Н.Л. Скалозубов
17 апреля. У Георг. Андреев. Енбаева. Водки в Березовском уезде выпито на 23 тысячи руб. против 11 тысяч домонополии. Отмечает интересный опыт обдорского пристава Ямзина по изменению порядка сдачи в аренду песков. Устроил торги. Вместо 300(?), выплачиваемых прежде, дали 3500 руб., вотчинников всего 3 семьи. Он призвал их и стал вычислять, сколько им на год нужно на расходы: на одежду, порох, подать, водку и проч. Подсчитали, оказалось, всего 150 руб., водки всего по ведру на семью. Он эти деньги и выдал на руки, а остальные положил в кассу на имя.
19 апреля. Наша колония, кроме тоболяков и А.К. Фадеевой, праздновала 1 мая. В 2 часа вышли из квартиры с пением и двумя флагами — красным и черным — по направлению к лесу к Вогулке. Полиция всполошилась. Вызвали на площадь солдат, ставших бивуаком. При обратном возвращении манифестантов солдаты пением и барабанным боем заглушали или старались заглушить похоронный марш, с которым компания входила в квартиру. Слава Богу, исправник был достаточно тактичен, и все кончилось мирно и тихо. Вечером в Квартире собрались все, закусывали, вспоминали пережитое, пели.
А.С. Сысолов сообщил, что от цинги здесь лечатся так: надо войти в лес и выбрать 9 елок по своему росту, с них взять вершинных веток, заваривать их и пить, сколько может больной. Интересно с этим сопоставить известие Норденшельда о пище чукчей: чукчи собирают летом значительный запас листьев и молодых почек разных растений… которые после брожения и замораживания едят без дальнейшего приготовления вместе с мясом или варят их в виде зеленого супа (Шведская полярная экспедиция. СПб., 1880).
Остяки ночью ориентируются в лесу по длине ветвей — на южной стороне ветви длинней, чем на северной, это я проверил сегодня своими наблюдениями в лесу над Вогулкой. Чудесная погода, тепло, солнце, отсутствие комаров. Летают лишь около ручьев и снега большие комары, т. наз. снежные, появляющиеся ранее прочих видов…
20 апреля. Березов. Филипп Александрович Едренкин, волостной писарь Казымской волости, бывший учитель церковноприходской школы, слушавший мои лекции по ботанике на курсах. Страстный охотник.
Остяки называют водяницу пиде вонзелъ. Ягоды ее мешают с черникой, голубицей. Говорят, от присутствия водяницы смесь лучше сохраняется. Охотники в лесу, когда слопцами добывают глухарей, горстями едят ягоду для утоления жажды.
Речные двухстворчатые раковины зовут «лягушьи корки». Остяки превращают их скорлупы в порошок и употребляют для присыпки ран.
Около Непкинских юрт (верст 20 от Березова) есть идол, который остяками зовется Сын Божий. Красивое место. Много о нем легенд. Говорят, русские у этого идола купили место пространством в воловью шкуру, а сами разрезали шкуру на ремни, растянули их и заняли громадное место, бог должен был улететь. Около Троицких юрт другой идол, его называют Стариком. Около Колтысьякса, ниже Шеркалов — идол, называемый Божьей Матерью.
Сейчас Едренкин занят охотой на гусей. Для этого у него есть озеро, искусственно сделанное; устроена поперек лога плотника. Дно ее покрыто мягким мураком, как в сорах, вода чистая, прозрачная. Гуси только на такие озера и садятся, т.к. питаются мураком, для чего то и дело ныряют. Летом вода спускается, т.к. иначе дерн подгнивает и при весеннем подъеме воды всплывает — такое озеро делается уже негодным для гусей, они на него не летят. Для себя охотник роет яму, покрывает ее сверху и маскирует покрышкой из того же мурака. Ножом надрезает полосы на поверхности мурака, и тогда дерн снимается, как ковер. Приманкой служат чучела гусей и дрессированный гусь, который своим криком привлекает гусей, сам затем отходит от стада, предоставляя охотнику бить их. Гуси очень сторожки, всякий незнакомый предмет уже обращает их внимание и отпугивает. По местному обычаю, своею первою добычею охотник должен делиться с родственниками, знакомыми. Едренкин ныне таким образом раздал 18 гусей. Героем в этот год будет тот, кто больше набьет дичи в первую охоту.
Когда на реке трогается лед, жители-рыболовы бросают в реку серебряные монеты, закатанные в хлеб.
Несмотря на сильное тепло, цветение растений еще не замечено… Обилие мхов, лишайников.
23 апреля. Экскурсия с Владим. Георг. Енбаевым на Городище. Оно находится к S от города на протоке Сосвы. Городищенская речка. Расположено на мысу, образованном возвышенностью правого берега Сосвы, прерываемой долинами Сосвы и речки Городищенской так, что бугор, где следы ям, остатки жилья, с трех сторон открыт, причем северный его склон обрывист, южный полог. Следов ясных вала или канавы нет.
