И.Л. Манькова
…Закрепление русских на сибирских землях начиналось со строительства городов-острогов, которые становились опорными базами распространения русского влияния. Это были административные и торговые центры, места дислокации военных гарнизонов. Закономерно, что большинство сибирских монастырей было основано в городах-острогах или на некотором расстоянии от них. Первый сибирский монастырь был построен в Верхотурье — важнейшем транзитном пункте на главной дороге через Уральский хребет. По этой дороге шел основной поток людей в Сибирь: служилые люди ехали по царским указам на государеву службу, черносошные крестьяне из Поморья шли на восток в поисках свободных и плодородных земель, «гулящие люди» надеялись обрести лучшую долю в неведомых землях. Многие оседали в верхотурской округе и становились земледельцами, плотниками на судовых «плотбищах», ямщиками. В Верхотурье останавливались торговцы, в том числе представители известных купеческих домов, ехавших в Сибирь за пушниной, сюда свозились хлебные запасы для сибирских гарнизонов, перегружались на суда и оправлялись на восток по сибирским рекам. На запад через верхотурскую таможню поступала основная часть пушнины. Закономерно, что именно в Верхотурье уже в начале XVII в. появился монастырь. Инициатором его основания стал иеромонах Иона Пошехонец. Он начал с возведения храма с престолами во имя св. Николая Мирликийского и свв. Бориса и Глеба. Самый ранний документ, в котором идет речь о строительстве Николаевского монастыря, это царская грамота от 26 февраля 1604 г. К тому времени возведение церкви уже завершалось, но предстояло еще поставить кельи и ограду. Датой основания Верхотурского Николаевского монастыря принято считать 1604 г.
В первой половине XVII в. мужские и женские монастыри возникли в Тобольске, Тюмени, Верхотурье, Туринске, Березове, Таре, Енисейске, Томске и Красноярске. Местные сообщества по мере своих возможностей поддерживали обители вкладами и пожертвованиями, участвовали в жизни и благоустройстве монастырей. Для жителей городов и округи монастыри являлись тем местом, где можно было поселиться в старости и немощи, принять схиму перед смертью. На ранних этапах своего существования многие обители были малочисленными. Это объясняется трудным материальным положением монастырей, поскольку государство предпочитало не назначать денежную и хлебную ругу, а возлагать содержание монашествующих на их родственников и саму общину. Поэтому миряне, сибирские архиепископы (особенно первый, преосвященный Киприан), а также монашеские общины добивались наделения монастырей земельными владениями. Именно монастырские вотчины стали основным источником существования мужских обителей. Женские же общины жили в основном за счет подаяний, государевой руги, в некоторых случаях — помощи мужских монастырей.
Как правило, сибирские монастыри строились за пределами острога или на окраине посада около взъездов в город. Такое расположение обеспечивало и сакральную защиту города, и уединение от мирской суеты монашествующих. Известны случаи, когда обители начинались с поселения старцев или стариц около приходской церкви на посаде. Таким путем возникли Березовский Воскресенский мужской, Тюменский Ильинский женский, Тобольский женский, Тарский Пятницкий женский, Туринский Покровский мужской монастыри. Спустя некоторое время для них строился монастырский комплекс на окраине. Существует мнение, что «многие» сибирские обители, размещаясь вне острогов, выполняли и оборонительные функции по отношению к ним. Однако в историографии известен лишь один случай, позволяющий сделать подобного рода наблюдение. Вслед за С. В. Бахрушиным ряд историков считают, что Красноярский Введенский монастырь, основанный в 1639 г. ниже Красноярского острога на правом берегу Енисея, защищал город с востока от набегов енисейских кыргызов. Заниматься собственной защитой были вынуждены обители, размещавшиеся на уездных землях в контактных зонах проживания колонистов и аборигенов. Известно, что во время Башкирского восстания 1662–1664 гг. нападению подверглись Невьянский Богоявленский и Далматовский Успенский монастыри. Во время набегов жители ближайшей округи пытались спастись за монастырскими стенами, но деревянные укрепления не всегда были надежной защитой. Позднее, в первой половине XVIII в., Далматовский монастырь был опоясан мощной каменной стеной и стал неприступной крепостью в системе оборонительных линий Южного Зауралья.
