Новомир Патрикеев
Осень 1995 года — мой тридцатый охотничий сезон со спаниелем. Весенний разлив не затопил всю пойму, и на традиционных сенокосах из-за недостатка влаги выросла низкая, редкая, чахлая трава. Более или менее густой травостой образовался лишь на низинах, поздно освободившихся от водополья. На наших постоянных угодьях красная дичь почти не гнездилась. Но хотя общая добыча была вдвое меньше прошлогодней, удовольствия от охоты со спаниелем я получил предостаточно.
Первый выезд, как и все остальные четыре, был в сухую и жаркую погоду. Бекаса встретили только одного. Радка учуяла его через узкое озеро. Потянула, вошла в воду и подняла на противоположной стороне. После выстрела она поплыла точно по направлению к месту падения птицы. Однако в высокой траве сначала потеряла ориентир, сделала два-три круга и приплыла ко мне с куликом.
Убедившись в отсутствии благородных долгоносиков, пошли к машине. Почти рядом я подманил свистком и сбил пару больших кроншнепов. Тут же мимо пролетел средний кроншнеп, долетел до речки, развернулся и очень быстро и невысоко пошел обратно, пополнив наши трофеи. Всех трех королевских куликов собака относила прямо к машине, минуя меня. Я поощрял такую инициативу, чтобы не отбить желание самостоятельно работать на утиных перелетах, доставляя уток к скрадку без команды.
Рассмотрев трофеи, увидел очень большую разницу в размерах, достал безмен и рулетку. Один большой кроншнеп был довольно тяжелый — 900 с лишним граммов и имел сравнительно длинный клюв-14 сантиметров по хорде. А другой оказался на треть легче и с клювом одиннадцать сантиметров. Средний же кроншнеп весил полкилограмма. Приведу и результаты измерений, поскольку такой кулик встречается не часто. Длина клюва по хорде 7,8 см., крыла по хорде — 36, лапы (вытянутой) — 17,8. Общая длина 43 сантиметра от конца клюва до кончика хвоста. Уже дома я заметил, что он был очень жирный, не просматривалась даже обычная куличиная “талия».
Вторая охота оказалась не менее интересной. В заросшем высокой травой и чуть подтопленном тупике озера Пропавшего острохвоста Радка подвела меня к бекасу и красиво, верхним чутьем быстро нашла трофей. Я его еще привязывал к поясу, как собака повела к воде и выгнала крякву, даже не прореагировавшую на выстрел по бекасу. Поскольку ружье было на плече, я сбил утку, но не наповал. Пока перебредал через топи, Радка поймала живого крякаша метрах в двадцати от места падения Взяла азартно, в прыжке, принесла с горящими глазами, крепко вцепившись в перо.
Прошли вдоль берега каких-то 20-30 метров и Радка снова выгнала из водорослей крякву, которая упала в густую и затопленную траву на глубине. Собака сделала три заплыва, пока обнаружила битую птицу. Подранок точно бы ушел. Когда обходили второй озерный тупик, Радка повела верхним чутьем и чуть ли не носом подняла из кочек дупеля, которого после выстрела очень быстро разыскала и принесла.
Уходили от озера по сухой гриве, поросшей редкими былинками травы. Радка начала вдруг челночить по каким-то набродам.
Опять эти луговые трясогузки наследили, — подумал я, — забыв, что многочисленных в жару кузнечиков и кобылок любят и красные кулики. Поставил ружье на предохранитель, повесил на плечо и иду себе, отдыхая, по твердому лугу. А Радка, смотрю, уже стелется и поднимает сразу трех бекасов. Был бы наготове, наверняка, пару снял. А сейчас даже и выстрелить не успел.
Расстраиваться, конечно, не стал. Пусть летят — всех не перестреляешь. А тут и реванш появился. Подманил свистком большого кроншнепа, Радка его додавила и мы с чувством исполненного долга пошли к стану, который был у стога только что сметанного зеленого и душистого сена. Машина стояла чуть поодаль на высоком некошеном участке. Рядом, метрах в двадцати, узкий ручей, вытекающий из большой обмелевшей илистой низины.
Я так блаженствовал, навалившись на стог, что вовремя не заметил стайку кроншнепов, пролетавших совсем рядом. Радка проводила их азартным взглядом и вдруг повела глазами вдоль ручья. Над ним по направлению к низине летела широконоска. Собака следила за уткой, пока та не развернулась вдали и не пошла обратно. Я, практически предупрежденный Радкой, красиво сбил соксуна во время крутого снижения к воде. Радка сплавала за ним и принесла к “столу”. Положила, подумала мгновение, снова схватила и бегом к машине, крыша которой была видна от стога. Но добежав до стены некошенной травы и потеряв “уазик” из вида, потопталась немного и вернулась с уткой ко мне.
Через пять дней мы снова на озере Пропавшего острохвоста. На этот раз ни одного выстрела. Но трофей был. Рада повела, прыгнула и вышла из зарослей с живой кряквой в зубах. По сине-зеленым зеркальцам определил, что это селезень, а ранен он, судя по плотному утолщению на сгибе крыла, еще весной. Не очень упитанный, но и не тощий. Я похвалил собаку, а подранка с миром отпустил незаметно в кочках.
