Б.П. Карташов
Наш район еще очень молод — всего 37 лет. И осваивали его, в основном, люди молодые, приехавшие сюда, кто за «запахом тайги», кто «за туманом», а в большинстве своем, за «длинным рублем» и семейным благосостоянием. Существовала даже расхожая фраза «Годика три-четыре поработаю здесь на Севере, на машину накоплю и обратно — в теплые края». Но Север затягивал: «ну еще годик», «подождем, пока дети школу закончат»… Оглянешься, Боже мой, уже четвертый десяток живу в Советском. Уезжать некуда. Да и приросло к душе все: тайга, речки, улицы города, знакомые, друзья, внуки растут. Куда без всего этого? И нет-нет, мелькнет мысль: ведь есть здесь частица моего труда, моего сердца. Поэтому решился вспомнить, как прожили эти годы, кто и как руководил районом, рассказать, как я вместе с другими людьми осваивал таежный Север.
— Все. Решено окончательно. Уезжаем. Куда угодно, к черту на рога, только подальше от этой рутины, размеренной жизни, где все известно наперед. Это невыносимо. Ведь мы еще только начинаем жить. Но как? Работа, приусадебный участок, квартира «четвертушка» с вечно дымящейся печкой. По выходным — чекушка с соседом. Снова работа. И так изо дня в день…
Примерно такой разговор состоялся у меня с женой весной 1974 года в поселке Андриановичи Серовского района, где мы работали в местном леспромхозе. Перебрался я с семьей сюда после службы в армии. Был полон надежд на дальнейшую интересную жизнь, карьерный рост, материальное благополучие. А получил однокомнатную квартиру, место мастера погрузки леса в вагоны МПС с зарплатой 120 рэ в месяц. В перспективе — ничего.
Деятельная натура требовала нечто другого: нового, неизведанного. (Не случайно, видимо, в детстве мечтал стать геологом). Куда ехать? Этого вопроса как бы не существовало. По деревне давно ходили слухи о вновь открывшемся леспромхозе в поселке Акрыш, что на железнодорожной ветке Верхнекондинская-Агириш. Там (по разговорам знающих людей) зарплата до 500 рублей, сразу же выделяют жилье, охота, рыбалка. Что еще надо молодой семье, воспитывающей дочь.
Хотя я и родился в Серовском районе, дальше Ивделя никогда не был. Очень смутно, вернее, совсем не представлял ни тамошний образ жизни, ни природу, ни климатические условия. Только искренне верил, что там все будет по-другому: гораздо лучше, интереснее. Знаете, как в той поговорке «лучше там, где нас нет».
Необычное начиналось сразу же за восточным склоном Уральских гор. Лес. Он был, в основном, сосновый. А вместо привычного травяного покрова — ягель — олений мох. В бору чисто, как в парке, можно ходить в тапочках. Речки. Темная вода, холодная до истомы. Невысокие берега, угрюмые ели по склонам, ивняк, проросший как в дальневосточных дебрях. Ветер. Резкий, холодный, пронизывающий до костей (потом я пойму, это было следствием того, что данная территория — пойма великой сибирской реки Обь).
Поселок Акрыш (в последствии переименованный в Агириш) встретил меня затяжным дождем и непролазной грязью. С железнодорожной станции до конторы леспромхоза, который почему-то назывался Торским, мы добрались на автомашине-вездеходе «Урал». Предприятие только несколько месяцев как организовалось, поэтому все находилось в процессе строительства: и организация производства, и социальная сфера. В общем, должность инженера по лесфонду в производственно-техническом отделе меня абсолютно устраивала. Вот так круто изменилась судьба. Начался новый этап моей жизни, который называю «советским».
Раньше я жил в обжитых, в бытовом плане, поселках. Там все было знакомо: улицы, люди, даже собаки. Здесь же по-другому. Мы начинали новое предприятие, создавали коллектив людей, съехавшихся со всего Советского Союза, строили дома, производственные площади, лесовозные дороги. Каждый день приносил что-то необычное, нужное. Эго подстегивало: работали, не считаясь со временем и погодой.
Уже к осени в поселке появилось два десятка новых двухквартирных домов, началось строительство нижнего склада, быстрыми темпами велась отгрузка леса в хлыстах на турникетах, сортиментах в полувагоны, быстрыми темпами велось освоение лесосек. Некогда пустующий поселковый клуб, каждый вечер принимал посетителей: будь то кинофильм, танцы или лекции заезжих лекторов, комсомольские, партийные, профсоюзные собрания.
Начальник Торского строительно-монтажного управления Лев Иванович Солнушкин слыл не только толковым строителем, но и большим оригиналом. Однажды разрабатывая долгосрочную программу развития градостроительства Агириша, он задумчиво произнес:
— Мужики! Помните, до войны руководители трех государств решили, что Берлин-Рим-Токио, составляющие тройственную ось, могут претендовать на столицы всего мира?