В Восточной Сибири ряд обителей начинались как пустыни на некотором расстоянии от острогов, но при этом сохраняли тесные связи с их населением. По мере земледельческого и промыслового освоения территории пустыни стали появляться в удалении от городов. Таким образом начинались Тагильский Рождественский, Невьянский Богоявленский, Рафайловский Троицкий, Братский Спасский, Лосиноборский Спасопреображенский (Кетская пустынь), Селенгинский Троицкий, Посольский Преображенский (Николаевская пустынь) и Кашиновишерский Спасопреображенский монастыри. Несколько сибирских монастырей ведут свое начало от скитов. Их основывали старцы, стремившиеся к уединению от мира. Отшельничество и аскетизм были для них средствами духовного совершенствования. Через некоторое время к ним приходили монахи и миряне. Они строили церковь и кельи, в результате появлялась пустынь. Затем подавались челобитные на отведение земель и промысловых угодий. Царским указом новая пустынь наделялась землей для прокормления братии. Таким путем возникли Далматовский Успенский, Туруханский Троицкий и Усть-Киренский Троицкий монастыри. В каких-то обителях монашеская традиция прерывалась из-за отсутствия братии, так происходило в Туринске, Березове и Томске. Через некоторое время монастыри в этих городах возобновлялись, но, как правило, уже на другом месте. К концу XVII в. на территории Сибирской епархии действовало 24 мужских и 8 женских монастырей.
Несомненно, православное население воспринимало монастыри не только как альтернативу богадельням. Миряне относились к обителям как к особому сакральному пространству. Так, в 1611 г. жители Тобольска построили в Тобольском Успенском монастыре Никольскую церковь за один день «по обещанию всех православных христиан от конскаго падежу», учредив «празднество и ход со кресты по вся годы». Строительство церкви именно в монастыре должно было усилить значение этого действия тобольчан и помочь достигнуть желаемой цели — прекратить падеж лошадей.
На территорию Сибири была перенесена традиция хождения мирян на богомолье в монастыри. Сохранившиеся вкладные книги Далматовского Успенского монастыря 1670-х гг. свидетельствуют о весьма распространенной практике вкладов на помин души родственников, в первую очередь родителей, а также «по своей душе» и с целью дальнейшего пострига в этой обители. Обязательной частью формуляра записей во вкладных книгах было указание о внесении имени поминаемого в синодик. Вкладчиками были люди разного социального статуса, большинство из них проживали в монастырской вотчине, слободах зауральских уездов, Тобольске и Тюмени.
Возникновение и развитие монастырей в ходе колонизации во многом определяли их роль в жизни местного сообщества. Помимо социального призрения они были призваны выполнять важную духовную миссию: укоренение норм благочестия в местном православном сообществе и участие в христианизации аборигенного населения. Христианское наставничество и просветительство являлись обязанностью настоятелей обителей. Об этом свидетельствует благословенная грамота архиепископа Корнилия, данная в 1665 г. старице Параскеве на игуменство в Тюменском Алексеевском монастыре. Помимо управления монастырем «по правилом святых апостол и святых отец», игумении предписывалось «проповедати слово Господне всем православным христианам, дабы православнии христиане жили по заповедем Божиим».
Монастыри должны были играть роль своеобразных духовных центров. Для широкого почитания той или иной обители как духовного центра был необходим ряд условий: стабильность внутримонастырской жизни, обладание святынями (мощи святых, чудотворные и явленные, особо почитаемые иконы), проживание в монастыре подвижников благочестия — старцев, пользовавшихся авторитетом не только у братии, но и за пределами обители.
Появление «своих», местных святых — важнейший показатель укоренения православной традиции на осваиваемой территории. В XVII в. в Сибири началось почитание святых Василия Мангазейского и Симеона Верхотурского. Основатель Туруханского Троицкого монастыря старец Тихон сыграл ключевую роль в сохранении и развитии культа мангазейского святого. Первое свидетельство о выходе гроба с останками «новоявленного» святого в Мангазее относится к 1649 г. Спустя почти 20 лет, в 1670 г., старец Тихон отправился в Мангазею и стал очевидцем явлений и чудес по молитвам мученику Василию. Через некоторое время Тихон перенес его мощи в Туруханский монастырь, чем вновь привлек внимание светских и духовных властей к мангазейскому святому. В монастыре было составлено его житие, велись записи чудес. Василий Мангазейский стал популярен не только у русских, но и у тунгусов, что сделало обитель местом паломничества.
В конце XVII в. недалеко от Верхотурья в селе Меркушино произошло обретение мощей праведного Симеона. Еще С. В. Бахрушин обратил внимание на сходство «историй» Василия Мангазейского и Симеона Верхотурского. Их биографии легендарны, создавались в ходе «воспоминаний» местных старожилов и чудесных явлений. Их культы начинались с поклонения могилам, из которых выходили гробы. На наш взгляд, показательно, что мощи первых сибирских святых в конечном итоге оказались в монастырях: Василия Мангазейского — в Туруханском Троицком, Симеона Верхотурского — в Верхотурском Николаевском. Именно монастыри как институты Русской Православной Церкви могли обеспечить необходимую поддержку и развитие культов этих святых, ведение регулярных записей чудес и явлений, соблюдение христианского ритуала почитания.
