Я.Г. Солодкин
Немало проблем ранней истории присоединения Сибири к Московскому государству остается предметом споров. Дискутируется, в частности, вопрос о том, сколько атаманов и какие именно наряду с «ратоборным» Ермаком предводительствовали казачьей «дружиной» в походе против «кучумлян», вероятнее всего, состоявшемся в 1582—1585 гг. В первых разновидностях С, положившего начало сибирской книжной традиции, кроме возглавлявшего экспедицию «храброго смлада» «христианского воина» названы атаманы Никита и Иван Кольцо. Последний (иногда ошибочно именуемый Иваном Юрьевым сыном) упоминается и в «сложении» Саввы Есипова «О Сибири и о сибирском взятии», а в СтЛ перечислены также Никита Пан, Матвей Мещеряк, Яков Михайлов. Из повести, автор которой подчеркивал заслуги Строгановых в «покорении Сибири», эти сведения попали в некоторые сибирские летописи. Согласно Сольвычегодскому летописцу, дошедшему до нас в рукописи последней четверти XVII в., сподвижниками Ермака во время «пошествия» за Урал были Иван Кольцо, Иван Булдыр, Иван Кривой, Федор Пан и Михаил Мещеряк. По наблюдению Р. Г. Скрынникова, этот перечень вторичен относительно СтЛ. Как заметила Е. К. Ромодановская, имена Пана и Мещеряка летописцем переданы неверно, скорее всего, понаслышке. Исследовательница предположила, что Булдыр и Кривой остались на Ермаковом городище в начале похода. Но в Сольвычегодском летописце эти атаманы представлены участниками «Сибирского взятия». Иван Кривой, не исключено, — это Гроза, а в Иване Булдыре Р. Г. Скрынников предположительно усматривает Савву Болдырю, уцелевшие свидетельства о котором будут рассмотрены в дальнейшем.
В КЛ, фрагментарно сохраненном ремезовской «Историей Сибирской», и «Описании Новыя земли, сиречь Сибирскаго царства, и Московского государства» идет речь и об атамане Иване Гроза (Грозе Ивановиче, Грозе Иванове). В С среди погибших с Ермаком на перекопи «близ Вагайскаго устья» первым значится Яков, хотя к атаманам он не отнесен. Если верить СтЛ, Яков Михайлов погиб раньше, следом за Иваном Кольцо (Кольцовым). Трудно сказать, на каком основании Е. И. Дергачева-Скоп включает в число атаманов, вместе с прослывшим Поволским и Токмаком «наставником» казаков, разгромивших «Кучумово царство», Якова Роголенкова. Возможно, следует говорить о Михайлове. Его и Никиту Пана А. Г. Сутормин называет есаулами, что противоречит показаниям С и летописей.
Те же источники, в том числе ПЛ, благодаря которому мы располагаем уникальными сведениями о «взятии» казачьей вольницей ханства Кучума, заставляют подобно Е. К. Ромодановской отклонить утверждения, будто атаманами «руского полка» в зауральском походе являлись также Богдан Брязга (Брюзга), о чем упоминал Р. Г. Скрынников, и Черкас Александров. Чаще всего считается, что ближайшими соратниками Ермака в этом походе, с которого началось образование Азиатской России, являлись Иван Кольцо, Никита Пан, Матвей Мещеряк, Яков Михайлов либо также Иван Гроза.