Помолчал, разглядывая эскизы будущих Дома культуры, школы, водонапорной башни, благоустроенных двухэтажек,
добавил:
— А сейчас я бы создал другую ось со столицами: Лондон, Париж и Агириш.
Его шутка оказалась не так уж далека от реальности. Поселок растет, развивается, люди живут в экологически чистом краю, в общем, не хуже англичан и парижан.
В общем, жизнь била ключом. Планов было громадье. Однако судьбе было угодно еще раз круто повернуть. В сентябре 1974 года меня пригласили в районный комитет КПСС на беседу к первому секретарю Ивану Никитовичу Хмаруку. Загорелый, бородатый (только что вернувшийся из тайги, где пробыл почти месяц на отводе лесосек) я зашел в кабинет «первого». Тот сразу же приступил к делу:
— Есть предложение назначить тебя инструктором райкома КПСС, будешь курировать леспромхозы. Образование лесотехническое, молодой. Так что завтра приступай.
— А как же с жильем, работой жене, местом в детском саду дочке, наконец?
В ответ услышал фразу, которая впоследствии стала крылатой:
— Не те вопросы, — Хмарук достал из ящика стола ключи. — Иди, посмотри квартиру.
Я обалдело смотрел на него, ничего не понимая. Затем покорно взяв ключи, вышел в приемную, где ждала жена. На ее немой вопрос, показал ключи.
— Мне работу предложили в Советском, и квартиру пойдем, посмотрим.
Двухкомнатная, в кирпичном доме, где есть благоустроенный туалет, ванная, водяное отопление против «четвертушки» с печкой, клозетом на улице, конечно, выглядела как дворец.
Все-таки мы, русские, — народ непритязательный. Можем жить в любых условиях: бараках, землянках, балках, шалашах — лишь бы крыша над головой да в тепле. О благоустройстве, типа — ванная, мойка на кухне, горячая вода и т. д. в наших (где жил раньше) лесных поселках только об этом слышали или видели по телевизору. Именно по этому первые две недели я умывался на кухне, не догадываясь, что мойка предназначена для грязной посуды, а раковина в ванной комнате – умывать лицо и чистить зубы. Как-то соседка зашла в тот момент, когда завершал свой туалет. Посмотрела на меня удивленно и посоветовала пойти в ванную. Стыдно было, а что делать?..
Вернулись в приемную райкома.
— Завтра командировка в Ханты-Мансийск на окружной семинар инструкторов. Вам необходимо там быть, — поставила в известность заведующая общим отделом Мария Николаевна Захарова.
Так началась моя деятельность в Советском.
Думаю, читателю будет небезынтересно узнать о структуре главного руководящего органа района, его внутреннем климате, методах руководства. Это сейчас, по прошествии лет, многие повторяют замусоленные формулировки в адрес компартии типа: «антинародная», «кровожадная», «беспринципная» и т. д., сваливая все в кучу — белое, черное, серобуромалиновое. Между тем, «руководящая и направляющая» была очень сложным организмом, выпестованным, кстати, самим обществом.
Итак. Во главе райкома КПСС стоял первый секретарь Иван Никитович Хмарук. В ту пору ему было 44 года — самый расцвет сил. Волевой, энергичный — он сочетал в себе все те качества руководителя, которые необходимы для становления и развития вновь образованного Советского района. Тем более что опыт как хозяйственной, так и партийной работы у него был. Окончил лесотехнический техникум. Прошел все должности от мастера до начальника лесопункта, работал секретарем парткома леспромхоза. Занимался советским и партийным строительством в округе. Где-то резкий, даже грубый, а иногда вдумчивый, осторожный, он всегда находил то единственно правильное решение, необходимое в тот или иной политический момент. Причем умел выслушивать собеседника и все рационально использовать в своей деятельности.
Не чужд Иван Никитович был и житейским слабостям. Любил на рыбалке выпить стакан водочки, с удовольствием флиртовал с красивыми женщинами, регулярно выезжал в лес по грибы, ягоды, осенью охотился на боровую дичь. Мог завернуть матом, если в этом была необходимость.
День Великой Октябрьской социалистической революции — 7 ноября. Ежегодно строится деревянная трибуна, которая обтягивается кумачом, на которой приветствуют жителей райцентра его руководители. Хмарук вечером решил проверить как идет строительство столь важного объекта. Подходит к трибуне, что стояла у ДК и — о, Боже! — плотники разливают водку под революционной сенью трибуны.
— Что вы себе позволяете?
— А ты кто такой?
— Я первый секретарь райкома партии.
— Ну-у, ничего устроился.