Обладание явленной или чудотворной иконой также повышало авторитет обители в местном сообществе. В Туруханском Троицком, Далматовском Успенском и Албазинском Спасском монастырях почитание получили иконы, связанные с основателями обителей. Главной святыней Туруханского монастыря считалась икона Троицы. В одном из рукописных сборников, созданных в монастыре, помещено сочинение об исцелении немого Стефана от иконы Троицы в 1663 г. Но это единственное сохранившееся свидетельство о чудотворении туруханской святыни. Согласно «Известию об основании Далматовского монастыря», старец Далмат, уходя из Невьянского Богоявленского монастыря, взял с собой икону Успения Богородицы и пришел с ней на место будущей Исетской пустыни. В 1660-е гг. основанная Далматом обитель трижды пережила набеги башкир и сибирских татар. Во времена этих страшных разорений и пожаров чудесным образом икона оставалась невредимой. Поэтому монастырскую церковь освятили в честь Успения Богородицы (сначала деревянную, а в начале XVIII в. — каменную), а икона стала широко почитаемой. Главной святыней Албазинского Спасского мужского монастыря стала чудотворная икона Божией Матери «Слово плоть бысть», принесенная старцем Ермогеном из Киренского монастыря.
Тобольский Знаменский монастырь обрел свою святыню — чудотворный образ Богородицы Казанской — в 1661 г. События этого чудесного обретения описаны в «Сказании о явлении Казанской иконы Богородицы в Тобольске». Однако оно не было продолжено рассказами о более поздних чудесах, что, по мнению Е. К. Ромодановской, может свидетельствовать о малой популярности этой иконы. Вероятно, это связано с тем, что к тому времени в Тобольске и всей Западной Сибири уже стала широко известна и почитаема другая икона — чудотворная икона Богородицы Знамения, находившаяся в приходской церкви на Абалацком погосте. Митрополитом Корнилием был найден компромисс: с 1665 г. абалацкую святыню стали ежегодно приносить в Тобольск 8 июля, в день празднования Казанской иконы Богородицы и выставлять в Казанской церкви Знаменского монастыря.
С почитанием чудотворной иконы Богородицы Абалацкой связана судьба еще одного монастыря, но вряд ли его можно считать духовным центром наравне с вышеупомянутыми монастырями. Речь идет о Межугорском Ивановском монастыре, принадлежавшем Тобольскому архиерейскому дому. О нем сохранилось крайне мало сведений. Считается, что он был построен в 1653 г. по указу архиепископа Симеона как загородная резиденция для сибирских архиереев в 8 верстах от Тобольска на месте села Ивановского. Через монастырь проходил маршрут крестного хода с чудотворной иконой из Абалака в Тобольск. Икона устанавливалась в монастырской церкви, где совершалось всенощное бдение, а утром процессия следовала дальше. Эта традиция сохранялась вплоть до начала XX в. Однако уже к середине XVIII в. Ивановский монастырь скорее был просто архиерейским подворьем, чем обителью.
Сохранилось крайне мало свидетельств о широко почитаемых святынях в сибирских монастырях. Однако мы предполагаем, что многие обители имели иконы, пользовавшиеся особой популярностью у мирян.
Об этом могут свидетельствовать косвенные данные — описания прикладов к иконам в монастырских церквях. В частности, такие сведения сохранились в дозорной книге Тобольска 1624 г. К тому времени на территории Тобольского Успенского монастыря размещались Успенская с приделом во имя прп. Варлаама Хутынского и Никольская церкви. В описании первого храма особого внимания заслуживает икона свт. Николая Чудотворца. Это был образ-пятница с чеканным серебряным окладом «с трубами», венцом и гривной, украшенными бирюзой и рубинами. Икона находилась в киоте, обложенном черным бархатом, его притворы с изображением чудес Николая Чудотворца были в серебряном с позолотой окладах. На ней и рядом отмечены приклады: 4 большие и малые «басмяные» серебряные с позолотой гривны с двумя маленькими серебряными иконками свт. Николая, богато украшенная бархатная и атласная пелены, золоченые и «неколоченые» копейки, нательные кресты. В Никольской церкви особым почитанием пользовался местный образ Николая Можайского, к которому были приложены 4 серебряные гривны, серебряный с позолотой нательный крест и копейки23. В Знаменской церкви Тобольского Знаменского монастыря, построенной незадолго до составления дозорной книги 1624 г., местный ряд составляли иконы Богородицы Знамения, Успения и Одигитрии. Последний образ выделяется среди остальных и богатством украшения («обложен серебром, в киоте, оклад басмяной позолочен»), и прикладами. Однако более поздних сведений об этих иконах не сохранилось; не исключено, что они погибли в одном из пожаров, часто случавшихся в Тобольске.