На дне пока еще маловодной речки масса мшанки. Тли на ели и кедре. Едренкин с охоты несет двух гусей, совершенно одинаковых по оперению.
По обрывам берега Сосвы много «кремлевой» ели.
27 апреля. Березов. До последнего времени остяки Березовского уезда не имели общественного устройства, административной единицей была волость. На волостных лежал и суд, тогда как по положению об инородцах первой инстанцией должен являться родовой староста.
В Сургутском уезде волости разделены на общества. То же распорядился сделать и в Березовском уезде господин исправник. Прежде, видимо, существовали роды, были, вероятно, и родовые старосты. Теперь угодья тоже распределены по родам, деление по обществам совпадает с делением по родам, но староста — это лицо, выбранное для несения повинности по сбору ясака, а не представитель рода. Таким образом, основною задачею при изучении экономического положения инородцев должно быть выяснение земельного и водного имущества каждого рода и состав населения каждого рода.
Изучение посемейных списков обдорских инородцев выдвигает странное обстоятельство: большой процент безбрачных семей. В семье есть полномощные мужчины, но жен у них нет, хозяйство обслуживается старухами, матерями, сестрами. То же явление повторилось и при разработке посемейных списков остяков Обдорской управы.
Сегодня вопрос этот я задал рыбопромышленнику Ионе Ксенофонтовичу Добровольскому, имеющему песок в Хаманельской Оби. Песок свой он арендует у самоедов-вотчинников, их две семьи. Получают они аренды 600 руб. в год. Их же он приглашает в невод, дает им лодку, мережу, веревки и двух рабочих. Половину добычи они должны отдать ему, половину берут себе и рыбу сдают ему же. Кроме того, он привозит еще рабочих для 11 неводов, а частью пополняет их самоедами же, т. наз. «наплавью». Наплавь — это самоеды, когда-то владевшие большими стадами оленей, а потом обедневшие и осевшие на реке. Они работают усердней вотчинников.
Замечается вымирание самоедов. Лет 20 назад род Хандеры был обширный, на песках ставилось много чумов. Теперь 2—3 чума. Действительно, у них не редкость семьи, где нет брачных пар. Если есть женщины, которые обшивают, работают, то самоед не женится. По-видимому многие чувствуют отвращение к сношению с женщиной. Девушки тоже холодны и целомудренны. Даже в разговорах самоеды скромны и в присутствии женщины трезвые не позволяют себе сказать ничего неприличного. Раз случилось, молодого, цветущего самоедина русский толкнул к девице — тот отскочил с отвращением: «Лучше удавлюсь, чем женюсь».
Наплавь рыболовными угодьями не пользуется. Интересно отдельно рассмотреть ватаги самоедов кочующих и тех, которые работают с рыбопромышленниками.
Лед прошел. Рыбу начали ловить сетями… Ловится язь, щука, и так до вонжа — хода морской рыбы в половине июня. В Хаманеле вонж начинается с половины мая и идет 4—5 дней.
29 апреля. Местные остяки устраивают празднества и при убийстве выдры. Это внучек медведя. Приходящие смотреть должны что-нибудь дать, положить на стол — монету или что другое. Остяки часто за большие деньги (рубля 2—3) покупают петухов для принесения их в жертву, покупают для этого и телят. Животных при этом мучительно убивают.
Остяки собирают еловую и кедровую серу, употребляют ее для просмаливания лодок по швам. Привозят эту серку и для продажи в виде пластин, по-видимому отлитых в берестяные плоские коробки. За пластину фунтов 7 весом уплачено было Едренкиным 40 коп. Эту же серку можно добывать в кучах муравьиных (рыжий муравей), он для каких-то целей собирает кусочки серы в большом количестве. Наконец, неприлипающую и годную для жевания серу можно собирать зимой и ранней весной с почек сосны на концах ветвей: здесь серка скопляется в большом количестве.
Лиственничная губа у русских находит применение при лечении животных как очищающее средство; ломоть хлеба, обильно посыпанный крошками этого гриба, действует слабительно, помогает также скорейшему очищению после родов (выхождению последа). Чага с березы превращается в порошок и прибавляется к нюхательному табаку, чтобы голова не болела.
Кедровый корень остяки употребляют для плетения. С этой целью отыскивают кедр на обрыве, обрубают кругом корни, снимают топором дерн, а затем топором же зацепляют корни и по одному выдирают. Расщепляют каждый пополам, половины еще пополам и из четвертин выстругивают полоски — это и есть сарга, ею вяжут гимги, из нее плетут корневатики.
