Валентина Патранова
Ошибочно думать, что массовые расстрелы жителей округа по политическим мотивам начались в печально знаменитом 1937 году. Первой жертвой кровавого террора стал Михаил Яковлевич Бочкарёв, рыбак-охотник из деревни Кеушки (сегодня не существует) Ханты-Мансийского района. Его арестовали 15 сентября 1932 года, и судила Бочкарёва коллегия ОГПУ. Расстреляли 42-летнего рыбака-охотника 19 мая 1933 года в Тобольской тюрьме, в тот же день были расстреляны ещё трое жителей округа, а двое скончались в тюремной больнице.
Следующими на эшафот взошли шесть человек. Все они были сосланы в наш округ в 1935 году после убийства Кирова. Среди них был и крупный руководящий работник из Карелии Алексей Николаевич Тарасов, член ВКП(б) до 1935 года. В Сургуте он работал экономистом на рыбзаводе. Его арестовали осенью 1936 года, и восемь месяцев Тарасов и пятеро других арестованных томились в Тюменской тюрьме в ожидании приговора. Его вынесла выездная коллегия Верховного суда СССР. Всех шестерых приговорили к высшей мере наказания и в тот же день, 5 мая 1937 года, расстреляли.
1937 год начался в округе с арестов сосланных в окружной центр бывших членов партии левых эсеров — всего семь человек. Когда-то большевики вместе с эсерами боролись против царизма, но, придя к власти, быстро расправились со своими союзниками. Наверняка эти семеро по прошествии стольких лет давно забыли о своем членстве в партии социалистов-революционеров (эсеров), но их не забыла власть.
Софью Аркадьевну Богоявленскую-Лунину выслали в холодный Остяко-Вогульск из жаркого Ашхабада. Вместе оказались здесь и одесситы Давид Соломонович Каган, Александр Абрамович Гудван и Николай Андреевич Буревич. По меркам того времени устроились они в ссылке неплохо, все работали в леспромхозе — прорабом, бухгалтером и механиком. Преподавателем средней школы № 1 (тогда она была одна в Остяко-Вогульске) работал Николай Васильевич Сахаров.
Всех бывших эсеров взяли 8 февраля 1937 года, вернее, в одну ночь, как было принято тогда, и отправили в Тобольскую тюрьму. Здесь они дождались оглашения приговора.
С июля 1937 года уже приступили к работе так называемые «тройки» при областных управлениях НКВД, которые без лишних церемоний приговаривали к расстрелу общим списком. Всех бывших эсеров расстреляли в Тобольске 12 августа 1937 года.
Вскоре уже не было необходимости возить всех с «расстрельным» приговором в Тобольск. Технологию массового умерщвления хорошо освоили в Ханты-Мансийской тюрьме. Вместе с членом партии армянских дашнаков Б.Х. Вартаньяном 26 марта 1938 года расстреляли еще 53 человека: охотников, рыбаков, колхозников, работников артелей, других предприятий и организаций округа.
С 1937-го по 38-й год к стенке поставили также свыше десяти бывших кандидатов и членов ВКП(б), осудив их как «врагов народа».
В стремлении выполнить директивный план по расстрелам, который спускался «свыше», на местах доходили до полного абсурда. Ярым «врагом народа», достойным смертной казни, признали Михаила Яковлевича Хозумова из юрт Хурумпауль, что в Берёзовском районе. На момент ареста ему исполнился 81 год. Свой долгий путь на этой земле старый рыбак и охотник завершил 27 июня 1938 года в подвале тюрьмы в Ханты-Мансийске, когда его поставили к стенке.
