Н.В. Перцев
Среди многочисленных проблем, относящихся к раннему этапу экспансии Московского государства в Сибирь, исследователями практически не затронута проблема организации первых походов на Югру с целью подчинения коренных народов Западной Сибири. Уточнение датировок этих походов — одна из основных задач исследователя-историка. Однако не менее важным, на наш взгляд, является систематизация полученных данных и их объяснение.
В качестве базового источника для решения поставленной нами задачи была использована Устюжская летопись (далее — УЛС), которая дополнялась данными Вологодско-Пермской летописи (далее — ВПЛ). В этих летописных памятниках события второй половины XV в. (в частности данные о походах на Югру) изложены с позиции великокняжеского летописания. Подробность и уникальность некоторых замечаний УЛС объясняются тем, что одним из источников сведений для летописи стали известия устюжан — участников военных походов конца века, а также купцов, пользовавшихся на тот момент привилегиями великого князя. Источниками летописи, кроме того, были и устные сообщения лиц, близких к делопроизводственной документации великокняжеской канцелярии. Чрезвычайно подробный рассказ о походе 1483 г. в ВПЛ (его автор — Филофей) записан на основе информации, полученной от непосредственных его участников. Для обоснования выводов, полученных на основании изучения летописной традиции, нами были проанализированы Разрядные книги 1475–1605 и 1475–1598 гг.
Архангелогородский список (далее — А) и рукопись Л. С. Мациевича (далее — М), по которым было предпринято издание УЛС, дополняя друг друга, два из трех походов на Югру (1465 и 1483 гг.) датируют девятым мая. Примечательно, что в обоих случаях летописец использует единую схему повествования. Сначала он сообщает о послании великим князем Иваном Васильевичем своих воевод в Югру; затем дает сведения о составе рати; и заканчивает рассказ припиской «А шли с Устюга майя в 9 день (курсив мой — Н. П.)». Как минимум один из списков (в данном случае М) при составлении своим источником мог иметь рассказ участников похода 1483 г., поэтому сомневаться в точности даты у нас нет оснований. Заметим также, что А, составленный не ранее второй половины XVII в., датирует начало этого похода не 9, а 2 мая, что вполне объясняется опиской при позднем формировании источника, которая, вероятно, явилась следствием похожего написания букв «фита» и «веди», соответствующих приведенным выше цифрам. Кроме того, следует оговориться, что, согласно ВПЛ, этот поход начался не в мае, а в апреле (25 апреля), правда и начальным пунктом похода источник назначает не Устюг, а Вологду.
При этом начальный маршрут, описанный ВПЛ, повторяет путь московских купцов, которые, согласно С. Герберштейну, зимним путем на санях доставляют свои товары на Вологду, дожидаются освобождения рек и лишь затем пускаются речными путями в далекие северо-западные земли. Впрочем, данные ВПЛ позволяют утверждать, что местом сбора воевод (Иван Иванович Салтык и князь Федор Курбский) и войск (в число рати вошли вологжане, устюжане, вычегжане, сысоличи, а также великопермцы) стал именно Устюг (ВПЛ, к примеру, говорит об отплытии на судах из Вологды только И. И. Салтыка с вологжанами, остальные же отряды выдвинулись с Ф. Курбским из Устюга).
Заметим также, что о первостепенном значении Устюга в этом походе говорит и текст крайне своеобразной Вычегодско-Вымской летописи. Косвенно это можно подтвердить и тем, что именно устюжане во главе с Василием Скрябой, ввиду того что имели большой опыт общения с народами северо-восточной Европы и, вероятно, с Югрой, были посланы из Устюга на Югру в 1465 г. Таким образом, из Вологды 25 апреля выдвинулся только один отряд, что и отразила ВПЛ, а непосредственно поход соединенного русского войска начался 9 мая. При анализе этих дат предшествующими исследователями данные положения не были учтены.
УЛС не датирует самый поздний из походов 1499 г., в то время как ВПЛ его начало относит к 12 марта. Замечание, что устюжская рать вышла в поход на лыжах, позволяет признать дату достоверной.