Известно, что в начале августа 1581 г. на Волге (у реки Самары), «на перевозех» возле Соснового острова, Иван Кольцо, Богдан Барбоша, Никита Пан и Савва Болдыря «с товарыщи» «громили и переграбили» ногайских послов и детей боярских из свиты русского дипломата В. И. Пелепелицына. Эти атаманы, кроме Барбоши, оказавшись вскоре на Яике, с точки зрения А. Т. Шашкова, во избежание репрессивных мер со стороны московского правительства в конце того же месяца решили уйти в Приуралье. (Кстати, по версии известного сибиреведа, когда в начале августа 1581 г. на верхнем Днепре, где с поляками и «литвой» сражался отряд Ермака, «военные действия … в основном закончились», вероятно, русские власти сочли целесообразным направить «храбросердого» атамана против ногайцев, и в середине этого месяца ермаковцы вышли к Сосновому острову, где напали на татар, возвращавшихся с добычей из-под Темникова и Алатыря; соединившись с «ватагой», накануне перебившей ногайское посольство и свиту русского посла, казаки разгромили ногайцев и, преследуя их, достигли Яика. Получается, что Ермак «с товарыщи» всего за полмесяца добрался из Приднепровья в Поволжье, Иван Кольцо со своими сподвижниками ожидал будущего предводителя сибирской экспедиции у Соснового острова, а на Яике казаки очутились лишь потому, что до его берегов преследовали ногайцев. Попутно заметим, что в ПЛ, который А. Т. Шашков справедливо признавал самым надежным из летописных источников, отразивших перипетии крушения «Кучумова царства», упоминается про «приход Ермаков с товарыщи в Сибирскую землю с Еика»).
На взгляд А. Т. Шашкова, ближайшими сподвижниками Ермака в пору экспедиции, обессмертившей его имя, были Иван Кольцо, Никита Пан, Матвей Мещеряк, Яков Михайлов, Гроза Иванов (который вместе со стрелецким либо письменным головой И. С. Киреевым доставил в Москву плененного казаками лучшего полководца Кучума царевича Маметкула) и Савва Болдыря, с другим стрелецким или письменным головой, И. В. Глуховым (из рати князя С. Д. Болховского, прибывшей в Сибирь на помощь ермаковцам), вернувшийся на Русь с уцелевшими «товарищами» прославленного атамана, узнав о его гибели. Впрочем, в некоторых работах А. Т. Шашкова утверждается, что в Москву ханского родственника Маметкула доставил Иван Гроза 15 . Отметим, что в СтЛ предводителем казачьего отряда, который покинул «Закаменьскую страну», назван Мещеряк, и это свидетельство может считаться достоверным.
Р. Г. Скрынников тоже причисляет Болдырю к главным соратникам Ермака. С. Г. Пархимович и А. С. Зуев находят, что вместе с Черкасом Александровым Болдырь возглавлял группу сеунчиков, направленных Ермаком в Москву вскоре после занятия казаками основной ставки Кучума города Сибири (Кашлыка, Искера). Однако помимо документа, сообщающего о разгроме «воровскими» казаками русской дипломатической миссии в Ногайскую орду и ответного посольства в Москву летом 1581 г., Болдыря упоминается только в приходо-расходных книгах Чудова монастыря. Из этих «хозяйственных» книг мы узнаем, что «сибирский атаман» Савва Сазонов сын Болдыря вместе с другим «сибирским атаманом» Иваном Александровым по прозвищу Черкас в феврале 1586 г. (т.е. накануне выступления за Урал рати воевод В. Б. Сукина и И. Н. Мясного) дали вклады в кремлевскую обитель. Ни одним прямым свидетельством об участии Саввы Болдыри в «Ермаковом взятье» «Сибирской страны» мы не располагаем. В Москву он, в отличие от Черкаса Александрова, мог попасть не из-за «Камня», а с волжских берегов, сопровождая через несколько лет после «воровского» нападения у Соснового острова очередное ногайское посольство или же пленных татар. Сибирским же атаманом чудовские монахи, не исключено, назвали Болдырю потому, что он вместе с Черкасом получил от московских властей (вероятно, в Разрядном приказе) назначение в поход, во время которого русские служилые люди, включая и бывших «ермаковых казаков», «срубили» «Тюменский город». Возможно также, что как и Ермак (в канун появления во владениях Кучума), Болдыря возглавлял отряд наемных казаков в пермских «вотчинах» Строгановых, а зимой 1585/86 г. был послан ими в Москву с вестями о ходе экспедиции воеводы И. А. Мансурова. Следуя ЕЛ, численность «дружины», одолевшей «салтана» Кучума, многие исследователи с должными основаниями определяют в 540 «воев». 40 из них, о чем известно по С, находились под началом Ивана Кольцо, который тем не менее (как, возможно, и в Поволжье) являлся атаманом, а не есаулом (пятидесятником). Остальных 500 (видимо, приблизительно) «воев», надо думать, возглавляли «большой» атаман Ермак («дружина» которого накануне действовала на Поле, затем в Приднепровье), Никита Пан, Матвей Мещеряк, Яков Михайлов, Иван Гроза, хотя известно, что атаманы могли предводительствовать отрядами, насчитывавшими значительно больше, нежели сотня казаков.