В Березове есть до 5 охотников, ставящих осенью слопцы на глухарей в лесу; у одного до 500 этих слопцов. Приманок никаких, лишь дерн снимают, обнажая песок с камешками, которые птица глотает. Кругом — засеки, направляющие птицу по вычищенному току.
Черканы на горностая зимой. Остяк ищет дупло в дереве или сам делает его в гнилом пне, всовывает туда приманку — кусок рыбы или мяса, а к дыре плотно приставляет черкан. Обыкновенно горностай прихлопывается поперек шейки.
Ныне на перевесьях добывают мало птицы, она летит жирная, отъевшаяся и мало садится на озерки.
5 мая. Утром получена телеграмма из Тобольска от В. И. Куркина, ответная подана Эд. Пугачевскому на собранные им для сего деньги. Телеграмма от 10 апреля: «Выборы, законченные по 27 губерниям, из общего числа 179 депутатов Думы дали 122 прогрессивных, 21 беспартийных, 14 неизвестного направления, 22 правых. В городах Петербурге, Москве выборщиками прошли лишь кадеты, а остальные партии разбиты наголову. В Тобольске подавляющим большинством прошли выборщиками Скалозубов, Ушаков. Протест губернатора против избрания Скалозубова, уволенного по третьему пункту, оставлен уездной комиссией без последствий. Но все выборы были отменены этою комиссиею по жалобе Шильдера, заявившего, что во время выборов на него возводили обвинение в подкупе избирателей и составили протокол. Эта отмена обжалована в губернскую комиссию. Есть надежда на утверждение произведенных выборов».
Рыбопромышленник Никитин, собирающийся уехать на промысла за Обдорск, отыскал меня и, полагая, что я буду в Думе, заявил о необходимости, в видах поднятия благосостояния по Оби живущего населения, издания закона, по которому было бы запрещено ловить вонзевую рыбу в низовьях Оби ниже мыса Вангальского (5 верст от Обдорска) до 5 июля. Все крупные и богатые рыбопромышленники захватили пески ниже Вангальского мыса, где Обь соединяется в один рукав. Здесь они ждут подъема рыбы и вычерпывают ее. Рыба здесь идет большими косяками. Отсюда понятна та иногда баснословно высокая арендная плата (до 3000 руб. в год), которую рыбопромышленники в состоянии выплачивать за пески. Из захваченной неводами рыбы в солку идет лишь самая лучшая, остальное идет на присол рабочим и на изготовление «юколы». Поэтому-то низовой товар всегда лучше верхового. В годы, особенно обильные рыбой, много ее просто бросается и гниет.
8 мая. Березов. С Филиппом Александровичем Едренкиным ходил на «перевесья». Я — в меховой сусликовой куртке, высоких сапогах, с фотоаппаратом, папкой и палкой; он — в суконном пиджаке, с ружьем, куском хлеба в мешке и суконным гусем на кушаке за плечом, в броднях. Шли к югу по лесу. Предстояло пройти около 8 верст. Лес сначала шел обычный елово-кедровый с примесью сосны, сильно вырубленный, захламленный, даже на гривах. Стала чаще попадаться береза. Вышли на дорожку, проложенную из города к перевесам нартами. Дорожка очень оригинальна: узка, глубоко врезалась в окружающем моховом покрове, совершенно лишена растительности, на поверхности ее глина, края резко, как по линейке, отграничены от соседнего дерна, моховых подушек. Края дороги строго параллельны. Эта дорожка скорее напоминает дорожку где-нибудь в парке или на бульваре, а не лесную. Дорога была местами суха, местами покрыта водой. Таких дорожек ведет к перевесьям много, каждый протаптывает дорожку к себе. Ближе к перевесьям, за увалом местность приобретает более спокойный вид: рубка дров и лесу вблизи перевесьев запрещена. Наконец мы входим в борок, где сосна начинает, попадаться чаще, почва покрыта обильно белым оленьим мхом. Здесь уже можно пасти оленей. И действительно, тут и там мы встречаем недлинные (четвертей 5) обрубки с выемкой посредине. Это колотушки, их остяки привязывают на веревке к шее передового оленя, когда стадо пускают отдохнуть, чтобы оно не ушло далеко. Колотушка эта, болтаясь впереди ног оленя, мешает ему бежать. Кстати, Едренкин рассказал и поверье: кто возьмет колотушку, валяющуюся в лесу, и сожжет или забросит ее, то непременно заблудится.
Разговаривая и собирая растения, идем дальше и дальше. Вдруг Е. останавливается. Позвольте, когда же мы переходили эту дорогу, куда идем? Вынимаю компас, а Е. прямо говорит: идем к северу, заблудились; сделали большой круг и пришли почти к тому же месту, где осматривали колотушки. Примета верна, не нужно было брать колотушку в руки. По каким же признакам Е. узнал страну света? По ветвям деревьев. И действительно, какое бы дерево мы ни стали рассматривать, ветки на южной стороне оказываются развитыми гораздо лучше, чем на северной.