Таким образом, понятно, что все три похода в Югру были организованы в весенний период. Выбор весеннего сезона для рассматриваемых походов объясним: несмотря на довольно сложное положение, связанное с нехваткой припасов в этот период, на первый план в югорских походах выступают проблемы, связанные с логистикой, а именно зависимость русских войск от речных систем, являющихся главными и единственными путями на данном направлении. Не стоит забывать, что речь идет о военных действиях в период окончания климатического оптимума VIII–XIII вв. и наступления малого ледникового периода, когда за короткий летний период (ледоход на Предуральских реках в среднем начинается 5–10 мая, ледостав — 5–10 ноября) войску предстояло проделать путь по рекам Вологда — Сухона — Сев. Двина — Вычегда — Печора и только оттуда с помощью небольшого волока перейти в Западно-Сибирские реки. Указанные выше даты возможного начала похода подтверждаются и летописными сообщениями о возвращении войск в 1483/84 г. (в Вологду, согласно ВПЛ, русские войска вернулись 9 ноября, в Устюг, согласно А — на Покров Пресвятой Богородицы, 1 октября). Важно также заметить, что отличительной чертой югорских походов было отсутствие в войске конных отрядов, которые совершенно бесполезны в условиях захвата аборигенных городков в зоне западносибирской тайги и уж тем более при последующих действиях в более отдаленных районах северной тайги и лесотундры. Если лошади и использовались, то только в качестве тягловой силы во время волока (хотя даже здесь их использование для перехода через Урал вызывает сомнения), что заметно снижало расход продовольствия в войске. Между прочим, в 1499 г. русские войска после перехода через Урал были встречены союзным угорским населением и снабжены повозками, запряженными собаками и оленями.
Из вышеизложенного, нам кажется, вполне закономерно вытекает вопрос о значении даты «9 мая» в русской календарной традиции. Этот день выпадает на празднование дня Святого Николая (Вешнего) — одного из наиболее почитаемых на Руси святых. Приурочивание начала военной кампании к церковному празднику нам кажется вполне уместным, ввиду особого восприятия окружающего мира средневековым человеком. Так, современный специалист С. В. Цыб считает, что «календарный перечень христианских святых, мучеников и угодников представлял собой, по сути, список начальных ориентиров относительного дневного счета…», а привязка какого-либо события к определенному дню из церковного календаря существенно конкретизировала изложенную в источниках информацию. Связь ряда военных походов с датой памяти того или иного святого была проанализирована А. В. Лаушкиным. Особое внимание этот автор уделяет часто повторяющемуся в источниках упоминанию в данном контексте святых Бориса и Глеба. В. В. Пенской доказал, что сбор основных сил к битве при Судбищах 1555 г. был приурочен к празднованию Николы Вешнего. Проблему временных ограничений военных действий в связи с церковными праздниками поднимает в своих исследованиях А. Б. Грачев.
Кроме того, мы можем привести еще некоторые доводы, объясняющие возможность проведения военных операций в данный период. Во-первых, в православной традиции ко дню Николы Вешнего должен закончиться Великий пост (последний день которого не выходил за пределы 7 мая), что крайне важно для участников военной операции. Во-вторых, к этому времени оттаивают реки, являющиеся основными путями передвижения русских войск в северо-восточном направлении и в частности в Югру (о чем уже говорилось выше).
Важность весеннего Николиного дня с военной точки зрения показывают данные разрядных книг, в которых даны погодные росписи воевод, и, что еще более важно, даты их назначения на указанные места. В XVI в. мы можем наблюдать тенденцию назначения от «9 мая», близкой к этому дню дате (до 11 мая), или с припиской «на Николу Вешнего». К таковым относятся наряды от 1501, 151928, 1530, 1549, 155029, 1553, 1554, 1555 гг. Особенно обращает на себя внимание приурочивание к этому дню назначение воевод в Казань. Здесь следует заметить, что часть войск, направленная Иваном Васильевичем во второй поход к Свияжску «для казанского дела», выдвинулась из Мурома именно 9 мая 1552 г.