Свидетельство РмЛ о том, что в сибирском походе 9 атаманов приходились на 540 казаков, противоречащее известиям и ЕЛ, и СтЛ, — явное заблуждение. Первая из этих цифр, быть может, появилась в результате ошибки переписчика. Таким образом, причислять Савву Болдырю к участникам легендарной «зауральской эпопеи» не стоит. В пору, когда Ермак и его «удалые молотцы» сражались с кучумлянами, Болдыря, видимо, оставался в Поволжье или на Яике, если не в строгановских «городках».
Несмотря на постоянный исследовательский интерес к «покорению Сибири», его ранняя история остается во многом загадочной, прежде всего, из-за малочисленности дошедших до нас источников и возможности их различной интерпретации. Однако расхождения между учеными по различным вопросам «зауральской эпопеи» часто объясняются и произвольными трактовками, а то и явным игнорированием уцелевших свидетельств о разгроме «Кучумова царства» казачьей «дружиной». Примером тому служит определение рядом историков статуса ближайших сподвижников Ермака Тимофеевича в навсегда обессмертившей его имя экспедиции в «Сибирскую страну».
В запечатлевшем казачьи «сказы» КЛ, сложившемся, скорее всего, во второй половине XVII в., утверждается, что «было у Ермака два сверсника: Иван Кольцевъ, Иван Гроза; Богдан Брязга и выборных есаулов 4 человека». Этими есаулами Р. Г. Скрынников посчитал Черкаса Александрова, Матвея Мещеряка, атаманов Савву Болдырю и Никиту Пана. Кроме последнего и Мещеряка, А. Г. Сутормин причислил к есаулам казачьего отряда, разгромившего «царство» Кучума, и Якова Михайлова. Но сибирские летописцы называют Матвея Мещеряка, Никиту Пана и Якова Михайлова атаманами.
Следуя приведенному сообщению КЛ, многие историки считают Ивана Кольцо главным помощником прослывшего Токмаком «ратоборного» предводителя экспедиции, одним из двух «наставников» «руских воев» в походе за «Камень», а Ивана Гроза (или, как выяснил Н. И. Никитин, Грозу Иванова) — атаманом, который мог возглавлять «посольство» овладевшей Кашлыком «дружины» в Москву либо сопровождать туда пленного царевича Маметкула. Р. Г. Скрынников же понял процитированное известие КЛ таким образом, что «сверсником» Ермака, его ближайшим соратником наряду с Иваном Кольцо являлся атаман Богдан Брязга. (Кстати, некоторые исследователи именуют Кольцо Иваном Юрьевым сыном, путая предводителя истребленного Карачей отряда с казаком Иваном Юрьевым, казненным за участие в нападениях на ногаев еще в канун «пошествия» ермаковцев во владения сибирского «салтана»). К атаманам «Ермакова войска» Брязгу причислили также Л. Р. Кызласов и Н. А. Миненко. М. И. Ципоруха представил Брязгу и атаманом, и есаулом.
Но в синодике казаков, павших в боях с «кучумлянами», и ПЛ, сохранившем немало уникальных данных о предыстории и перипетиях «Сибирского взятия», Брязга назван есаулом или пятидесятником, причем согласно одному раннему «помяннику» участников завоевания «бусурманского юрта» Богдан погиб то у Чувашева мыса, то на Абалаке. Во всяком случае утверждения Р. Г. Скрынникова, будто Брязга долго служил Ивану Грозному и был убит татарами во время зимней рыбалки, видимо, в дни страшного голода, когда в Кашлыке поголовно вымерли стрельцы князя С. Д. Болховского и скончался их молодой воевода, — явные заблуждения.