Как отмечалось выше, еще одним важным фактором, повышавшим статус обители в местном сообществе, являлось проживание в ней авторитетных старцев. На протяжении истории Русской Православной Церкви понятие «старец» существенно трансформировалось. Если в документах XVII в. «старцами» и «старицами» называли всех принявших постриг, то позднее понятие «старец» приобрело более глубокий смысл. Так, составители сборника «Старчество на Урале», опираясь на труды святителя Игнатия (Брянчанинова), предлагают два толкования слова «старец»: первое — это подвижник, достигший весьма высокой меры духовного преуспеяния, имеющий дар духовного рассуждения, способный наставить других на путь спасения; второе — преуспевший в духовной жизни инок, который помогает менее опытным братьям проходить монашеский подвиг. На наш взгляд, в реальной жизни эти толкования сложно разделить, скорее, это две ступени духовного преуспеяния: от наставничества братии к просветительству и наставлению всех страждущих. Сибирское делопроизводство XVII в. сохранило имена основателей и настоятелей некоторых монастырей, чьи деяния можно оценить как вклад в процветание обители. Но, как правило, такого рода источники содержат информацию лишь об их хозяйственной деятельности (строительство, расширение земельных владений, поиск источников обеспечения монастыря, и т. д.). По крайне скупым косвенным данным можно говорить о том, что большой авторитет и у братии, и у мирян имели архимандрит Тобольского Успенского/Знаменского монастыря Тарасий, черный священник/игумен Тюменского Троицкого монастыря Андриан, основатель и строитель Усть-Киренского монастыря и Албазинской Спасской пустыни Ермоген, игумен Иркутского Вознесенского монастыря Макарий.
До нас дошло лишь два сочинения, созданных в сибирских монастырях и прославляющих иноческий подвиг «начальных» старцев. Так, в Туруханском Троицком монастыре появилось сочинение «О поставлении и о начале обители святыя Троицы в Туруханских пределах при устии реки, зовомыя Тунгуски». В нем основатель монастыря старец Тихон предстает как духовный наставник «соиночествующих». «Ученицы его» уговорили старца принять чин священства, чтобы иметь попечение «о собранном малом стаде и о святой церкви». Аскетический образ жизни Тихона («постничество», ношение вериг) являл собой пример истинного христианского монашества. В Далматовском Успенском монастыре в начале XVIII в. было написано «Известие об основании Далматовского монастыря», скорее всего, составленное сыном основателя обители (старца Далмата) архимандритом Исааком. Сохранившиеся документы позволяют реконструировать биографию старца Далмата (в миру Дмитрия Ивановича Мокринского), получить представление о нем как о личности и проверить достоверность фактов, сообщенных в сочинении о возникновении монастыря. Благодаря авторитету старца Далмата Успенская обитель стала известным духовным центром Зауралья и Западной Сибири. Строгим соблюдением норм монашеской жизни, начитанностью и мудростью он приобрел большое уважение среди братии и мирян. Не исключено, что Далмат был автором популярного среди старообрядцев сочинения «Об антихристе и тайном царствии его». Под влиянием старца Далмата в обители сформировались такие яркие личности, как первый игумен (архимандрит) Исаак и игумен Афанасий, ставший впоследствии видным церковным деятелем, архиепископом Холмогорским и Важеским, известным писателем и полемистом. На одной из книг, подаренных монастырю, он сделал запись: «Послал сию книгу Историю Царевича Иоасафа Индийскаго с М осквы в Сибирь, в пустыню Успенскую, на Исеть, Святейшаго Патриарха крестовый иеромонах Афанасий, учителю своему старцу Далмату со ученики». В 1682 г. патриарх Иоаким пожаловал книгу Иоанна Златоуста «О священстве» (М., 1664) игумену Исааку, назвав его учеником Далмата. В начале XVIII в. могилы старцев Далмата и Ермогена Албазинского стали почитаться наравне с другими святынями обителей.