Местами, особенно на склонах логов, встречали кремлевую ель с согнутым дугою стволом. Кремлина, т.е. болонь с выгнутой стороны, идет на колодки к граблям, т.к. очень плотна, и прочна, и легка, предпочитают ее березе. Но топорища делают из соковой березы. Из капа на березе делают ковши, а из подземной части березки, корня делают чашки; трубки…
Начинает попадаться и ива в лесу. Это моржевельник, чернотал, почки его зимою любят щипать белые куропатки. Идет он на обручи для посуды и дужки к литовкам.
Вереса в лесу очень мало, почти нет, зато много около города и вообще около жилья. Ягоды вереса любят глухари. Наконец, начала попадаться и осина, по-казымски — хоп юх. Толстые деревья идут на днища лодок, т. к. дерево это легко поддается распариванию.
Вступаем в так называемую «трубу»— расчищенную от леса широкую площадь, покрытую разноцветным мягким ковром мхов и порослью ели, кедра, а за нею вступаем и в «перевесье», просеку. Вот и шесты с блоками, станок-сруб, где сидит охотник. Перевес уже налажен. Он фестонами спускается с горизонтально натянутых бечевок — подтона. Сетка слабо окрашена в синий цвет. К верхней горизонтальной бечевке она прикреплена на колечках, изготовляемых выбиванием особыми долотцами из оленьего копыта (легки и прочны), реже из коровьего рога. В руках охотника две бечевки; натягивая их, он поднимает сначала один, а потом другой конец сети, концы вожя«ей скручивает, складывает вдвое и конец перекидывает снизу вверх через горизонтальную палку, устроенную впереди станка. В петлю этого конца сверху палки вставляется заостренный конец прута, другой конец которого в руках охотника.
Вот, откуда ни возьмись, перед сетью четыре утки, они еще не долетели до сети. Охотник выдергивает прут из петли, сеть под силой тяжести своей и гирек, подвешенных с одного и другого конца, падает, и птица запутывается в петлях ее. Торжествующий охотник быстро идет, низко сгибаясь под бечевками подтона, к сети, высвобождает головы птиц из петель сети и умертвляет их надкусыванием черепа у затылка. Делается это быстро: одна, другая… Одни быстро успокаиваются, другие некоторое время бьются. Выпутывает их из сети, как-то скручивает головы назад и запихивает их, меж крыльев, так что из птицы получается как бы завязанный узел. Если птица сильно бьется, надавливает грудь, слышен хруст костей. Затем сеть вновь поднимается для новых жертв. Если охотнику нужно отойти от сети и он один, то или сеть надо опустить, иначе летящая птица пробивает ее и портит, или устроить автоматический спуск, так называемое «вильце». Это небольшая палочка с сучком, ею запирают перекинутую обычным образом вожжу через палку так, что прикосновения птицы к сети достаточно, чтобы толчок от всколыхнувшейся сети передался вожже. Сучок соскальзывает, и вожжа освобождается — сеть падает.
Мы пришли к перевесьям около 8 часов. Вышли на обрыв к сору. Чудный вид перед нами. Внизу бечевник уже узкий, пески, редкие ветлы, лодки, далее широкое пространство воды, цирком окруженное обрывистым берегом с мысом. Перед нами вдали мыс этого берега, в черной полосе его леса сквозят просеки — это перевесья. Слева сор сливается с широким водным пространством разлившейся Сосвы. Назади нас лес, перевесья, а в лесу оригинальные разнохарактерные, разбросанные изредка избушки, где отдыхают охотники. Еще подходя к перевесьям, из лесу мы уже слышали голоса людей. Оказалось, на соседних перевесьях много народа. Вдали под берегом разложен костер. Идем туда, это Рожковский, Худобашев. Варим чай. Пьем чай, чудодейственно освеживший и подкрепивший. Затем расходимся по перевесьям, я вдвоем с Едренкиным.
Сеть была поднята к 11 часам, когда стемнело настолько, что ее трудно было разглядеть. Станка в перевесье не было — оно только что куплено Е. за 3 руб. 50 коп. в вечное владение. Мы лежали на охапке еловых веток под большими деревьями. Ветра не было. Сеть висела недвижно, ее едва можно рассмотреть. Она казалась мне колоссальным зеркальным стеклом, поставленным поперек просеки (9×7 сажен).
Когда мне предоставлено было держать вожжи и я напряженно следил, чтобы не прозевать пролет, появились комары — крупные, с пестрыми крыльями. Снующие перед глазами комары не раз обманывали меня, я принимал их за чирков и делал движение, чтобы спустить сеть. Недаром об этих комарах говорят: комары с чирка.
