«Скончался мой младший братишка, закопали его в ящике в поле…»

Из воспоминаний Серебренниковой Марии Фридриховны:

«Родилась я в 1924 году, родители мои были из семьи крестьян-бедняков. …В 1930 году по всему Поволжью началась засуха, все хлеба на корню высохли, начался голод. Жить было трудно, чтобы выжить, родители и я пошли от села до села пешком в Тамбовскую область. Там можно было спастись от голодной смерти. Мы нанимались к крестьянам работать в огородах, на полях, чтобы покормили какой-нибудь похлёбкой, а о хлебе и не думали. Спали мы летом в сараях, где жил скот, на зиму, я помню, нас приютила одинокая бабушка, там мы жили до марта 1932 года, когда всех беженцев обратно по своим местам отправили. И нам пришлось опять преодолеть эту дорогу пешком.

По дороге кушать было нечего, рвали крапиву, лебеду, щавель, ели, что попало. Добрались мы до дому, а дома тоже не было спасения. Моя бабушка меня забрала, и мы с ней обратно в Тамбов ушли, ходили по миру, просили милостинку, кто даст картошку, кто огурчик, но спаслись от голодной смерти. И вот снова беда. В Поволжье опять всё выгорело, народ умирал, как тают от тепла снежинки, в марте 1933 года умерли голодной смертью мой отец, полуторагодовалый братишка. А я случайно встретила человека, который мне сообщил об этом. Тогда я пошла к людям работать, чтобы немного еды собрать на дорогу домой, бабушку потеряла, не знаю где.

…Одна добираться пешком я боялась, рискнула ехать поездом. Денег на билет не было, я ночью забралась на крышу вагона, держалась за трубу, притаившись, как муха, и так — до последней станции, а там 25 километров пешком 2 дня шла до своего села. …Мама меня уже не встретила, не смогла встать с постели, от истощения вся опухла. Но я принесла немного пшена, гороха, муки и спасла маму, а потом посадили огород. Весной пошли в колхоз работать, заработали зерна, овощи вырастили, мы стали жить лучше. В 1934 году мама вышла замуж, появился у меня новый папа, пошли снова братья-сёстры. Но жизнь нормальная была ненадолго, 1935-1937 годы, а в 1938-м — снова неурожай. И снова — в путь за кусочком, с котомкой за спиной. Ходила я за 12 километров, зимой, в ботиночках, просила что-нибудь для малышей. Отчим решил переехать в другую деревню. Там я работала в детских яслях няней, мама — в поле. Посадили огород. Прожили там недолго. Началась война. Снова — беда, все огороды остались не убраны. По приказу Сталина немцев Поволжья выслали. Никто не знал, куда везут.

Привезли нас на станцию, там мы сидели около железной дороги два дня, где скончался мой младший братишка. Закопали его в ящике в поле. Держали нас под стражей с автоматами, погрузили в товарные вагоны, как животных, даже сесть было некуда, взрослые, стоя на ногах, держали детей. Вагоны не открывали, а если один раз в день открывали, то только для того, чтобы вынести детскую вазу на улицу или по нужде выйти. Но представьте себе, каково нам было, когда рядом стоит мужчина с автоматом. …Еды нам давали за 9 дней пути всего один раз, в городе Челябинске: 200 граммов солёной рыбы, 500 граммов хлеба и кипяток. В Челябинске нас держали сутки, потом привезли в Омск. Там нас выгрузили на берегу реки Иртыш, было ночью холодно, дети простыли, заболели. Продержали день, а вечером всех под стражей увели в городскую баню и обратно. На другой день снова загнали в вагоны и увезли до станции Любино. Снова — выгрузка на землю. …Приехали председатели колхозов, директора совхозов и развезли по деревням по 10-15 семей.

Мы попали в деревню Матюшино, в село, куда когда-то тоже люди были сосланы. Они приносили еду, младенцам — молоко. Колхоз сразу дал домик, землянку двухкомнатную без потолка, где поселили 4 семьи, 15 человек. Спали на земляном полу. Но там нас накрыла опасная болезнь, заболели скарлатиной две сестры и умерли. Я, мама, отчим пошли в колхоз на работу. Вечером, после работы, мы ходили к людям убирать картошку. Заработали на всю зиму. Так прошёл 1941 год. В феврале 1942 года пришёл приказ сверху всех трудоспособных мужчин забрать в трудармию. Забрали и моего отчима на шахты в Кемеровскую область. Оттуда он не вернулся, погиб. Мы остались втроём: я, мама и мой брат 7 лет.

Пришла весна, мужчин не было, огород пахать пора. Что оставалось делать? Колхоз дал конный плуг, а мы, женщины, б человек, запряглись и вспахали огороды. Посадили картошку, но урожай не сняли, опять — указ: немедленно сослать на Север всех малосемейных, а одиноких женщин — в трудармию. Нас 9 октября снова на станцию увезли до Омска, там на берегу Иртыша под дождём, снегом сидели 2 дня. Потом нас, где-то около двух тысяч человек, погрузили на пароход «Орджоникидзе», в трюм, везли 10 суток.

В Самаровском районе начали по деревням помаленьку разгружать. 21 октября 1942 года мы приплыли в Тюли, шёл снег, было холодно. А где жить? На другой день развезли по людям на квартиры. Люди нас боялись, им такое наговорили, будто у нас на голове рога — головорезы. Мы жили у женщины с двумя детьми. Весной с мамой поставили столбы, обнесли палками-частоколом, обмазали глиной и жили. Земли не давали, картошки посадить не могли, в колхоз нас не принимали, считали, что мы — вредители, предатели, нас даже не кликали по фамилии, имени, а называли фашистами. Не могли в другую деревню уйти к своим родственникам, два раза в месяц отмечались у коменданта.

И так мы работали до 1945 года, потом приняли нас в члены колхоза, денег не давали, а только трудодень. Выделили немного земли, посадили овощи. Дали небольшую квартиру. Летом работали на полях, а на зиму посылали в лес, в Правдинск, там тоже за работу ничего не платили, даже спросить ничего нельзя было, был один ответ и лозунг «Всё для фронта, для Родины». Кормили очень плохо, неочищенной мороженой картошкой, хлебом из комбикормов, по 200-300 граммов на день, и всё. На лошадях в сорокаградусный мороз нельзя было работать, в эти дни кормов для лошадей не давали, и люди голодали. Мы ходили в лес, рвали мороженую рябину, а коням рубили берёзовые ветки, чтобы сохранить их. До конца войны брату невозможно было посещать школу, его избивали на улице до крови, отклики такие были: «Фашистам в школе не место», так он мучился три года и бросил школу, пошёл на работу.

Но, слава богу, что нас сняли с учёта комендатуры, немного стало жить лучше. Стали понемногу зарабатывать, народ стал относиться получше, подрос брат, женился, обзавёлся семьёй. И мне бог дал доброго человека, за которого вышла замуж. Прожили 38 лет, вырастили семерых детей, имеем 17 внуков, одного правнука.

Вместе с мужем работали в одном колхозе, откуда и ушли на заслуженный отдых. Работали мы на звероферме колхоза «Родина». Имеем много наград, много почётных грамот. Я имею медали материнства 1, 2, 3 степеней, «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», «Ветеран труда».

1996 г.