Не обнаружив на окрестных лугах ни одного бекаса или дупеля, направились к четырем, переходящим цепочкой друг в друга, озерам-болотцам, заросшим сплетенными водорослями и окруженным высоченным густым вейником почти с человеческий рост. На пути Рада выгнала из некошенной травы пару кроншнепов, что в общем-то бывает не часто. От неожиданности взял только одного, второй улетел, не прореагировав на мой свисток. Со стороны полноводной протоки высоко и на штык налетела шилохвость. Сбитая королевским выстрелом она упала чуть ли не на Радку, которая испуганно отскочила в сторону, а потом вцепилась в утку, как когда-то Кукла.
С трудом продрались сквозь топкий кочкарник к озеркам. Когда я перебредал блюдце первого из них, путаясь в полегшей траве, Радка подняла бекаса. Обстрелять его я просто не смог, боясь потерять равновесие. На втором озерке воды было больше, а вместо водорослей -травянистые кочки. Рада сразу что-то учуяла и начала бродить между ними, возбужденно вибрируя хвостом. Из травы медленно вылетел погоныш и, обстрелянный, упал в высокую траву на другом берегу. Собака сама бросилась к месту падения птицы, но сделав одну дугу, вернулась на озеро и продолжала там свой поиск. Я отозвал ее и опять тоже самое: дуга и возвращение к воде.
Понял, в чем дело, заметив в стороне утенка-хлопунца широконоски. Собаку горячил знакомый острый запах уток. Позвал ее к замеченному ориентиру и сам начал раздвигать траву. Радка сделала два или три круга, повела, выгнула спину, завиляла хвостом и почти под ногами у меня ткнулась носом в погоныша, но в зубы не взяла, а только с интересом обнюхивала.
Такая живописная оказалась курочка, что я вышел на сухое место, расположился на бревне-плавнике и занялся измерениями и описанием оперения. Размеры совпали с ранее известными, а окраска перьев нуждалась в уточнении. Верх головы темно-коричневый с мелкими белыми пестринами, брови темно-бурые с сединой, щеки темно-серые. Спина очень красивая: черные перья с коричневым окаймлением по низу и белым — по бокам. Кроющие перья крыла цвета крепкого кофе с молоком и как бы украшены меленькими черными, буквально миллиметровыми перышками с белой полосочкой, что дает эффект выпуклых пестринок на общем, отливающем зеленью фоне. Надхвостье черное с пестринами, выше к спине коричневатое, подхвостье кремовое. Крайние маховые перья аспидные, подкрылья пестрые, наружный сгиб крыла окаймлен узкой белой полоской. Живот с серым оттенком, грудь светло-коричневая с красивыми пестринами как и на кроющих перьях крыла.
Знакомство с новой дичью и неожиданная передышка отвлекли собаку от уток, и она впереди хозяина побежала к следующему водоему. Здесь я решил удовлетворить ее утиный интерес, но пропуделял далековато поднявшегося чирка. Выстрел еще дальше поднял бекаса, который мог бы стать нашим трофеем, не отвлекайся мы от болотной на другую дичь. Озеро оказалось труднопроходимым. Я пошел у берега по топкой грязи, раздвигая густой высокий вейник. Рада брела по моему следу и все-таки выгнала бекаса. Он вылетел у меня почти из-под мышки и сделал крутой вираж. Я даже не сумел развернуться для выстрела, долго вытягивая ноги из ила. На последнем в “ожерелье” озере решил уток не стрелять и был вознагражден красивым выстрелом по бекасу. Правда, кулик оказался очень маленьким: клюв 5,5 см, крыло — 16,5, длина — 32,5.
Практически безошибочная и заинтересованная работа Рады по бекасам и дупелям подтвердилась на следующей самой добычливой и наиболее комплексной охоте. Искала красиво и азартно, “челночила” галопом, только уши мелькали, делала высокие свечки с разворотом. Быстро находила куликов и в сухой некошенной траве, и на затопленных берегах озер, и, что наиболее трудно, — в их почти непролазных болотистых, закочкаренных тупиках. Четыре бекаса и дупель за выход — и с каждым трофеем связаны свои особенности подхода, выстрела, поиска и аппорта.
Добыча после этого шести кроншнепов на выкошенных лугах не представляла уже никаких трудностей ни для охотника, ни для собаки. Первому достались красивые выстрелы, Радке — азартные аппорты.
Росла и квалификация Рады-утятницы. Все четыре утки этой охоты оказались широконосками, большими любителями крепей и мелких, заросших, труднодоступных водоемов. На одном озере Радка выгнала небольшую стайку. После дуплета три соксуна упали в высокую прибрежную траву противоположной стороны. Радка плавала за ними несколько раз. Иногда показывалась из зарослей без утки, чихала, кашляла, разворачивалась и снова в поиск. Еще одна широконоска упала за озером на сухой берег, но перебиралась туда собака вплавь и возвращалась с трофеем через густые водоросли.
Кстати, кроме всех десяти взятых мною за осень уток, Радка провела довольно сложный поиск и аппорт сбитого другим охотником лутка, очень хитрой, небольшой нырковой утки-дуплогнездника, называемой еще малым крохалем. Раненного в крыло, его очень трудно добить даже с лодки на открытой воде. Настолько далеко он ныряет, мгновенно скрываясь под водой, а выныривает тихо, порой показав только клюв. На водоемах же с травянистыми берегами и водорослями серо-коричневую утку очень просто потерять и с собакой.