Иван Хмарук потерял дар речи…
Традиционно, второй человек в райкоме КПСС курировал промышленность. Но у нас вторым секретарем (единственным в области) был идеолог — Николай Федорович Баженов. Хотя это шло в разрез с распределением обязанностей в партии. Думаю, назначили за его безукоризненную трудовую и партийную деятельность, в знак многочисленных заслуг перед округом. Фронтовик, дважды раненый в боях с фашистами, Николай Федорович начинал учителем. И как-то так получилось, что все время занимался идеологической работой в первичной, а затем в районной и окружной парторганизациях.
Спокойный, рассудительный, доброжелательный Баженов был как бы противовесом эксцентричного своего начальника. Если Хмарук мог рубить с плеча, то Николай Федорович всегда старался сгладить резкость «первого», перевести все в более спокойное русло. При этом оставался принципиальным, честным человеком, что в то время было очень немаловажным. Помню, почти анекдотический случай, в котором он проявил себя не зашоренным партийным уставом аппаратчиком, а нормальным мужиком. Один из руководителей районного масштаба завел роман со своей подчиненной. Об этом узнала жена, пожаловалась в райком. И надо же, начальник сразу сознался в прелюбодеяниях. Родилось персональное дело, которое рассматривалось на заседании бюро райкома КПСС (высшем коллегиальном органе в партии, где очень пеклись о моральном облике своих рядов. По крайней мере, пока это не становилось достоянием гласности). На нем была знаменитая речь Николая Федоровича: «Сначала я буду говорить как секретарь по идеологии. Ты, руководитель, коммунист, развел в коллективе аморальщину. Какой пример подаешь подчиненным? Плохой. За это тебя накажем. А сейчас хочу сказать как мужик мужику. Ты что, охренел совсем? Кто тебя за язык тянул сознаваться? Тебя что, за ноги держал кто-то? Непорядочно это по отношению к женщине, какая бы она ни была».
В общем, горе-любовник схлопотал выговор с занесением. Над ним еще долго подтрунивали знакомые.
Третьими секретарями по промышленности в разное время были Владимир Михайлович Конев, Александр Михайлович Горбунов, Виктор Александрович Тельнов, Василий Александрович Кузьминых — производственники, деловые люди. Все они в дальнейшем сделали хорошую карьеру.
Одним из ведущих был организационный отдел райкома КПСС. Он ведал партийным строительством, расстановкой партийно-хозяйственных кадров. Ни один начальник, первый руководитель или главный инженер не мог быть утвержден в должности, если на это не давал добро заведующий орготделом. Кроме того, он составлял и утверждал кадровый резерв, из которого в дальнейшем выдвигались люди на руководящие посты.
Отдел агитации и пропаганды говорит сам за себя. Главная его задача — восхваление советского образа жизни, положительным примером которого были члены коммунистической партии. В ведении отдела находилась наглядная агитация (реклама по-нынешнему) — это плакаты, лозунги, призывы, проведение различных семинаров, лекций с активистами предприятий и организаций района, их учеба в системе политического просвещения. Хотя и здесь не обходилось без казусов. Доподлинно знаю, как пригласили одного учителя-историка лектором в кабинет политпросвещения на цикл лекций об истории КПСС (тогда это изучали в школах и вузах страны). Его выступления были яркими, с конкретными примерами, интересными с исторической точки зрения. Но когда узнали, что членов партии учил беспартийный человек, все были в шоке. Из лекторов райкома КПСС его срочно убрали. Дело замяли тихо, чтобы казус не стал достоянием народа (хотя шила в мешке не утаишь).
Промышленно-транспортный отдел занимался предприятиями и организациями района, контролировал выполнение государственного плана и социалистических обязательств по его выполнению и перевыполнению. Как правило, соцобязательства принимались к знаменательным датам: Дню Октябрьской революции, Дню Конституции СССР, к Первомаю, к очередным партсьездам и т. д. В нашем районе ведущими отраслями были строительство газопроводов, транспортировка газа и заготовка древесины. Поэтому им уделялось особое внимание. Контролировался каждый километр построенного газопровода: все ли соблюдено технологически, нет ли брака в сварочных швах, хорошо ли изолированы плети и т. д. Сводка о проделанной работе ежедневно ложилась на стол первого секретаря.
Для лесозаготовителей (а заготовка древесины в районе достигала рекордной цифры — пять миллионов кубометров в год) самым ударным и ответственным являлся март, когда круглосуточно велась вывозка леса из делян на нижние и буферные (промежуточные) склады для переработки его на сортименты, поскольку в весенне-летний период вывозка затруднена из-за распутицы и оттаивания болот. Впрочем, летом заготовка велась на вахтовых поселках, куда рабочих завозили вертолетами. Лесную отрасль курировал также промышленный отдел. Он же отвечал за деятельность любого промышленного предприятия и организации будь то строительство, торговля, железнодорожный
транспорт и т.д.