Помимо Ивана Кольцо, Ивана Гроза, Матвея Мещеряка, Никиты Пана, Якова Михайлова, атаманом «руского полка», «взявшего» «за саблею» Сибирское ханство, иногда объявляется Черкас Александров. Однако, по наблюдению Е. К. Ромодановской, атаманом Черкас стал не ранее начала 1586 г., перед новым походом в Сибирь, причем уже в составе правительственных войск; прежде же этот соратник Ермака, которому некоторые ученые атрибутировали (думается, опрометчиво) ПЛ или его протограф, являлся рядовым казаком. Утверждение Р. Г. Скрынникова, что Черкас вернулся за Урал в чине головы, неверно, головой юртовских татар участник похода, который привел к крушению Сибирского ханства, сделался не ранее самых последних лет XVI в., а служил в Тобольске как минимум до 1608 г. Нет оснований и полагать, что Черкас был любимцем Ермака, являлся черкесом по происхождению, в крещении получил имя Ивана, в экспедиции же против «кучумлян» возглавлял отряд строгановских «охочих» казаков. С. Г. Филь считает Никиту Пана поляком, павшим при покорении Кодского княжества (в районе Березова). Скорее этот атаман был выходцем из польских или украинских земель. (Кстати, за 1586 г. известен донец Алексей Пан). Согласно С, смерть подстерегла Никиту во время похода по Иртышу и Оби, а в СтЛ поясняется, что это случилось у какого-то назимского городка. Мнение, что Никита Пан погиб тогда, когда «православные вои» пытались подчинить Пелымское княжество, — очевидное заблуждение.
Недавно к числу атаманов, вместе с Ермаком «сбивших» «с куреня», казалось бы, могущественного хана, был отнесен и Богдан Барбоша. Но документально известно, что этот предводитель «воровских» казаков в пору, когда многие его прежние «товарыщи» сражались с «кучумлянами», действовал на Яике и в Поволжье.
К числу ближайших сподвижников Ермака в СтЛ помимо Ивана Кольцо, Никиты Пана и Якова Михайлова относится Матвей Мещеряк. Именно они, как утверждается в этом сочинении «О взятии Сибирския земли», были приглашены Строгановыми в прикамские городки и затем двинулись против «кучумлян». В Распространенной редакции СтЛ и С из ЧЛ середины XVIII в. мы читаем о четырех, кроме Ермака, атаманах казачьего «войска», разгромившего «сибирцев». В РмЛ, зависимом от произведения строгановского «историографа», упоминается о девяти волжских атаманах, «взявших» «за саблею» ханство Кучума. Не считая Ермака, их было, как можно думать, пять: Иван Кольцо, Никита Пан, Яков Михайлов, Матвей Мещеряк и Иван Гроза. Трое первых из них погибли ко времени осады Карачей города Сибири. (В С, известном в нескольких редакциях, умалчивается о гибели, кстати, едва ли в стычке с Карачей, атамана Якова Михайлова вслед за убийством «в плену», про которое сообщается в СтЛ, Ивана Кольцо с четырьмя десятками «человек товарства», если только это не Яков, названный первым среди сподвижников Ермака, павших вместе с ним «близ Вагайского устья на перекопи»). Сообщение ряда поздних летописцев, будто сибирским походом предводительствовали Ермак и Аргун (Арган, Яргак) Тимофеев (Андриев), под которым, как допускает Е. В. Вершинин, могли подразумевать березовского атамана Савву (Истому) Аргунова, несомненно, отразило какую-то местную легенду. Когда бывший ханский «везирь» уже в течение трех месяцев безуспешно пытался овладеть «градом» Сибирью, казаки, согласно СтЛ, во главе с Матвеем Мещеряком предприняли удачную вылазку, перебив многих татар, включая двух сыновей Карачи. В Основной редакции той же летописи (про что в других источниках опять-таки умалчивается) говорится о плаче оставшихся в Кашлыке Мещеряка «с товарыщи» по «начальному атаману» Ермаку, павшему у «Вагайской перекопи», скором уходе этого атамана с казаками на Русь, его возвращении в Сибирь с встреченным на Туре отрядом воеводы И. Мансурова (а не В. Сукина и И. Мясного, как писали некоторые историки), совместном пребывании в Обском городке, наконец, гибели в бою с Сейдяком у стен Тобольска. Данные сообщения повторены в Распространенной редакции СтЛ, только уточняется, что Мещеряк вернулся из «Закаменьской страны» к Строгановым.