Лет был плохой. Начинал моросить дождь. Вот летит пара. Сеть падает, одна птичка бьется в ней, как муха в тенетах, другая с жалобным криком улетает, успев подняться над сетью. И вот все это время, пока вынимали чирка, ставили сеть, где-то вблизи слышен был этот жалобный крик осиротевшего самца. Едренкин, сложив руку трубой, ртом производил звуки, подражающие голосу самки. Крик самца все продолжался; наконец и он [подлетает] сзади к сети. Сеть падает, но птичка снова ускользает и с тревожным криком исчезает уже совсем.
Сидели до 2-го часа. Стало светать, сеть делается очень видна, птица совсем не летит. Поймали всего 11 штук чирков и одного свиязя. Спустив сеть, пошли к берегу. Товарищи уже у костра, им удалось поймать лишь одного чирка. Убили для меня крысу, оказавшуюся полевкой. Е. сообщил, что остяки, называющие ее «тенгер», снимают шкуры и приготовляют из них ягушки для детей. Несколько лет назад, года 3, крыс этих (их здесь зовут «кроты») появилось всюду и в городе такое громадное количество, что трупы загрызенных собаками валялись десятками. Они очень храбры. Обороняются, бросаясь прыжками на человека. Прекрасно плавают.
Рожковский поехал домой в лодке, как и приехал сюда. Я решил отдохнуть до утра, чтобы дождаться солнца и снять фотографии. Пошли в Батуринскую избушку. Там, видимо, только что был народ, оставлены куски хлеба, бутылки, два гуся и ружье. Подложив под себя шубку, я быстро заснул, а Е. занялся разведением огня в чувале.
Проснувшись, я услышал шум дождя, барабанившего по крыше, пока слабого. Было светло, хотя часы показывали лишь 4. Решили возвращаться домой потихоньку. Пока собирались, дождь перестал. Пошли на перевесы. Я снял фотографии, и затем тихонько пошли, я собирал растения. Дошли до борка, здесь нашли слопцы на глухарей. Опять остановка и съемка фотографий. Домой возвратились лишь к 11 часам.
10 мая. С остяком Данилой и «воспосадкой» Елизаровой искали старинное остяцкое кладбище. Оно в кедрах на высоком берегу Вогулки. Могилы рядами. Головой мертвецы вверх по реке, ногами вниз. Многие могилы провалились. Трупы зарыты очень неглубоко, из дыры одной могилы торчит железное ведро (?) и в нем вотлип. На могилах были невысокие срубы, они сгнили, покрышки из бересты заросли травой. Фотографировал под большим кедром ряд могил. На краю одной стоит проводивший меня остяк сосвинский, за ним юрта, которую я снимал ранее… За кедром — «воспосадка».
15—17 мая. Поездка на перевес. Перевесья на горном берегу Сосвы, вверх от города, на сору. Исследованная в ботаническом отношении «труба» южным концом выходит на сор, северным упирается в речку. Южный конец ее заболочен, здесь кочки кукушкина льна, сфагнум… Северный до спуска к речке сух, покрыт мелким молодым леском из ели, кедра, сосны. Почва представляет ковер мхов и лишаев. Кустарники [растут] рассеянно, вокруг каждого — мягкая кочка. Подобные же кочки и вокруг деревьев… В пейзаже играет роль брусника; черника и голубица езлистны, и прутики их кустов издали малозаметны… На кочках попадается мелкая осочка группами с низенькими плодущими стеблями. Рассеянно [растет] еще какой-то злак с метельчатым соцветием. В южной части просеки, где нога выжимает воду, оленьего мха нет совсем. Ковер, покрывающий почву и кочки, состоит из кукушкиного льна; на северном конце, где сухо, почва покрыта ковром мхов и лишаев. Лишаев собрано 14 пакетов.
При переезде через сор часто видно было, как со дна бурно поднимаются пузыри воздуха. Объясняют это тем, что дно, промерзшее за зиму и вспученное при оттаивании, опускается и гонит вверх воздух.
В очень большие морозы некоторые капканы, поставленные на лисиц, «свистят». Это зависит, видимо, от [качеств] железа; такие капканы не годны, пугают лисицу. Чтобы не оставлять на капкане запах рук, который лисица чует, охотник как свои руки, так и капкан натирает можжевеловыми ветками.
Если «снегиря» (весенняя белая птичка подорожник) после Благовещенья много, то и утки будет много, а если снегиря мало, то и птицы будет мало. Так было ныне.
Если метляка появляется над рекой много, и рыбы будет много. Перед сырком падает мелкий метляк, а перед муксуном крупный.