Общий отдел вел большую бюрократическую работу. В основном по оформлению партийной документации, рассылке различных постановлений РК КПСС, решений вышестоящих органов, по контролю за правильностью составления партийных протоколов первичных организаций и еще по десятку вопросов, возникавших постоянно.
Существовал еще и сектор партийного учета — святая святых райкома. Там хранились личные дела коммунистов, и куда бы член партии не переезжал, его досье перекочевывало вместе с ним. Сотрудники этого отдела знали о своих подопечных все: кто сколько раз женат, какие имеет взыскания, награды, кто его родители и близкие родственники, кем работали. Благодаря этим данным они могли рекомендовать заведующему орготделом, кого следует повысить в должности, а кого и попридержать…
В сферу деятельности председателя исполнительного комитета Совета народных депутатов наряду с хозяйственными, входили и социальные вопросы: распределение жилья, строительство объектов культуры, руководство поселковыми Советами, жилищно-коммунальными службами и многим другим. Со дня основания района и до пенсии возглавлял райисполком легендарный Нифонт Трофимович Вокуев. Человек непредсказуемый, своеобразный, для которого работа была всем. Может быть поэтому в кабинет он приходил к 7.00 и обязательно пешком.
Суббота. Мы, четверо сотрудников районной газеты, в редакции готовим новогодний номер. На столе, в ворохе бумаг горделиво стоит бутылка водки. Входит Вокуев:
— Вот проходил мимо, дай, думаю, зайду. — Кинул взгляд на стол. — А почему бутылка не распечатана?
Я хватаю поллитра, срываю пробку, наливаю в стакан. От волнения набухал под завязку. Нифонт Трофимович невозмутимо выпивает.
-Ну, продолжайте, я, пожалуй, пойду.
Мы растерянно переглянулись: 250 граммов на четверых, этого для продолжения наших творческих мук маловато.
— Ну, дает председатель — залпом полбутылки и не поморщился! Придется еще нам на одну сбрасываться, — разводит руками редактор Марат Мухаметшин.
Допили остатки. Сбросились. Купили. Поставили на стол.
Входит председатель райисполкома:
— Опять бутылка не открыта. Не порядок…
Мы — в шоке.
Попутно, лично проверял состояние дорог, работу коммунальных служб, рабочих столовых, строительство жилья. Последнее держал под постоянным, неусыпным контролем, как самый болезненный вопрос для населения, которое росло очень быстро, так же как развивалась промышленность района. Практически рабочий день начинался и заканчивался для Вокуева квартирными вопросами. В связи с этим у него много раз возникали курьезы. Один из них мне поведал близкий знакомый. Ему предложили работу в Советском (до этого он трудился в одном из поселков района). Квартиру пообещали к осени. Однако, когда осень наступила, жилья еще не было. Стала ворчать жена. Вот тут его и надоумили: сходи к Нифонту Трофимовичу, поговори, он поможет. Надо сказать, что тогда квартиры распределялись волевым решением, как руководителями предприятий, так и района.
Товарищ пришел на прием к 7.00, зная, что кто рано встает, тому Бог подает.
— Я к вам по личному вопросу, — ответил на вопросительный взгляд ходок.
Вокуев внимательно выслушал.
— По улице Мира заложили несколько двухквартирных благоустроенных домов. Одна трехкомнатная будет твоя.
Знакомый окрыленный полетел на работу.
Но шло время, вопрос не решался. Тогда он еще раз пошел к председателю райисполкома.
— Да будет тебе жилье! Поехали — покажу.
Приехали. Стоят несколько коробок под крышей, ни потолка, ни пола.
— Вот здесь будешь жить, — показал на одно из строений Вокуев.
— Так там вроде бы живут уже, — робко отвечает знакомый.
— Ну, незаконно заселились, сейчас выгоню, — решительно вошел в квартиру Нифонт Трофимович. — Кто позволил? Здесь будет жить он! — ткнул пальцем в своего визави.
— А у нас ордер есть. Вы же его и выдали.
— Не может быть, покажи? — Вокуев почесал затылок. — Да, подпись моя…
После некоторого раздумья, он встрепенулся:
— О, черт! Твоя квартира на другой стороне улицы. Извините…
Вместе с тем, благодаря его настойчивости и энергии в районе были построены: крытый зимний каток, спортивная школа, магазины, детские сады. Активно развивались подсобные хозяйства, выращивались овощи, увеличивалось поголовье крупного рогатого скота. Школы и детсады получали цельное молоко, свежие помидоры, огурцы, зелень. Именно при нем детей стали отправлять на лето к морю, в детские трудовые лагеря.