Мы шли с новым напарником Анатолием Дикаловым по двум сторонам лугового ручья, впадающего в обмелевшую неширокую протоку. Вокруг заброшенные сенокосы, с годами некошенной высокой травой. Обходя густые кусты тальника я услышал выстрел, поднял голову и заметил снижающуюся утку. Когда мы с Радкой перебрели протоку, товарищ уже стоял у замеченного им места падения птицы метрах в сорока от берега. Безветрие, сухость воздуха, земли и травы затрудняли поиск. Радка галопом сделала несколько кругов, то шумно обнюхивая кочки, то выпрыгивая высокими “свечками» из травы, чтобы поймать запах.
Уловив его, пошла к протоке, переплыла ее, нашла входной след и пошла уже вдоль берега ручья. Молодой и сильный Анатолий бегом еле успевал за ней. Как нырнул луток, выгнанный Радкой из травы, он не слышал и не видел. Собака вошла в воду и стала нюхать воздух, глядя на противоположную сторону ручья. Там по направлению ее взгляда партнер увидел распластавшегося под корягой подранка и добил.
Ну, а последняя охота сезона, как я заметил, несет всегда какой-то свой заключительный аккорд. То ли это красивое природное явление, то ли необычная дичь, то ли проявление собачьего мастерства, толи удачный выстрел. А тут-весь набор. Абсолютно летний, жаркий, необычный для конца сентября, день. С утра золотистый рассвет по всему небосводу. Пойма как бы ожила, помолодела. Расцвели большие и карликовые лютики, высокие вербейники, добавив лугам солнечной желтой краски. Много стрекоз, кобылок, оводов, комаров. Трава на возвышенностях низкая, светло-зеленая, матовая, на низинах — бурая, высокая.
На первом же узком травянистом ручье, Радка подняла пару бекасов, но взял с дуплета только одного. Снова подводка, взлет и… пудель. Стареем, видно. Ручей извилистый и длинный. Успеваю все-таки одного долгоносика застрелить, чтобы окончательно не опозориться перед четко работающей собакой.
На некошеном лугу из травы, словно дупель или бекас, шумно взлетает необычно темный большой кроншнеп. И Радка приносит мне впервые добытого королевского кулика западного подвида. Когда взял его в руки, с удивлением отметил, что очень похож по окраске на благородных долгоносиков. Общий фон оперения светло-коричневый, намного темнее, чем у восточного собрата. Г олова в густых коричневых полосках, можно сказать, коричневая со светло-коричневыми полосками. Шея и грудь светло-коричневые с узкими темно-коричневыми полосками-штрихами. На животе фон тот же, но пестрин меньше. Хвост светло-коричневый с поперечными темно-коричневыми пестринами на рулевых. Надхвостье светло-коричневое, спина и кроющие темно-коричневые с продольными светло-коричневыми полосами, крайние маховые почти черные. Подкрылья кремовые. Это оказалась взрослая особь 700 граммов весом. Длина 63 см, крыло 48. Клюв 12,5 сантиметра, сильнее изогнут. Похоже, такие птицы и были изображены на старой римской фреске.
А вскоре на влажном блюдце обмелевшего озера Рада находит еще одного бекаса, быстро подбирает его в густой травяной прибрежной оторочке. И, наконец, демонстрирует то самое предпочтение к запаху этого кулика, как у Леды было по отношению к дупелю. Подходим к небольшому водоему, образовавшемуся в длинном глубоком ручье. Оторочка озера и тупики низины поросли густой темно-зеленой осокой, частично затопленной. Высокие берега почти лысые, с отдельными куртинками вейника, вербейника и тысячелистника.
Рада, ведомая верхним чутьем, спускается по крутому склону, я поднимаю ружье и стреляю быстрым дуплетом по вылетевшим враз чирку и бекасу. Они падают за озером недалеко друг от друга. С высоты мне хорошо видно, где, у каких травяных кустиков.
Маленькая собака, естественно, из ручья этого не видела, поэтому пробежала чуть дальше, сделала дугу и сначала уловив более острый запах утки, поскакала к ней галопом. Вдруг резко остановилась, повела носом, подняла лапу, замерла, словно легавая, бросилась к бекасу и поймала его чуть в стороне. Принесла и, как по компасу, пошла за чирком, который отбежал метров на десять-пятнадцать. Теперь-то наверняка можно было говорить об охотничьем мастерстве трехпольного русского спаниеля в возрасте всего трех с половиной лет. А всякое мастерство требует постоянного совершенствования.
Такой процесс я наблюдал и в какой-то мере направлял осенью следующего, 1996 года. Не календарно, а фактически, то был тридцатый полный сезон моей охоты с русскими спаниелями. Читатель помнит, что в 1986 году мы с Ледой выходили на луг лишь однажды и ненадолго, а красную дичь вообще не видели.
Осень-96, как и всякая другая, имела свои особенности: прохладную погоду с частыми дождями и освоение новых угодий. Если все прошлые годы я ездил к обским бекасиным лугам на машине, то до иртышской поймы отдачи, где я писал в отпуске эту книгу, было всего полтора километра по заброшенной дороге. И каждый выход начинала и завершала неспешная прогулка по пихтово-кедровой тайге, где можно пособирать грибов, вспугнуть выводок рябчиков или, сидя на пне, понаблюдать за белками, бурундуками или муравьями.
