даже настроение говорить о прекрасном, мужицком. О спорте, культуре, политике, о друзьях. А когда проснулись утром, то сосед принёс весть – главу города посадили «за злоупотребления».
Пашка и Маша, подвели итог своей жизни, как говорят в обществе- не благополучной жизни, как и должно быть у людей, ведущих такой образ жизни. Маша спокойно закончила свои дни в противотуберкулёзном диспансере, а Пашка получил инсульт, после хорошего загула, месяц в больнице. После полгода осознание бесполезно проведёной жизни, и снова загул, закончившийся закономерным инсультом.
Вот такая история произошла осенним деньком с тыквой, Вовкой, Пашкой, писателем и главой города.