Второй секретарь РК КПСС Николай Федорович Баженов по натуре был скромным человеком и никогда не кичился своей должностью.
…Продовольственный магазин. Громадная очередь за колбасой. (Все, надеюсь, помнят то время сплошного дефицита). Заходит Николай Федорович и пристраивается в конце людской вереницы. Его тут же узнают:
— Проходите без очереди, — расступается очередь.
Тот смущенно улыбается:
— Да нет, постою. Чем я лучше других?
Выстаивает до конца. Покупает положенную в одни руки норму колбасы и уходит.
Вслед шепот:
— Надо же, а ведь секретарь партии.
Особняком в «белом доме» стояли личные водители первого и второго секретарей, председателя райисполкома. Это сейчас мало-мальски значимый отдел администрации имеет персональный автомобиль, а тогда такой роскошью могли похвастать только первые лица района. Водители находились в статусе особо приближенных. «Шеф» был практически ежедневно под недремлющим оком шофера. А на рыбалке, охоте или просто в командировке по району, просто не заменимы. Отбор водителей был жестким и серьезным. И если уж человек попадал туда, трудился долго и на совесть.
Рассказывая о структурах в руководстве районом, необходимо вспомнить и о газете «Путь Октября», являвшейся органом Советского РК КПСС и райисполкома. Именно она была рупором проводимых идей на данный политический момент и полностью соответствовала ленинскому определению «…коллективного пропагандиста, агитатора и организатора…». Газете повезло: учреждена 15 февраля 1968 года, первый номер вышел 15 августа этого же года. Был создан коллектив, средний возраст сотрудников менее 30 лет. Задорные, не лишенные амбиций, (каждый мыслил себя по меньшей мере Аграновским), талантливые, они буквально жили журналистикой. Руководил коллективом Петр Александрович Пляскин. Единственный человек, которому было за пятьдесят, он молодел, общаясь с подчиненными, всегда поддерживал все новаторские идеи, помогал «становиться на ноги» молодым журналистам. Редактор ввел железное правило для сотрудников: три дня в неделю все должны быть «в людях», то есть, в командировках по району. Не случайно журналистов районки знали в лицо все бригадиры лесосечных бригад, на газотрассе, в строительстве, на подсобных хозяйствах. Так же как и любого газетчика разбуди ночью, он скажет имя-отчество того или иного бригадира. Я не говорю уже о тесном контакте первых руководителей предприятий и организаций, секретарей парткомов и комитетов комсомола, председателей профкомов с местной прессой.
Марат Мухаметшин — редактор районной газеты был человеком грамотным: русский язык знал в совершенстве. Кроме того, журналистика для него была смыслом жизни. Поэтому к любому написанному газетному материалу (будь то заметка или очерк) относился очень серьезно. С этим я столкнулся в первые же дни работы в редакции: написал корреспонденцию о работниках Советского СМУ и отдал на редактирование Мухаметшину (хотя материал по правилам журналистики должен быть вычитан вначале заведующим отделом, затем ответственным секретарем и только потом редактором).
Он взял опус, полностью переписал корреспонденцию так, что от моего авторства осталась только подпись. И внизу приписал: «Написано отлично, так держать!». От стыда я не знал куда деваться. Урок был показателен для самонадеянного начинающего журналиста.
Большую помощь газете оказывали внештатные корреспонденты. Это были действительно настоящие рабкоры из народа, которые поднимали важнейшие проблемы в поселках, на промышленных предприятиях. Как не вспомнить Владимира Гамкина и Геннадия Шуклина из Коммунистического, Алексея Кудрова и Михаила Яковлева из Пионерского, Бориса Лысака из Советского. Частыми гостями в редакции были Леонид Сташкевич, Геннадий Зеленцов, Герман Каракулов, Станислав Юрченко, Владимир Пирогов — все они были руководящими работниками. Вместе с тем, считали за честь напечататься на страницах газеты.
Большую роль в совершенствовании журналистского мастерства играли семинары, проводимые под эгидой бюро областной журналистской организации. Зачастую районные газетчики выезжали попрактиковаться в областные, окружные средства массовой информации. Не оставался в стороне и Тюменский обком КПСС, который ежегодно проводил месячные курсы усовершенствования журналистов. Редактора газет частенько посылали в творческие командировки по стране своих работников. Те совмещали приятное с полезным: узнавали много нового, интересного что было в других регионах и одновременно путешествовали. Все это затем ложилось рукописью на стол ответственного секретаря и появлялось на страницах газет.
В газете нет-нет да и случались опечатки (так называемые «ляпы»). Однажды на первой полосе в Шпигеле (верхний правый угол) поместили заметку об успешном завершении плана очередного квартала. Текст начинался так: » В полном объеме выполнили производственные показатели работники торговли…» Каким-то образом на отлитые на линотипе строчки перепутались и получилось: «Обь-еботники торговли…». Наутро был звонок мне от секретаря райкома по идеологии:
— Ты, конечно, в чем-то прав, они, действительно, иногда обманывают покупателей. Но зачем писать об этом чуть ли не матерным языком?