На разведку ходили с Радой дней за десять до открытия болотной охоты и немного припозднились. К пойме вышли уже в сумерках. Слева лесной массив разрывался неширокой заболоченной поймой лесной речушки, уходящей в луга. Впереди была длинная низина-ручей, и только за ней возвышалась более или менее проходимая грива, вдоль которой мы и пошли к ближайшему озеру. Уже в темноте Рада подняла с одного места несколько бекасов. Я их только слышал, как и уток, с кряканьем улетавших от озера. Значит, дичь есть, а то, что луга сырые, уже не важно.
Но потом целую неделю шли сильные дожди и я решил открывать сезон на более твердых и высоких обских лугах. За мной на “уазике» приехали Андрей с Костей, и через двадцать минут мы были на знакомых до кочки местах. От сенокосной дороги перед машиной поднялся большой кроншнеп с висящей перебитой лапой и полетел за речку. Вскоре взлетела целая стая королевских куликов и удалилась, не обратив никакого внимания на рулады моего выверенного по кроншнепиному тембру свистка.
На бекасином лугу Рада взволнованно носилась по набродам, пока не вспугнула пару долгоносиков. Они были близко, но полетели в разные стороны и дуплет не получился. Первого я промазал, а второй после дальнего выстрела пролетел еще метров сто и опустился в траву. Радка искала быстрым челноком. Уловив запах кулика метров за пятнадцать, резко остановилась и, задрав голову, пошла прямо к нему, встала, подняла переднюю лапу и прыгнула. Через мгновение с хищным блеском в глазах вынесла бекаса из травы.
Опять галопирующий челнок и взлет пары долгоносиков, опять первый пудель, на вторым выстрелом красивое попадание в боковом полете. Этот эпизод наблюдали со стороны Андрей с Костей.
Внук сначала обрадовался и закричал:
— Папа, смотри, дедка бабахнул, кулик кувырком в траву!
Потом, когда я дал ему бекаса в руки, он уже как-то печально спросил:
— А зачем ты его убил?
И на сделанном тут же снимке, Костя с ружьем и куликом не выглядит бравым охотником, а скорее взрослым человеком, задумавшимся над смыслом охоты. Я тоже засомневался — а стоит ли воспитывать из него охотника в эпоху экологического кризиса? Пусть лучше будет рыбаком. Интерес внука к рыболовским снастям и поездкам с отцом на зимнюю и летнюю рыбалку удочками замечал давно. И сейчас они отправились к речке блеснить щурогаек, а мы с Радкой пошли по дороге вдоль берега к машине.
По сторонам раскинулся очень сухой луг с низкой, жесткой травой. Что тут может быть, кроме трясогузок? Взял ружье на плечо и отпустил Радку в свободный поиск. Когда собака, наклонив голову, побежала дугой в сторону речки, я даже не одернул ее и не ускорил шаг, думая о своем. Вдруг раздался частый, громкий стук крыльев. Навстречу мне поднялся дупель и полетел над линией крутого склона. Я пытался выделить, когда кулик мелькал в понижениях рельефа и между травяными кустами. После двух промахов он на бреющем полете появился из-под берега, пересек дорогу и сел на луг. Не подпустив нас на выстрел, дупель также шумно и быстро взлетел и опять низом ушел под берег. Но куда полетел дальше — направо или налево — я не видел. Рада долго бегала по высокой прибрежной траве, фыркала и чуть ли не грызла кочки.
Кое-как отозвал ее на дорогу, успокоил и решил сделать заход по лугу против ветра. Немного побегав по набродам, она насторожилась и очень близко подвела меня к дупелю, которого красивым выстрелом удалось снять в боковом полете. Собака взяла его с особой страстью после неудачи с предыдущим долгоносиком. Как результат сезонного дебюта я с удовольствием отметил азарт, старание и настойчивость Рады в поиске.
На иртышскую сторону пошли с Андреем после трехдневного прояснения, когда луга чуть подсохли. У первой низины вне выстрела поднялся необычный у нас светло-серый долгоносик — азиатский бекас. Такого я видел еще весной сидящего на вершине сухой пихты около дачи. Затем он взлетел и токовал над оврагом, поросшим березой и осиной. Полет своеобразный — очень широкая, высокая дуга и резкий свист пикирующего бомбардировщика при снижении. Это вселяло надежду на осеннюю встречу с выводком. В том, что она состоялась, стало ясно, когда Радка подняла, правда, также далеко еще пару таких бекасов. Мы решили с Андреем застрелить одного на чучело, а других не трогать.
На илистом берегу речки собака взволнованно забегала по местам ночной кормежки куликов, переплыла на противоположную сторону и, сделав дугу, выгнала из чахлой травы обыкновенного бекаса (впредь таких буду называть просто “бекас”). Он с необычным шумом летел на меня, быстро набирая высоту. Боясь промахнуться на штык (вот был бы выстрел) я развернулся на 180 градусов и сбил его в угон. Радка приплыла, сходу пошла челночным галопом и нашла трофей в некошенной траве.