Огромное влияние, которое оказывал образ святого Николая на русских людей, естественно выражался и в книжной традиции, которая, правда, является более поздней по отношению к изучаемым нами событиям. Так, в описании взятия Казани в Степенной книге наше внимание привлекли рассказы, записанные в титлах 22 и 23 главы 10 семнадцатой степени (о явлении святого Николая стоящим под стенами города русским). В первом из них говорится о явлении трех святых, среди которых был и Николай, богобоязненному человеку Тихону: «Великий во светителехъ чюдотворный Николай по воздуху ходяху, неизреченным светом осияеми. На земле же виде, яко Казанстии людие, полки скачюще и выспрьзряще, вопияху ко святому Николе: “О Николае! Помози намъ на брань на руское воинство!” Святой же Николае обратился ко святым апостолам и к прочим съ ними святымъ и глагола сице: “Преблагий Богъ, Иже хотяй всемъ человекомъ спастися и въразумъ истинны прийти, благоволи и зде православию быти. Не медлите убо, но вскоре благословите и освятите место сие, яко же повелъ вам Господь”. Они же абие благословиша градъ Казань и светомъ к высоте взыдоша и невидими быша». После этого Тихон очнулся от сна и был исцелен от своих болезней. Примечательно, что именно Николай благословил русское воинство и просил у остальных святых последовать ему. В свете эсхатологических представлений крайне важными являются слова святого о необходимости распространения православия в Казани, которые напрямую отсылают нас к стремлениям русского царя.
Второй раз святитель Николай уже один является некоему нижегородцу, имя которого в рассказе упущено: «И слыша некоего, повелевающего ему востати <…>. И абие ясно видитъ святого Николу, глаголюща ему: “Иди, ръцы великому князю Ивану, да повелить воинство свое осенити честнымъ крестом и священною водою окропити: се бо предаетъ Богъ градъ сей Казань въ руце его”. Он же скоро тече и поведа сие царю великому князю Ивану. И бысть, яко же повеле святый Николае». Являясь заступником и целителем, Николай в обоих случаях выступает так же, как посредник между Богом и людьми, что еще более усиливает его значимость в военных операциях.
Вторым, не менее значимым событием эпохи Ивана Грозного, осмыслявшимся в литературной традиции, стало начало завоевания Сибири Ермаком. Мы не станем вторгаться в полемику относительно точных датировок похода Ермака, обратимся лишь к некоторым замечаниям, касающимся нашей проблемы. Еще Г. Ф. Миллер в ходе работы над «Историей Сибири» обращает внимание на совпадение дат основных событий «взятия» с празднованием дня святого Николая. Со ссылкой на Ремезовскую летопись, например, исследователь пишет, что после зимовки в Тюмени казаки отправляются в поход именно 9 мая. Святой Николай часто являлся казакам, которые считали его своим покровителем, и ободрял их. Вылазка Ермака из осажденного Карачеем Искера произошла также в ночь на 9 мая 1584 г. Не пытаясь провести критику данных событий (это выходит за рамки настоящего исследования), обратим внимание на то, что источники связывают важные моменты «взятия» именно с этой датой. Непосредственно обращаясь к творчеству С. У. Ремезова, следует отметить, что тобольский картограф, оставивший богатейшее наследие, точно подметил дату начала весны в Сибири, определив «весеннюю теплоту майя 9 числа». В этом же труде мы находим информацию о грамоте царя Бориса Федоровича с велением начать поход в степь тарскому воеводе Ивану Масальскому 9 мая 1598 г.
Подводя итоги, остановимся на следующих положениях:
во-первых, все рассматриваемые походы московских войск в Югру были организованы в весенний период, что объясняется логистическими особенностями выбранного театра действий;
во-вторых, в походах прослеживается традиция, связанная с приурочиванием начала военных действий ко дню Святого Николая Чудотворца. Более раннее начало операции 1499 г. объясняется самим его характером (в отличие от предыдущих речных походов, войско передвигалось лыжными путями);
в-третьих, анализ различных источников показал большое значение образа Николая Чудотворца в сознании русских людей (и особенно у участников военных походов) в исследуемый период.