Кстати, эта «ляпа» обошлась нам почему-то без последствий.
Вот и у нас в округе были модными межрайонные журналистские летучки. Суть их была в том, что ведущие корреспонденты «Пути Октября» выезжали, например, в урайское «Знамя», где совместно проводили обсуждение очередного номера газеты, просто общались, делились своими мыслями, идеями. Это общение всегда давало положительный результат: появлялись новые рубрики, темы.
Кроме того, «Путь Октября» вела рубрику «Газета в газете».
Раз в квартал мы выезжали в соседний Кондинский район в газету «Ленинская трибуна», собирали материалы о жизни соседей и публиковали их у себя. Так советчане знакомились с жизнью кондинцев, их трудовыми успехами и т.д. Журналисты «Ленинской трибуны» поступали точно также. Таким образом, каждая редакция старалась опубликовать лучшие материалы, оригинально разместить их на развороте. В результате повышались журналистское мастерство и опыт работы.
…Дело было под Новый год. Заместитель редактора Владимир Фомичев и корреспондент промышленного отдела Владимир Ситников решили этот праздник отметить в редакции газеты «За коммунизм» Октябрьского района. Созвонились с редактором Сергеем Николаевичем Нартымовым, легендарной личностью в округе хотя бы потому, что он был вторым секретарем окружкома ВЛКСМ в 1943-1945 годах, пять раз его назначали редактором газеты в Октябрьском и снимали, четыре раза назначали председателем колхоза и тоже снимали… за своенравность, принципиальность, за то, что не умел прогибаться перед начальством, и если чувствовал свою правду — бился до конца.
Так вот договорились, что 31 декабря в Приобье их встретит редакционный УАЗик, который доставит гостей из Советского к праздничному столу коллег в Октябрьское. Но что-то не срослось. Ребята прождали несколько часов на железнодорожной станции машину — безрезультатно. Время позднее, быстро стемнело — куда податься? На вокзале холодно. Мелькнула, как казалось, дельная мысль: перекантоваться в котельной, расположенной недалеко. Хозяин-истопник с удовольствием принял гостей, тем более, когда увидел, что у ребят есть спиртное. Отогрелись, выпили по 100 г, разомлели. Откуда-то появились еще люди сомнительной внешности. Достали еще выпивку… Через пару часов все уже были братьями. Чокались, поздравляя друг друга с Новым годом. Звучало расхожее: «Ты меня уважаешь?!» За кончилось пиршество, как обычно ссорой. В результате наши герои заимели по синяку под глазом и порванные куртки.
На ближайшем по времени отправления поезде рванули домой. Было уже 1 января…. Выйдя на работу путешественники имели серьезный разговор с редактором. А в следующем номере газеты вышла заметка: «В редакции газеты «За коммунизм» в Октябрьском состоялась межрайонная летучка журналистов «Путь Октября» и хозяев. Встреча прошла творчески, в дружественной обстановке». Мы долго хохотали, потому что «дружественность» была налицо.
Согласно инструкции ЦК КПСС общую стратегию и тактику в прессе контролировал первый секретарь. Но только контролировал, он никогда не вмешивался во внутренние дела редакции, не давал указаний, что печатать, кого хвалить, а кого ругать. И если уж критика была объективной, разносил виновников в пух и прах, умело обобщая проблему в масштабах района. Ни один редактор или заведующий отделом не носил черновики или гранки статей на правку в райком — это был нонсенс.
Газету в народе любили, хотя обиженные в шутку предлагали переименовать ее в «Муть Октября», «Пук Октября», «Путч Октября» и т.д. Не случайно, ее тираж доходил до 15 тысяч экземпляров при населении 60 тысяч, то есть, каждый четвертый выписывал районку, и ни о каких льготных условиях подписки тогда не было и речи.
Большой гордостью редакции было литературное объединение «Кедр». Идею его создания подал П.А. Пляскин, а воплотили в жизнь сотрудник газеты Владимир Фомичев и сотрудник местного телевидения Владимир Кочкаренко в 1971 году.
Дело в том, что тогда (чего греха таить) ни у руководства района, ни у больших, средних и малых начальников до качественного соцкультбыта и активного отдыха населения просто не доходили руки. На первом месте было производство. Если уж строили клуб или Дом культуры, библиотеку, то по необходимости и по команде сверху партия давала соответствующие указания. Да и мероприятия, в основном, сводились к проведению торжественных собраний по различным памятным датам, по окончанию которого давался небольшой концерт художественной самодеятельности. Поэтому создание литературного объединения было воспринято молодыми литераторами с радостью.