Поднявшиеся к вечеру несметные полчища комаров, выгнали нас с луга и мы засветло возвратились на дачу. По обочинам дороги насобирали полную фуражку маслят, а на дренированной кочке под огромным кедром Андрей нашел красивый белый гриб. Слышали шум поднявшегося в чаще рябчика и дважды видели огромного филина, ловко маневрировавшего среди деревьев. Хорошо, что начавшийся сильный дождь не успел нас намочить.
Он лил до утра и после небольшого перерыва почти весь день. Поэтому на охоту я собирался не без некоторых колебаний. Но неожиданно прояснило, стало тепло и почти сухо. Искать бекасов решил все-таки на более высоком лугу, примыкающем к коренному берегу. Но он тоже оказался неудобным для ходьбы — сырой, кочковатый, с высокой сплетенной травой, давно не знавшей косы. Радка быстро что-то учуяла, начала выпрыгивать из травы, потом повела прямо и довольно близко выставила бекаса. После удачного выстрела я по неистребимой привычке стал дозаряжать ружье, а собака, побежавшая за трофеем, подняла еще одного долгоносика.
Мог бы обстрелять и третьего, но выпустил из-под контроля Рад-ку, залюбовавшись по-новому освещенной поймой. В зависимости от игры света между облаками и вечернего наклона лучей она сверкала желтыми и ярко-зелеными пятнами. На возвышенностях расцве-ли плакун-трава и вербейник, образовав красивейший желто-сиренево-фиолетовый ковер на фоне золотисто-коричневых колосков и стеблей увядающих трав.
Поскольку дожди не прекращались, съездили еще раз (последний в сезоне) на обские луга. Поднявшийся с утра сильный ветер разогнал тучи и подсушил траву. На первом же лугу Рада начала красивый классический поиск челноком в сухой невысокой траве. Носилась галопом, искала нижним чутьем, поднимала голову, нюхала воздух. Ловя запахи, резко останавливалась на бегу. Словом, самый настоящий, ровный челнок с некоторым нагоном. Первая подводка против сильного ветра была длинной. Рада долго подкрадывалась к учуянной птице. Необычно далеко с шумом поднялся дупель. И что-то знакомое показалось в его низком, быстром полете. Летевший сначала прямо на меня, он резко, как бекас, начал делать вираж и выстрел сразил его в трудном для попадания угловом ракурсе.
Когда Радка принесла тяжелого, интенсивно-рыжего кулика, явно старого, я с удивлением обнаружил, что он одноногий. Вместо левой лапы была гладко и давно заросшая культяпка чуть ниже голени. Так не тот ли это хитрец, дважды улетавший от нас, скрываясь под берегом? Может быть, он стал таким острожным от инвалидности?
Мы перешли на широкую влажную низинку, где Радка сверхстарательно искала бекасов сначала по ночным набродам у илистого ручья, потом по травянистым склонам, где они прятались днем. Одного долгоносика выставила очень удобно с левой стороны. Первый раз стрелял его на синусоиде и очень близко, поэтому промазал, а второй выстрел, уже дальний, тоже не дал результата. Но охота есть охота — не всегда следуешь расчету и известным правилам — азарт берет свое. Другого бекаса взял первым выстрелом. Доставив его, Радка почему-то ускорила поиск. Я еле успевал за ней по вязкому илу и пропуделял пару куликов. После второго промаха собака, по-моему, сильно разозлилась на старого хозяина-мазилу. Она стремительно скакала по лугу так, что уши развевались словно крылья. Уходила в высокую траву, выпрыгивая в красивых свечках с полуоборотом.
Я уже начал уставать и обрадовался, когда увидел на лугу знакомую машину. Подъехал Андрей с другом детства и постоянным партнером по охоте Юрием Нуждиным. Они поздравили меня с наступающим днем рождения и подарили пачку из 25 патронов “Тайга”, хорошо снаряженных в пластиковые гильзы с высоким донцем и очень сильных -1,7 грамма пороха “Сунар” и 35 граммов дроби-четверки. Конечно, не для луговой охоты, но чтобы испытать, я вложил их в стволы.
И только захлопнул ружье, как увидел, что прямо на машину летят два кроншнепа метрах в 25 над землей. Ближнего я красиво и не близко снял королевским выстрелом. Второго развернул свистком и сбил еще эффектнее в угловом полете. В это время Радка, нашедшая первого кулика, бросила его, побежала к месту падения второго, разыскала в траве и принесла к машине. Потом сбегала за другим.
Ребята попросили нас собрать на речке битых турухтанов, потому что Юрин сеттер-ирландец еще не шел в воду. Первого кулика с середины речки Рада доставила сходу. А второй был далеко под противоположным берегом и, чтобы показать его собаке, пришлось сделать в ту сторону пару выстрелов.
На этой охоте от работы Радки я получил ощущение близкое к настоящему счастью. Что еще надо старому охотнику? Красивый луг, разнообразная дичь, одинаково волнующие попадания и промахи, а, главное, хорошая собака, работающая не только с азартом, но в какой-то мере уже осмысленно. Физическая форма — просто блестящая, что ни прыжок — то полет, хотя всякие “чаппи”, “педигреи” и “манстеи” даже нюхать не желает.