Появление городов и монастырей имело большое значение для распространения христианства среди коренного населения Сибири. Подготовка (катехизация) и крещение происходили в монастырях, где готовившиеся к крещению проводили около 6 недель. К сожалению, сохранившиеся документы не дают возможности определить, все ли сибирские монастыри были вовлечены в процесс христианизации. Известно, что манси Верхотурских волостей проходили катехизацию в Верхотурском Николаевском монастыре. В дальнейшем новокрещену не разрешалось жить вместе с некрещеными сородичами, поэтому его новым местом жительства становились либо город, либо архиерейские и монастырские вотчины. Одна из типичных историй новокрещена приведена в работе С. В. Бахрушина, посвященной истории Красноярского уезда. Казаха Аргамачку крестили в Красноярском Введенском монастыре с именем Якушко Максимов, после чего он поселился в монастырской деревне Березовке, а через некоторое время игумен Филипп женил его на девке Анютке «мугальской породы», также принявшей крещение.
С процессом христианизации коренного населения связана история возникновения Троицкого монастыря в бывших владениях кондинских князей Алачевых. Он был основан в 1653 г. по челобитной остяков 14 ясачных волостей. Просьбу остяков поддержал Сибирский архиепископ Симеон. Около заброшенных Троицкой и Зосимо-Савватиевской церквей в Кодском городке возникла небольшая монашеская община. Началось монастырское строительство и возведение новой теплой церкви в честь Благовещения. Благодаря царским пожалованиям руги, земли, торговых и таможенных льгот монастырю удалось создать довольно устойчивое хозяйство. Крещеные остяки жили в монастыре и работали на него в качестве «крепостных служебников» и трудников. В переписной книге 1673 г. отмечено 11 дворов «новокрещеных бобыльков», живших «за монастырем».
Сохранившиеся документы не дают ответа на вопрос, занимались ли кондинские монахи проповеднической деятельностью среди иноверцев. Из них следует, что обращение остяков к православию в основном диктовалось материальными трудностями. Лишь по косвенным данным можно судить о том, что в Кондинском монастыре проходили катехизацию и крещение. Так, в 1688 г. игумен Макарий обратился к светским властям с просьбой дать подводы для доставки из Тобольска в Кондинский монастырь большого груза, в котором находились и 20 бараньих шуб «новокрещенным в милостыню».
Предпринимались попытки обращения в православную веру и народов Северо-Восточной Сибири. Здесь форпостом считался Якутский Спасский монастырь. Известно, что в 1668 г. митрополит Корнилий отправил иеромонаха этого монастыря Макария распространять православие среди населения, проживавшего на Индигирке и Колыме. Старец вернулся из этой поездки через 15 лет.
Началом активной миссионерской политики Москвы в Сибири можно считать решение церковного Собора 1680 г. об отправке за Байкал на реку Селенгу 12 монахов во главе с игуменом Темниковского Сретенского монастыря (Тамбовская епархия) Феодосием. Эта группа получила в литературе название «Даурская духовная миссия». Она направлялась «для призыву и крещения в православную християнскую веру иноземцов, и строити монастырь во имя Живоначалныя Троицы». Добравшись до места назначения, участники миссии основали Селенгинский Троицкий монастырь. К сожалению, сохранившиеся документы не содержат данных, позволяющих оценить результаты и масштабы миссионерской деятельности селенгинских иноков. Известно, что в деятельности миссии принимали участие выходцы из местной знати.
Таким образом, русское освоение Сибири сопровождалось перенесением на новые земли традиционного уклада жизни православного населения, важное место в котором занимали монастыри. Инициаторами их создания могли выступать миряне, монашествующие и епархиальные власти. В монастыри людей приводили разные жизненные ситуации: это мог быть духовный и нравственный выбор пути спасения души через принятие монашеских обетов, однако чаще человек принимал решение уйти в монастырь под давлением жизненных обстоятельств. На начальном этапе колонизации Сибири монастыри выполняли в первую очередь функции богаделен и сакральной защиты территории проживания православного населения. Это объясняется сложными условиями жизни на колонизуемых землях. Вместе с тем, монастыри способствовали укреплению норм благочестия в местных сообществах, участвовали в христианизации коренного населения Сибири. На наш взгляд, стоит с осторожностью использовать понятие «духовный центр» применительно к сибирским монастырям XVII в. Должно было пройти определенное время, чтобы монастыри стали в полном смысле духовными центрами, т. е. местами сосредоточения духовности. Для этого был необходим ряд условий: стабильность внутримонастырской жизни, обладание святынями, проживание в монастыре известных старцев-подвижников благочестия. Такими духовными центрами можно считать Тобольский Знаменский, Верхотурский Николаевский, Далматовский Успенский, Туруханский Троицкий, Киренский Троицкий монастыри и Албазинскую Спасскую пустынь. Для применения этого понятия к другим урало-сибирским обителям пока еще недостаточно информации.