Основатели «Кедра»: любители словесности, поэзии, музыки по натуре были вольнодумцами, эдакими диссидентами-шестидесятниками. Около них всегда собирались родственные души. Ведь в район, как я уже говорил, съехались люди со всего Советского Союза. В основном, молодые, образованные, полные дерзких надежд и помыслов, романтики. Это они строили железную дорогу Ивдель-Обь, возводили поселки, заготавливали тысячи кубометров леса для страны. Ощущение своей значимости в строительстве (да, да, не смейтесь!) нового светлого будущего было у каждого… но и неудовлетворенности, а то и не понимания политики государства, а значит и местных властей тоже.
Литературное объединение, а вернее, группа молодых парней и девушек стали по вечерам в помещении редакции читать друг другу свои стихи. Порой наивные, тоскливые, злые, несовершенные. Спорили, обсуждая их, обижались на критику товарища, мирились за стаканом дешевого вина. Затем лучшие из них печатались на страницах районки. А это уже признание, пусть не всенародное, но… И тебя уже называют «начинающим поэтом» или прозаиком. Приглашают на встречи со школьниками, семинары молодых литераторов. И все это вместо пьянства на производстве после, а то и во время работы, бесцельных вечеров в общаге в компании картежников или просто ничегонеделания.
В принципе, в объединении никогда не было официального членства. Пришел человек на «огонек», ну и слава Богу. Принес свой «шедевр» на обсуждение — молодец. Не появлялся в дальнейшем — значит, есть причины.
Собственный корреспондент газеты «Тюменская правда» Борис Андреевич Сухов слыл в районе не только оригинальным журналистом, но и писателем. В редакции над ним подтрунивали: мол, пишет роман под названием «В таежном захолустье». Роман хороший, вот только женский образ не выходит….
Приносит он однажды рассказ М. Мухаметшину, который начинался так: «Моя лыжня расходилась в разные стороны…». Марат почесал затылок: «Как же это — одна нога вправо, другая — влево?». Заспорили надолго. В конце концов редактор не выдержал и послал Сухова с его рассказом на три буквы. Тот обиделся и написал жалобу в РК КПСС. Так, мол, и так, оскорбили собкора областной газеты, требую извинения. В райкоме решили передать это дело на рассмотрение в «Кедр».
Собрались. Обсудили. Марат принес свои извинения. Молодой писатель их принял. Тут же решили обмыть примирение. По ходу выпиваемого горячительного Борис Андреевич опять завел разговор о своем рассказе, доказывая, что его оппонент был не прав. Мухаметшин мужественно молчал минут двадцать. Затем встал и громко сказал: «А пошел-ка ты, Андеич, все-таки на …»
Все присутствующие его молча поддержали.
Однако костяк неформального общества существовал всегда. Это уже названный Владимир Тимофеевич Фомичев — москвич, поэт, человек беззаветно любящий Россию, приехавший на Север за «запахом тайги». Жил в вагончике вместе с маленьким сыном и женой (кстати, сохранившийся поныне). Получал положенные 200 рэ. Прирабатывал на телевидении, в других газетах. В общем, простой парень. Но скольким молодым дарованиям он дал путевку в творческую, да и просто в житейскую дорогу. Помог в непростое время осознать значимость нашей великой Родины, просто стать настоящим патриотом своего Отечества. В последствии многие из его подопечных стали членами Союза писателей России, редакторами газет, руководителями предприятий. Кстати, сегодня Владимир Тимофеевич трудится в Москве председателем Ревизионной комиссии Международного Сообщества писательских Союзов стран СНГ, является академиком Международной Славянской Академии, лауреатом литературной премии К. Симонова и т.д.
Владимир Борисович Кочкаренко. Ярый противник графомании, с болезненной ответственностью радеющий за чистоту русского языка, переживающий за судьбу России, нашего Ханты-Мансийского округа, в частности, — за массовые вырубки леса в районе. В 1975 году опубликовал поэму «Разговор с вальщиком леса», где ставил нелицеприятные вопросы и проблемы по сохранению, восстановлению «легких планеты», неоправданному их уничтожению. Смелость по тем временам небывалая. Тем более, что «вальщиком» — то был Павел Васильевич Попов, дважды Герой Социалистического Труда, делегат ряда союзных съездов КПСС и прочая, прочая, прочая… Это был вызов власти. Может быть неосознанный, но шедший от сердца. И только благодаря, как ни странно, пониманию столь важной проблемы руководителями района: И.Н. Хмаруком, Н.Ф. Баженовым и Н.Т. Вокуевым, Володю не выгнали с работы, компетентные органы не стали выяснять, почему это тележурналист, поэт в своем произведении пишет о том, что идет в разрез с политикой партии и правительства, которые специальным постановлением, наоборот, требовали увеличения заготовки и переработки древесины.