Разрешение охоты на водоплавающих для нас с Радой особого значения не имело, так как местные утки вблизи дачи на иртышских лугах почти не водились. Даже большие кормовые озера, удаленные от леса на два-три километра и привлекательные для пролетной северной утки, о чем свидетельствовали остовы скрадков по тонким берегам, были пока пустынны. Но открытие-есть открытие. Выбираем наиболее легкий для ног путь вдоль более или менее дренированного берега обмелевшей таежной речушки. У воды затопленная высокая и зеленая трава, чуть выше сравнительно ровная и твердая гривка, о чем свидетельствует далеко видная полоска вербейника в перемежку с тысячелистником — этакая желто-серая условная тропа.
Прошли по ней совсем недалеко, как Радка вышла к воде, понюхала воздух, поплыла и выгнала с противоположной стороны круто взлетевшего чирка. Удачный выстрел. Собака исчезает в зарослях и вскоре появляется с уткой, маленькой и худой. Нет, таких стрелять не стоит, еще рано, — подумал я. В то время Радка скрылась за поворотом, зашлепалась в воде. Вдруг какая-то небольшая птица, часто махая крыльями, показалась над травой и тут же опустилась. Вероятно, кулик или пастушок — утка бы улетела, услышав вблизи собаку. Отозвал Радку и подвел со стороны берега к тому месту. Она почти бегом повела к воде.
Опять почти свечой поднялся чирок — пришлось стрелять ради собаки, нашедшей дичь. Утка комком вниз, раздался характерный шлепок по воде. Подхожу — ничего нет. Радка скачет туда-сюда по траве, вся какая-то ошалевшая от исчезновения добычи. Проплывая второй раз у противоположного берега, унюхала что-то и вошла в траву. По движениям травинок вижу, что ловит убегающую утку. Вышла к берегу с чирком в зубах и остановилась перед тем, как плыть ко мне.
— Смотри, хозяин, какая я ищейка и как красиво держу трофей — животом вверх, голова опущена вниз, крылья чуть провисают-доставай свою “мыльницу” и фотографируй.
Далеко над лугом видели пролетавшую стайку шилохвостей и больше ничего. Над нами ровно и высоко в сторону пойменного разрыва пролетела кряква. Между лесными мысами сыграла вниз, затрепетала крыльями и сделала крутой вираж на озеро. Недалеко от него я видел толстое бревно-не посидеть ли там. Только вернулись и устроились, как с луга стремительно налетела пара чирков. Я успел снять только одного, колесом упавшего в заболоченную траву у озера. Радка быстро его разыскала и принесла. Опустившаяся темнота заставила прекратить охоту, но место нам понравилось.
Как только чуть прояснило после череды дождливых дней, мы вновь отправились туда и сели на бревно, т.к. искать бекасов было поздно, вечерело. На лугах полная пустыня. Птицы “запали”, чувствуя перелом погоды. С Запада, с лесной стороны, на пойму шла огромная, почти во все небо туча. Усилился ветер, пошел дождь. Меня спасла бледно-зеленая пластиковая накидка с капюшоном, рукавами и завязками на груди. Привезенная Андреем из Италии, она в сложенном виде свободно умещалась в кармане, а ширины была такой, что хватало места и Радке.
Постепенно тучу отнесло на юго-восток. Там под ней возник почти вертикальный радужный столб. Слева бледная, матовая зеленая полоса, затем раза в три более широкая и очень яркая розово-фиолетовая. Между тучей и землей появилось еще какое-то космато-полосатое, не очень приятное, даже немного зловещее красноватое свечение, напоминающее отдаленное зарево пожара.
Перед окончанием дождя, застигнутые непогодой, из травы тут и там стали вылетать трясогузки и перемещаться в лес к местам ночных убежищ. На прояснившейся северо-западной стороне поплыли темно-серые, почти черные облака, словно клубы дыма, только вытянутые горизонтально. Их сменили такие же узкие, но пушистые белые облака. Закатное солнце нарисовало по их краям золотую кайму.
Опустились сумерки, но беспрестанно всматриваясь вдаль, я только дважды замечал пролетавших в стороне уток. Вдруг из-за моего левого плеча вылетела какая-то небольшая птица и стала садиться за ручьем. Только тогда я заметил, что это бекас. Зову Радку, а ее рядом нет. Оборачиваюсь — плывет по озеру, выбегает ко мне с коротким взлаиванием, дает понять, что нашла дичь. У ручейной низины Радка выгнала сразу трех азиатских бекасов. Но согласно “конвенции”, я застрелил только одного и еще раз убедился, что здесь целый выводок.
Забегая вперед, скажу: вечером первого мая 1997 года над тем же лесным оврагом снова токовал азиатский бекас, а чуть в стороне тоже над оврагом, но уже вырубленным под дачи, летал второй. Натужное “тух-тух-тух” при наборе высоты, затем, в зените — радостное типично куличиное “чив-чив-чив” с поднятыми крыльями и почти грохот в крутом пике я слышал несколько раз в течение двух недель.
Рассмотрев принесенного собакой ранее невиданного близко кулика, я был просто поражен красотой его рыже-золотистой окраски, хотя в большинстве источников написано, что он просто светлее обыкновенного.
Вдохновленный редкой добычей и предвкушая предстоящее описание птицы, чтобы найти что-то новое или обнаружить неточности, допущенные другими авторами, я решил еще посидеть на бревне. Тем более небо было светлым для стрельбы влет. В половине девятого заметил летящую с луга крякву. Высокий выстрел под острым углом и утка падает метрах в семи. Радка так сильно ее трепала, что после аппорта на морде у нее остался целый пук перьев.