Зимой (в феврале, марте) в Березове бывает «чудное», по словам Ф.А. Едренкина, зрелище, когда «материк поднимается». Это явление миража. После очень холодных дней из города видна Змиевая гора, Полосова (70 верст), Тегинские юрты (55 верст). Ясно видно настолько, что можно различить юрты, дороги. Между этим видом и горизонтом тонкий разрыв, полоска неба. Опрокинутое изображение или прямое сказать не может. Наблюдается явление вскоре после восхода солнца. После миража надо ждать повышения температуры.
В сор мы вошли около 11 часов. По воде против устьев живунов, мелких речек стоял туман, его называют здесь «стыдь». Когда зимой в комнату ворвется холодный воздух из двери, тоже появляется «стыдь». Обычный же туман над землей, и такой туманом и называется.
Флюгер здесь называют «сорочка».
Крутая луна в новолуние — к холоду. Березовую губу, употребляемую для изготовления трута, называют «наплыв» или «накипель».
Подземная часть ствола березы называется «коренок»; [ее] вырубают, сушат медленно до 1 году, распаривают и употребляют на разные изделия — чашки, ложки, черенки ножей. Это дерево очень крепко и имеет красивую игру-узор. Готовые вещи покрывают маслом.
Еловая сера в равной части с воском желтым и деревянным маслом, сваренные, дают спуск, который выгоняет змиевец на пальцах, лечит нарывы. Очень ценится. Моржевельник — кустарниковая ива (не дерево) по берегам речек, в лесах — из него плетут коробья.
Разжеванным кедровым орехом смывают с рук древесную серу. Calta palustris (?), копытник, раньше всех цветет. Каренга — так зовут всякое извилявшееся дерево.
Ездили с Филиппом и Артемием Александр. Едренкиными. Из уток в котле сварили прекрасную похлебку. Очистили от перьев и пуха, отрубили крылья и лапки, надели на заостренный конец палки и опалили над костром, вынули внутренности, вскрыли пупок — желудок, очистили его от песка, разрезали птиц на куски, бросили мясо в котел с водой. После почти часового кипения (причем пена с грязью постоянно снималась и выбрасывалась) в котел покрошили черного хлеба. Еще дали вскипеть. Получилась очень вкусная похлебка несколько острого вкуса.
Рассказы об уме медведя. Видели, как он ловит уток. Забирается в воду, оставляя над водой лишь «норку». Кричит, подражая крику самки утки. Утки садятся на воду и плавают возле. Улучив удобный момент, он хватает птицу. Видели, как он ловит рыбу. Стоит на берегу у мелкого места и караулит. Как только показывается рыба, он шлепает лапой и ловит ее. При встрече с человеком у него на хребте поднимается шерсть, он встает на задние лапы, рычит и плюется, но не нападает, если его не тронуть, и уходит. Если напугать медведя внезапной встречей или ударом, у него делается понос, он бежит и даже, говорят, пропадает.
Остяки охотятся на медведя в берлоге так. Делают из двух кольев крестовину и втыкают ее, загораживая вход в берлогу. Затем длинным заостренным колом через верхнюю покрышку берлоги нащупывают медведя. Когда нащупают, начинают колом тревожить, пока он не проснется и не полезет из берлоги. Вылезая, он непременно попадает головой между кольями крестовины. Этим моментом другой охотник пользуется, чтобы стрелять. Бывает иногда, что колом нельзя дощупаться медведя — тогда приходится раскрывать крышу берлоги. Но никогда медведь не пользуется этим отверстием, чтобы вылезти, лезет непременно через выход из берлоги. Часто в берлоге не один, а несколько медведей, тогда у каждого своя камера.
Счастливый остяк, убивший медведя, сдирает шкуру, оставляя голову и когти. Складывает на нарты, подбирая шкуру и укладывая голову на вытянутые передние лапы. Въезжая в юрты, сидит, печально подперши щеку рукой, дико вскрикивает, давая знать, что везут медведя. Все население юрт выступает навстречу. Кланяются медведю, и каждого подходящего охотник забрасывает комком снега. Вносят медведя в юрту, кладут на стол в передний угол тоже мордой на лапы [нрзб.]. В течение 12 дней около медведя совершаются разные церемонии, песни, пляски. Охотник непременно должен всех поить вином. Но зато и приходящие оставляют приклад медведю. Пляшут в берестяных масках. Только по окончании этих торжеств охотник, отрезав от шкуры «норку» и когти, вынув череп, вешает шкуру и может ее продать.
Охотники и рыболовы в лесу и на реке одеваются очень легко, но непременно живот в области желудка подвязывают опояской, чтобы держать его в тепле. Иначе легко случается понос.
Прежде старики от угару лечились щербой из ухи. Напьются щербы и лезут на печь спать. Помогало.
Остяки от головной боли перевязывают голову накрепко веревкой.
Вогульские остяки привозят, когда едут весной на промыслы, изделия из бересты с узорами: ведерки, чашки, коробки. Изображают [на них] чаще всего или соболя, или медведя.