Вскоре у В. Кочкаренко вышла первая небольшая поэтическая книжка «Леса поют» в Средне-Уральском книжном издательстве. Он очень был доволен этим, полон радужных творческих надежд… Но, увы. Нелепая смерть в 36 лет перечеркнула все. Это потом мы узнали, что его сердце получило два рубца от микроинфарктов, которые он «заработал, пробивая» свое детище-книгу, доказывая компетентным органам, что к диссидентству не имеет никакого отношения. Оскорблять Советскую власть и КПСС не собирался. Последней каплей стало предательство, как ему казалось, близкого товарища.
Душой «Кедра» был Эдуард Александрович Баталин, «надежой» будущего Владимир Михайлович Волковец, Олег Анатольевич Ермолаев. «Совестью» редакции газеты и литобъединения считался Иван Логинович Козак. Постоянными участниками «междусобойчиков» можно назвать Бориса Иосифовича Лысака, Адольфа Гавриловича Растрыгина, Александра Ильича Губанова, Леонида Талаева, Анатолия Казанцева. Их произведения составляли основную площадь литературных страниц в газете. Частенько «на огонек» заглядывал секретарь по идеологии Н.Ф. Баженов, заместитель председателя райисполкома В. А. Захаров, директор средней школы №2 С. Пашпекин.
Частыми гостями в редакции по приглашению литобъединения были маститые писатели из Ханты-Мансийска, Тюмени, Свердловска, Москвы, союзных республик. Они, члены Союза писателей СССР, с удовольствием принимали приглашения, участвовали в семинарах молодых поэтов и прозаиков, рецензировали рукописи, проводили встречи в трудовых коллективах, выступали перед хозпартактивом района. Конечно, не бесплатно. Приезжали по путевкам, которые им выдавало бюро пропаганды художественной литературы — специальный орган при региональных писательских организациях. Эти путевки оплачивали те, кто организовал эти встречи. Как правило — профсоюзные организации.
Жители нашего района имели возможность общаться с А. Тархановым, Ю. Шесталовым, Е. Айпиным – национальной гордостью нашего округа, Л. Лапцуем с Ямала. У нас побывали поэты А. Кешоков с Кавказа, В. Боков, Л. Шипахина из Москвы, драматург И. Чобану из Молдавии, прозаик В. Анчишкин из Москвы. Особенно частыми гостями в поселках, на производственных участках были В. Назин из Екатеринбурга, В. Нечволода, 3. Тоболкин, Г. Сазонов, Н. Денисов, Е. Вдовенко из Тюмени. Евгений Федорович Вдовенко впоследствии совсем перебрался в Советский, прожил здесь десять очень плодотворных лет, написал несколько поэтических книг, организовал казачество. За большой вклад в развитие района ему присвоены звания «Заслуженный работник культуры России» и «Почетный гражданин Советского района». Часто писателям Советского вспоминается прозаик Зот Корнилович Тоболкин, автор многих исторических романов («Отласы», «Грустный шут»), драматических произведений «Жил-был Кузьма», «Баня по-черному», по которым ставились спектакли не только в Тюмени, Омске, но и в Москве. Он всегда с удовольствием выступал перед рабочими, работниками культуры, партаппаратчиками. Рассказывал о создании своих произведений, цитировал выдержки из них. Обязательно подчеркивал, что он 18-й ребенок в семье.
Помню, как-то Зот проговорился, что очень любит грибной суп, который напоминает ему о доме, детстве, родных. Я тут же пригласил его отобедать к себе, предварительно предупредив тещу, чтобы она приготовила грибницу из сухих грибов (была ранняя весна). Зот Корнилович после трех добавок взмолился: «Хватит, а то лопну». И тут же добавил: «Вот если мешочек сухих грибов в подарок — то возьму с собой, угощу домочадцев». Я поинтересовался у тещи, где находится искомый деликатес.
— Да в холщовом мешочке, — теща хотела его достать из шкафчика.
— Я сам достану, — остановил ее.
То ли после обильной пищи, то ли принятия 200 г. горячительного напитка поленился развязать мешочек, чтобы убедится что там, пощупал — хрустит, значит, грибы. Взял и вручил его Зоту. Тот засунул его в свой потертый портфель.
Вечером теща долго возилась на кухне, затем спросила:
— А где сухари, хочу сухарницу приготовить…
Я моментально подлетел к шкафчику, вытащил холщовый мешочек, развязал… грибы были на месте. Тут же позвонил в Тюмень Тоболкину, давясь от смеха, поинтересовался, понравились ли грибы родственникам. В ответ услышал его коронное: «Ну, ты, ваще…».
Окончание следует