Наутро я начал с измерений. Уже длина клюва — семь сантиметров — не позволила согласиться с бытующим всюду утверждением, что он у азиатского бекаса короче, чем у обыкновенного. Остальные размеры совпадают у обоих подвидов и “характеристика” хвоста в литературе дается правильно-рулевых перьев намного больше, крайние из них короче и уже средних.
Ну, а окраска меня просто очаровала, как разочаровали некоторые описания ее даже в солидных книжках. Особенно красива спина с удлиненными коричневыми полосами-мазками по внутренней стороне перьев. Надхвостье нежно-серое с белой поперечной рябью, переходящее в рыжие кроющие хвостовые перья с серыми штрихами. Кончики средних рулевых перьев еще более рыжие с поперечными темными полосами…
Пока я изучал внешний вид азиатского бекаса, заметный с утра седой иней растаял. Я услышал, как с железной крыши по желобу начал стекать конденсат. Около девяти часов заморосило и неожиданно повалил густой мокрый снег. Хлопья на лету увеличивались и через полчаса был сильный настоящий зимний снегопад, на земле стал просматриваться снеговой покров. Снег перешел в продолжительный дождь.
Через четыре дня снова отправились с Радкой под вечер на луга. Положив патронташ на бревно, прошлись вдоль бекасиной низины. Азиатские бекасы куда-то исчезли, но Рада нашла одного обыкновенного. Он взлетел под углом, остановился после выстрела с вытянутой шеей и распущенными крыльями и плавно упал, не складываясь в бесформенный комок. Собака, полная азарта, сначала пробежала его, потом вернулась, покрутилась и пришла с куликом в зубах.
Остатки вечера просидели на своем месте. Уток совсем не видно. Вдоль низины пролетел подорлик. Вдали низко над лугом летал болотный лунь. Перед закатом, несмотря на несколько заморозков, поднялось много комаров. Несколько еще не уснувших стрекоз охотились за ними над озером. Впереди, за низиной, ловила последних насекомых желтая трясогузка. Посидит на колышке, торчащем из травы, поднимется, потрепещет на одном месте как пустельга, схватит комара и опять на свой насест.
Наконец, заметил пару приближающихся с лугов кряковых. Летящую на штык успел обстрелять почти над головой и она комком упала метрах в десяти за спиной в травянистую болотину. Радка бросилась туда и устроила шумную возню, пока задавила самую крупную и по-осеннему тяжелую утку. Я пошел на помощь и увидел вытоптанную в траве площадку, примерно с квадратный метр. Собака стояла, крепко прикусив лежащую крякву. Даже в сумерках глаза ее горели изнутри каким-то красноватым отблеском. Подняла утку и пробежала мимо меня к засидке.
Вполне удовлетворенные добычей “своей” дичи и королевским выстрелом, не стали дожидаться темноты и отправились к домику, где нас ждала натопленная печь.
По разным причинам следующая и последняя охота сезона состоялась только в конце сентября. Поскольку большинство куликов давно улетело и уже прошла северная утка, это был скорее ритуальный прощальный выход.
Удалось поднять только пару бекасов. Первый взлетел очень далеко. Второй чуть ближе, на предельном расстоянии. Но я его обстрелял и ранил в кончик крыла. Когда Радка приблизилась к нему, он выпорхнул из травы и был схвачен ею в прыжке. Кулик показался необычно темным по общему фону раскраски, как будто больше черных и коричневых пятен. Может быть, это и закономерно, потому что так поздно я бекасов раньше не стрелял.
За весь вечер видел три раза парных и одиночных шилохвостей. И уже в почти полной темноте, когда мы возвращались по широкой, но сырой сенокосной тропе, бесконтрольная Рада выбежала на заболоченный берег большого озера и далеко от меня подняла погоныша. Он взлетел в сторону воды и пересек примерно пятидесятиметровый озерный залив. Собака очень долго искала его в траве, заплывала в озеро, но тщетно. Разгоряченная неудачным поиском, на обратном пути Радка не оставила необследованной ни одной низинки. Даже на лесной дороге забредала в затопленные колеи. С последней охоты пришла на дачу такая мокрая и грязная, что перед входом пришлось обтирать не только лапы, но и всю собаку.
Утром меня разбудил узкий, но яркий луч света, проникший в щель между ставнями. Я вышел на крыльцо. Ясно, холодно, еще горит в одиночестве Звезда моей Охоты — Венера. Слышу гоготание гусей. Большая стая гуменников, увидев дачный поселок, сначала смешалась в кучу, потом разделилась на две части, снова образовала классический треугольник и плавно полетела на юг.
За свое четвертое поле Рада без потерь аппортировала пару дупелей, восемь бекасов, двух кроншнепов и шесть уток. Как видно, количество трофеев постоянно уменьшается, а качество работы собаки неуклонно повышается. Итак, на ее счету 24 охоты, а среди трофеев 115 болотных птиц шести видов. С Ледой за 63 выхода мы взяли 345 штук болотно-луговой дичи двенадцати видов.