Перевесы к 17 мая уже почти все на горной стороне убрали. Ныне добыча была малая.
18 мая. У Григория Васильевича Кузьмина. Сельдь сосвинская, может быть, идет из моря, как и сырок. Сосву и Ляпин она почему-то предпочитает другим рекам. Говорят, в Сыне она тоже есть. Но, например, в Вогулку сельдь не идет, как и вообще ее избегает большинство местных пород.
Весной сельдь расходится по сорам, но ловить ее здесь не стоит, попадает в сети в ничтожном количестве. Чем она питается в сорах, толком не знают — должно быть, мурком; относительно язя это факт. К 20 числу июля сельдь, за это время нагулявшаяся, собирается в стада и поднимается вверх по течению. С этого числа начинается сезон ловли сельди. Если, что иногда бывает; вода в Сосве дрогнет раньше, раньше пойдет на убыль, сельдь спешит покинуть сора, не откормившись, в эти годы улов сельди бывает плохой.
Мережа для невода берется мелкоячеистая. Лов продолжается до половины августа (?). Икряная сельдь поднимается в верховья рек Ляпина и Сосвы и здесь в истоках кладет икру.
5 июня. Березов. Поездка с Ф. А. Едренкиным с сетями. Выехали в 6 часов вечера вверх по Сосве к сору [нрзб.]. Лодка управляется одним гребцом с одним остяцким веслом, лопасть весла несколько больше 1 аршина, черен в 1 1/2 раза больше лопасти. В лодке 10 сетей и молоток для глушения рыбы. Сор — это широкий, с очень пологими берегами лог, заливаемый большой водой. Ближе к берегам из воды выступают заросли широкоперого злака, называемого здесь «максу тур». Название не то остяцкое, не то татарское. В зарослях этого максу тура любит пастись рыба, сочными и сладкими побегами его она питается, пересекая стебли [нрзб]. Злак этот растет со дна и тянется так высоко кверху, как высока вода, вынося на воздух верхние листья и метелку. Нижние подводные корешки имеют вид ланцетовидных языков.
Приблизившись к берегу, лодка вошла в заросли сагех — невысокой, с черными соцветиями, растущей не большими, а очень маленькими, почти незаметными кочками.
Нарезав из тальника кольев, Едренкин отправился ставить сети, управляя один и лодкой, и расстановкой сетей. Обычно сеть ставят вдоль сейчас дующего ветра, т. к. поперечный ветер путает сеть. В дно вбивается заостренным концом кол, к нему поверх воды привязывается один конец тетивы, лодка тихо подвигается от кола по ветру, и рыболов постепенно сбрасывает в воду сеть, висящую на собранной кольцами тетиве. Когда полотно все выброшено, вбивается таким же порядком другой кол, и к нему привязывается другой конец тетивы. Чтобы середина тетивы не провисала в воду, делаются подтычины — колышки, воткнутые в дно, к которым подвешивается тетива, захлестыванием ее вокруг концов этих колышков.
Устройство сети таково. Длина сети 16—22 ручных сажени (ручная сажень — 2 ½ аршина), ширина — 18 ячей, ширина ячеи 1 ½ вершка (четырехперстка, бывают и пятиперстки). Сеть висит на тетиве. Тетива — это бечевка, скрученная из мочала. Пеньковая не годится, она в воде крутится. Сеть, или полотно, прикрепляется к тетиве посредством садка. Садок делается из толстых, так называемых неводных ниток. Полотно вяжется из тонких машинных ниток. Громадную важность при изготовлении сети имеет посадка полотна. Сеть должна опускаться в воду вертикально. Рыба, гуляющая по сору, натыкается на сеть и должна в ней запутаться. Если бы сеть, т.е. полотно, была натянута ровно, одинаково плотно во всех частях, то рыба, ударившись о сеть, могла бы быстро и уйти, не запутавшись. Чтобы запутать ее, сеть должна быть так устроена, чтобы при толчке эта часть сети тотчас же подавалась вперед, когда соседние ее части справа и слева остаются висящими. Тогда рыба попадает как бы в мешок и легко в нем запутывается. Это и достигается «посадкой» сети. Посадка делается с «набором». На длине тетивы откладывается длина трех ячей в растяжку, на этой длине насаживается длина сети, равная 5 ячеям, на второй длине трех ячей — тоже 5 ячей сети. На третьей длине трех ячей сажается 6 ячей сети, дальше два раза по пять ячей, потом один раз 7 ячей, а затем в том же порядке снова: два раза по пять, один 6, два по 5, один 7. Нити садка представляют почти равносторонний треугольник, основание которого равно трем ячёям в растяжку. Для материчных соров, где вода очень чиста и прозрачна, сети окрашивают в красноватый цвет березовой корой. Стоит сеть около 2 руб. 50 коп., работают их татары в Алымке, Карбине около Тобольска и здесь.