Младше Хозумова на год был Кузьма Елисеевич Рябчиков, тоже бывший рыбак и охотник, уроженец Берёзовского района. Его расстреляли в окружном центре 20 августа 1937 года, как и других невиновных — всего 15 человек. «Стрельбы» прошли успешно, потому что вскоре число казнённых выросло в геометрической прогрессии. Так, уже через месяц, 19 сентября 1937 года, в Ханты-Мансийске расстреляли 94 человека. Помимо того, жителей округа продолжали расстреливать и в Тюмени (в день доходило даже до 78 человек, например, 10 декабря 1937 года), в Тобольске, Омске. Правда, в последних двух городах «наших» было не так много по сравнению с тем же Ханты-Мансийском.
Самым молодым заложником карающей системы в нашем округе стал 19-летний Ваня Журавлёв, высланный еще мальчишкой из Астраханской области. Он подрос и стал рыбаком Сургутского рыбзавода. Ваня каким-то образом попал в список «врагов народа» и был расстрелян в Ханты-Мансийске 8 октября 1937 года в числе других 97 человек.
Григория Ченгарова, которому едва исполнился 21 год, взяли за компанию с отцом Фёдором Никитовичем, рыбаком села Леу-ши. Их расстреляли в один день — 22 ноября 1937 года в Тюмени. Кроме семьи Ченгаровых, в этот день погибли еще 35 жителей округа.
«Врагами народа» в 30-е годы стали не только очень старые и молодые, немало среди расстрелянных и женщин. Это чудовищно, но за годы репрессий в Ханты-Мансийске, Тобольске, Тюмени и Омске поставили к стенке 37 женщин из округа. Самые старшие по возрасту — Наталья Григорьевна Краснопеева, домохозяйка из посёлка Рыбный Ханты-Мансийского района, бывшая монахиня Анна Евграфовна Чемакина и домохозяйка Пелагея Анисимовна Пономарёва (обе из села Реполово Ханты-Мансийского района). Им исполнилось к моменту ареста по 70 лет. Самой младшей — учительнице Реполовской школы Юзефе Урбанской — шёл 21 год. В числе расстрелянных колхозницы, работницы детских яслей, счетовод, экономист, пекарь, повар, домработница, домохозяйки.
На многих из них лёг трагический отсвет судеб мужей. Уже упоминаемый выше бывший член партии левых эсеров Николай Васильевич Сахаров попал в ссылку вместе с женой Зинаидой Петровной, молодой женщиной 37 лет. Наверное, она могла бы и не ехать вслед за ним — так поступали многие. Но Зинаида Петровна пренебрегла потенциальной опасностью. Их арестовали вместе 8 февраля 1937 года и расстреляли в Тобольске в один день.
Подобная участь постигла и крестьянскую семью Звягиных из села Белогорье Ханты-Мансийского района. Анфису Гавриловну арестовали через месяц после мужа, но расстреляли их в один день — 19 июня 1938 года, а вместе с ними ещё 43 жителя округа.
В посёлок спецпереселенцев Дальний были сосланы жители Крыма Мария Вильгельмовна и Рихард Георгиевич Кельберер. Она работала в яслях, он счетоводом в сельхозартели. Первым арестовали мужа, а через месяц жену. Расстреляли обоих в Тюмени 29 ноября 1937 года.
В один день приняли смерть жители посёлка Верхний Мыс Сургутского района Анна Михайловна и Михаил Петрович Меньшенины. В тот трагический день 8 октября 1937 года вместе с ними расстреляли в Ханты-Мансийске ещё 95 человек.
Уже упоминаемой молодой учительнице Реполовской школы Юзефе Урбанской приговор вынесли за несколько часов до нового 1938 года. О чём думала она, сидя в Омской тюрьме? Вряд ли о том, что через 25 дней её расстреляют…
В списке погибших женщин трое учителей. Марта Яковлевна Фраш, высланная из Крыма в посёлок Зарям Сургутского района, стала преподавать детям спецпереселенцев немецкий язык. Ее арестовали в середине первой учебной четверти и расстреляли в Тюмени через месяц, 29 ноября 1937 года. На четыре дня раньше в той же тюрьме погибла учительница из села Самарово (Ханты-Мансийск) Марфа Венедиктовна Котова.