Сведения СтЛ об участии Мещеряка в «зауральской эпопее» и его возвращении на Русь мы находим и в РмЛ вида А, ЛЛ, Сольвычегодском летописце (где этот атаман именуется Михаилом). Кстати, в XVII в. в березовском гарнизоне было немало Мещеряковых, а многие служилые носили прозвище Мещеряк. Казаки Мещеряковы из Березова считали себя потомками одного из соратников Ермака, как и Михайловы, Пановы. Ни об одном атамане, кроме, разумеется, самого Ермака, столь часто, как о Мещеряке, в СтЛ не повествуется. Про его приглашение в строгановские городки наряду с другими волжскими атаманами летописцу, видимо, было известно по материалам вотчинного архива прикамских солепромышленников. О последующей же судьбе Матвея (которого он представил одним из главных героев «пленения» казачьей «дружиной» «Кучумова царства») анонимный книжник, выполнявший задание Строгановых, скорее всего, сообщил понаслышке. Ведь большинство сведений об интересующем нас соратнике Ермака (встрече Мещеряка на Туре с Мансуровым, их прибытии в Сибирь, гибели атамана возле Тобольска), вопреки представлению ряда ученых, легендарно, что ставит под сомнение и летописное указание на Матвея как предводителя казаков, вылазка которых привела к разгрому Карачи под Кашлыком.
Примечательно, что об атамане, считающемся выходцем из Мещерского края, умалчивается в рассказе про осаду «погаными» города Сибири, насыщенном в отличие от большинства глав ЕЛ конкретными данными. Так, софийский дьяк определяет хронологию этой осады (в СтЛ уточняется, что она продолжалась с марта по 12 июня), сообщает, что татары «облегоша град Сибирь обозами и табары поставиша», а Карача расположился в Саускане, за «три поприща» «от града», во время ночного нападения казаков, заставшего «нечестивых» врасплох, были убиты два сына Карачи, которому в числе немногих удалось спастись бегством за озеро; когда же татары возвратились в Саускан, «казаки … в кустех крыяшеся от них и на выласку ходяше», после же отступления врагов ермаковцы вернулись «во град». Заметим, что в Лихачевской разновидности сочинения Есипова, вторичной относительно «сложения» строгановского «историографа», глава об осаде города Сибири подверглась существенному редактированию, причем утверждается, что казаками, напавшими на «станы Карачины», предводительствовал сам Ермак.
Из сообщений СтЛ о Мещеряке вполне достоверным может считаться лишь известие о возвращении этого волжского атамана на Русь после гибели предводителя экспедиции за «Камень». Сохранились сведения о том, что в 1585 г. наряду с атаманом Богданом Барбошей Матвей воевал в Поволжье с ногаями, затем действовал на Яике, а в марте 1587 г. был казнен по распоряжению самарского воеводы князя Г. О. Засекина, за полгода до этого пригласившего Мещеряка на государеву службу. Мнение, что Мещеряк вернулся на Русь вместе с И. Глуховым, следует отклонить, тем более что в ПЛ дважды говорится об уходе 90 «ермаковых казаков» под началом Глухова из города Сибири, однако об атамане умалчивается. На взгляд А. Т. Шашкова, из Искера в русские земли казаков привели упомянутый только что стрелецкий голова и Савва Болдыря. Но последнего вообще не приходится включать в число участников знаменитой экспедиции «войска» Ермака против «кучумлян». Скорее всего, ко времени возвращения из Сибири «христианские вои», ранее сражавшиеся с «гордым царем», остались без атамана. Известие же ряда нарративных сочинений о бегстве атаманов вместе с Глуховым из недавнего «стольного града» Кучума, вероятнее всего, ошибочно. Утверждения, что атаман, порой принимаемый за есаула, покинул Сибирь печорским путем, по Иртышу и Соби, причем отправился в «строгановские земли», неверны.