Орудие это самое распространенное здесь и самое старинное. Ловят им рыбу от вскрытия рек до спада воды. Ловятся язь, щука, окунь, сорога, сырок, муксун, карась. Ставят сети на тихой воде, на заходе солнца. Попадает рыба на заходе, ночью и утром, когда солнце только что взойдет. В сорах вода неглубока, и сеть то касается дна, то ложится нижним краем на землю. Рыба пасется в сорах. При повышении воды она глубже уходит в растительность соров, но едва вода тронется на убыль, рыба спешит уйти на глубокие места.
Было расставлено в четырех местах 9 сетей. Стали ездить осматривать их. По положению нитей садков и по тетиве можно издали узнать, есть ли в сетях рыба. Если она попала, нити в этом месте получают неправильное положение. Тетива от усилий рыбы опускается в воду и намокает; где рыбы нет, она вся сухая.
Если сети долго не осматриваются, рыба, сначала сильно бьющаяся, успокаивается и лежит, окутанная петлями сети, на боку в воде. Подплывая на лодке, вынимают ее и особой деревянной колотушкой ударом по голове оглушают, чтобы не билась в лодке и не выпрыгнула из нее. Попадались больше язи. Щука особенно много беспорядка производит в сетях, перекидывая их через тетиву, а часто можно было открыть лишь, что щука была, но ушла — сеть перекинута, порвана, рыбы нет. Попался один сырок, но он оказался мертвым — мясо сзади головы оказалось расковырянным, то ли это клевала его халева (большой рыболов), то ли сама она обрезалась о сетку, то ли ее высасывал вьюн.
Щуку умерщвляют иначе, чем язя: рыболов схватывает ее одной рукой за голову, другой за спину и сильным движением переламывает хребет у шеи.
Собрав рыбу, поехали к просеке перевеса, выходящей на Сосву. Вытащили лодку, взяли чайник, двух язей, хлеб и отправились варить ужин и чай. На берегу масса сушняку — прекрасного материала для костра. Скоро костер трещал, можно было снять сапоги и начать сушить носки. Накрапывал дождик, но это не портило впечатления от чудной обстановки на песчаном, зеленеющем от клевера берегу перед обширным водным пространством Сосвы… Рыбу выпотрошили, разрезали на куски и — в котел с водой над костром; немного перцу, лаврового листа, и скоро уха была готова. Вместо стола служила дощечка из лодки. Потом сварили чай. Я лег вздремнуть (было уже более 2 часов), а Едренкин поехал смотреть сети. Около 5 часов он поспешно возвращается и просит скорей собираться, разыгрывается непогода и трудно будет перебраться через реку. Скоро мы сидим уже в лодке. Рука, опущенная в воду, ощущает тепло — признак непогоды. Это верная примета рыбаков, проба воды рукой.
17 июня. Если полосы ряби на реке чередуются с светлыми дорожками, жди непогоды.
Рыбу — язя, щуку, сырка — сейчас скупают агенты Новицкого — Кузнецов, Гурьянов, Блохин. Язь 5 коп. штука мерный, 6 вершков; чуть менее — 2 за одного. Щука 5 ½ — вершковой меры — 3 коп. Сырок 5 коп. мерный 5 ½ — 6-вершковый. Соли надо на 100 язей вешних, тощих 1 пуд, летних, жирных — 1 пуд 10 фунтов, на щуку меньше на 10 фунтов, на сырка 1 пуд. Соль пуд 40 коп. Посолка сотни — 50—60 коп.
Сакма — конская тропа. Обдорские остяки приготовляют точила из каменных брусков, а ляпинские употребляют точильные камни.
В Тюмени в июне 1906 г. цены на рыбу: язь — 2 руб. 70—2 руб. 80 пуд, щука — 2 руб. 10—2 руб. 20, сырок — 4 руб. 50—5 руб. 00, муксун — 8 руб. 60.
30 июня выехал из Березова в Тобольск. Машинист парохода Голева «Отважный» Василий Львович Кулигин…
На Сосве сосновые молодые корни раздирают, вымачивают и употребляют для связывания кабасьев, для пришивания бортов к лодкам, реже для той же цели идут кедровые корни.
Вогулы снимают с тала кору, снимают с нее верхнюю часть и из луба плетут веревки, они хороши для невода, но более двух лет не терпят.
Серят лодки живицей, которую добывают из сосны надрезами коры, варят в воде — получается как воск, цена 1—2 руб. пуд. Сообщил Петр Петрович Алексеев из Щекурьи.
В огороде у Дмитриева-Садовникова за Абрамовым мостом вызревают арбузы.
В Тобольске жил до 6 августа, затем опять поехал в Березов и оттуда с семьею возвратился в Тобольск 22 августа 1906 года.