Если посмотреть на профессиональный состав тех, кто представлен в списках расстрелянных (а их 976 человек), то больше всего жертв среди рыбаков, охотников сельхозартелей, есть среди погибших и председатели колхозов, заведующий базой, преподаватель музыки, дезинфектор окрздрава, фотограф, пианист, двое журналистов — оба из Москвы.
Журналисту из Ленинграда Виктору Гулидову, сосланному в Берёзово, было 28 лет. В начале 90-х годов прошлого века мы разыскали его жену Ирину Александровну, которая в 1936 году приезжала к Гулидову в ссылку в Берёзово. Она же передала копии писем Виктора к ней, и они были опубликованы. Это письма о любви, тоске и вере. После той поездки у Гулидовых родился сын, который никогда не видел своего отца: Виктора Гулидова расстреляли 25 ноября 1937 года в Тюмени.
А вот горькая судьба ещё одного журналиста Владимира Слепкова. О ней в своей книге «Мы не знаем пощады…» рассказывает автор А. Петрушин. Слепков редактировал в Москве журнал «Юный пролетарий», он был братом редактора «Комсомольской правды» Александра Слепкова. Владимира выслали в Сургут, где он работал статистиком в райлесхозе. Его арестовали в 1936 году и отправили в Москву, где готовился процесс над Николаем Бухариным. В своё время братья Слепковы входили, как пишет А. Петрушин, «в оппозиционную группу молодых коммунистов, которую называли «школой Бухарина». Владимира Слепкова расстреляли в Москве по приговору военной коллегии Верховного суда СССР 3 августа 1937 года.
Среди арестованных и расстрелянных жителей округа были, как тогда говорили, и служители культа. В посёлке Ванзетур Берёзовского района работал кассиром бывший священник из Оренбургской области Николай Николаевич Предтеченский, счетоводом в посёлке Перегрёбное — Никанор Иванович Тетюев, высланный из Челябинской области. Обоих расстреляли в 1937 году в Ханты-Мансийске.
Под кровавое колесо истории попали и так называемые шаманы из числа коренных северян. Это Никита Ефремович Сигильетов, Степан Сергеевич Хохлянкин из Нижневартовского района и другие. Среди расстрелянных есть даже китаец Чжан Фы-Пун, бондарь села Вартовское. Учитывая его иностранное происхождение, Чжан Фы-Пуна расстреляли в «престижной» тюрьме в областном центре Омске, где находилось управление НКВД.
Страшным для округа стал день 21 января 1938 года, который по традиции отмечался как день смерти вождя пролетариата Ленина: тогда было расстреляно 142 человека. Насколько же успешно была отработана технология умерщвления людей, если в стылый морозный день не возникла проблема захоронения такого количества трупов. Значит, готовились заранее? Но выкопать в городе братскую могилу для 142 человек и чтобы никто об этом не узнал — невозможно. Так где же эта могила?
26 марта 1938 года убили еще 94 человека, 19 июня того же года 43 человека. Всего в окружном центре в 1937-1943 гг. было убито 598 человек.
К концу 1938 года террор стал ослабевать. Больше двух лет в подвалах отдела НКВД не гремели выстрелы, возобновились расстрелы в 1941 году. И первой жертвой тогда стал Андрей Иванович Мельников, 30-летний рабочий сельхозартели.
Всего же в 1941 году в Ханты-Мансийске расстреляли пять человек, в 1942 — четыре и в 1943 году — одного человека. В Тобольске в 1942 году расстреляли четверых жителей округа и одного в Москве. Такая вот арифметика с одним действием — сложением.
Но Сталин предпочитал, судя по всему, другое арифметическое действие — вычитание. Из нашей жизни были «вычтены» мужчины и женщины, молодые и старые, малограмотные и образованные, партийные и беспартийные «враги народа».