В представлении А. Т. Шашкова, после гибели Ермака одни из его соратников во главе с Мещеряком решили вернуться на Русь и уже в конце лета 1584 г. выступили из Кашлыка, другие же предпочли остаться там в ожидании московских служилых людей. Не сумев преодолеть сопротивление пелымских вогулов, чтобы выйти в бассейны Лозьвы и Вишеры, «мещеряковцы», полагал А. Т. Шашков, возвратились на Тобол (по которому накануне проследовали в Кашлык стрельцы воеводы князя С. Д. Болховского, голов И. В. Глухова и И. С. Киреева), где разделились: часть зазимовала на Карачином острове в устье этой реки, отказавшись соединиться с казаками, находившимися в Искере, часть же под началом Мещеряка прежним, «чрезкаменным», путем ушла на Русь и к весне 1585 г. добралась до волжских берегов, влившись в ряды «понизовой» вольницы. Как пояснял видный сибиревед, «эпизоды об уходе на Русь казаков Матвея Мещеряка и о возвращении некоторых из них на Карачин остров реконструируются на основании данных Строгановской и Кунгурской летописей, восходящих к рассказам очевидцев». (Ранее Д. Я. Резуну думалось, что раскол в казачьей среде произошел с появлением в Кашлыке стрельцов: одни из сподвижников Ермака согласились поступить на государеву службу, другие, желавшие сохранить волю, могли уйти в Березов или Мангазею, принять сторону какого-либо татарского мурзы, если не Сейдяка. Но Березова и Мангазеи тогда еще не существовало, и не проще ли было соратникам Ермака вернуться в Поволжье, Подонье, к берегам Яика?).
В СтЛ умалчивается о боях отряда Мещеряка на Тавде и зимовке части казаков на Карачином острове. Согласно же КЛ, ермаковцы изгнали Карачу с этого острова перед походом в Пелымскую землю, а вернувшись оттуда, «храбрый смлада» атаман провел зимние месяцы на упомянутом острове. (В РЛ читаем о расположенном на острове Карачином зимовье, городке или «граде» Карачи).
В оценке А. Т. Шашкова, летописный рассказ о встрече Мещеряка (входившего в окружение Ермака еще в канун сибирской экспедиции) с Мансуровым и участии их в основании Тобольска вместе с Чулковым, «несмотря на некоторые фактические и хронологические неточности, … заслуживает внимания». С таким суждением вряд ли можно согласиться уже хотя бы потому, что Мансуров появился в «Сибирской земле» в конце лета — начале осени 1585 г., а Мещеряк в то время «казаковал» на волжских берегах.
Видимо, однако, после смерти Ермака часть его «товарства», возглавляемая Мещеряком, действительно отказалась проводить еще одну зиму в Кашлыке, дожидаясь служилых людей, надежда на появление которых могла казаться призрачной, а решила уйти из Сибири, пока еще реки не покрылись льдом, «чрезкаменным» путем в Прикамье и Поволжье. Но едва ли стоит предполагать, что «мещеряковцы» двинулись обратно по Тавде, а потерпев неудачу, вернулись на Тобол и оттуда направились «в Русь». Сопровождая в Москву плененного ермаковцами царевича Маметкула, вместе с И. Киреевым Кашлык покинул (вероятно, осенью 1584 г.) атаман Иван Гроза (Гроза Иванов). Мещеряк же, не собираясь подчиняться князю С. Д. Болховскому или не веря в скорое прибытие в Сибирь служилых людей, оставил прежнюю ханскую столицу еще раньше. Стало быть, последним из переживших Ермака атаманов его «войска» являлся не Мещеряк или Савва Болдыря, а умерший в 1634/35 г. Гроза Иванов, который дослужился до чина головы тобольских конных казаков.