А теперь представьте полтысячи волнующих моментов, увенчанных трофеями или переживаниями, связанными с промахами, “зевками”, а иногда с потерей подранков. Это сотни неповторимых картинок природы, собачьей мудрости, красивых выстрелов, новых находок, связанных с повадками охотничьих птиц. Разве не интересно! И такое стало реальным всего каких-то шестнадцать лет назад, когда безраздельно командовавшие в автономных округах Обского Севера тюменские охотчиновники, скрепя сердце, решились на открытие в более ранние сроки охоты на болотно-луговую дичь для владельцев породистых легавых собак и спаниелей. И в то же время напридумывали столько ограничений, что большинству легашатников и спаниелистов она поначалу была недоступна. Например, выделялись для этих целей единичные охотхозяйства, а собаки должны были обязательно иметь полевой диплом по болотной дичи. И никто не подумал, есть ли возможность у простого охотника попасть на спецугодье или поучаствовать со своей собакой в полевых испытаниях.
Принципиально против были и многие охотначальники в округах, особенно в обществах охотников. Их заправилы, привыкшие бесконтрольно бить лосей, ловить соболей и стрелять белок с лайками, понятия не имели ни о болотной охоте, ни о болотной дичи. Ну, кулики и кулики. Кому нужна такая мелочь, когда есть постоянная возможность пострелять в недоступных другим местах гусей, глухарей и тетеревов.
А уж в более ранние сроки? Извините, как это вы пойдете на охоту со своими собаками, а другие охотники хуже, что ли? Они тоже имеют право и расстроятся, когда услышат на лугах выстрелы, хотя и законные. Опять же фактор беспокойства — на озерах много уток с выводками и так далее.
Ох, уж это наше стремление к запретам, перестраховке, а в общем — обычная бюрократия и попытка прикрыть свою охотничье-биологическую неграмотность личиной борцов за охрану природы!
Помню, председатель районного общества охотников, хотя разрешение охотинспекции было, долго не подписывал мне путевку на свои угодья под предлогом отсутствия егеря для присмотра. Тогда я попросил быть своим «контролером” находившегося в отпуске, руководителя окрохотобщества А.Г. Дюбу. Прекрасный таежник, побывав со мной на лугах, он сказал, что знал о такой охоте только понаслышке. А она, оказывается, рядом и такая красивая, увлекательная, необычная.
Пытались примазаться к болотной охоте и владельцы других пород: фокстерьеров, такс, гончих, лаек, мотивируя тем, что их собаки идут на любую дичь, значит, могут и на болотно-луговую. Кое-кому путевки давали, хотя для тех пород есть свои льготы на “профильных” охотах.
Слава, Богу, ситуация изменилась к лучшему. Все больше грамотных охотников, любителей болотной дичи и хороших собак. Приятно, что спаниели, встречаются чаще других, есть и все островные легавые. Кроме курцхааров и дратхааров появляются другие европейские собаки. Я видел даже щенка золотистого ретривера. То ли еще будет, если охотничьи организации создадут повсеместно кинологическую службу, клубы любителей легавых и спаниелей.
Ханты-Мансийский районный отдел спортивной охоты уже пригласил через средства массовой информации местных легашатников и спаниелистов зарегистрировать своих питомцев и пообещал владельцам чистопородных собак бесплатные двухнедельные путевки на болотную дичь в льготные сроки. Значит, кому-то пригодятся и мои записки. Подробно написав о главных субъектах: охотнике и собаке, а также о возможных объектах болотной охоты, немного расскажу об оружии и снаряжении.
Я думаю, что при стрельбе бекасов, дупелей, других мелких куликов, пастушков и перепелок калибр ружья для хорошего стрелка не имеет значения, можно и двадцатый. Лишь бы оно было прикладистое, давало ровную и широкую осыпь. Теперь редко встретишь стволы с цилиндрической сверловкой, значит, нужны соответствующая пристрелка и обязательно мелкая дробь.
Все шестнадцать сезонов специальной болотной охоты я стрелял из “ИЖ-12” двенадцатого калибра в штучном исполнении со стандартным дульным сужением. В 1996 году удалось приобрести “ИЖ-27 СТК” того же калибра ручной сборки с удобной ореховой ложей “монтекарло”, деревянным затыльником и сменными стволами-’цилиндрами”. Патроны применял различной фабричной снарядки, вплоть до стендовых с контейнерами, и дробь № 9, т.к. мельче в России не выпускают. Даже нормального “бекасинника” (№ 10-11-12) не найдешь, не говоря уже о более мелких — “дунете” или “бусе”. Кроншнепа как птицу “мясистую” и осторожную, в зависимости от расстояния можно стрелять и “семеркой” и “пятеркой”.
В начале сезона, в жару, охотиться порой приходится в одной рубашке, поэтому лучше, если ружейный погон будет мягкий, патронташ -двухрядный с парными тороками-удавками по обеим сторонам. Его легко закинуть за спину, чтобы не мешал. Очень удобен жилет, лучше камуфлированный и не из синтетической ткани. У него обычно с обеих сторон есть два открытых патронташа на 8-10 патронов. Их желательно закрыть клапанами из тонкой кожи. По краям левого патронташа нужно крепко пришить кожей два кольца для крепления удавок, чтобы дичь не закручивалась, к карабинчику можно присоединить вертлюжок. Если слева на груди нет маленького патронташа, обычно на четыре патрона, его следует пришить, если есть, — также защитить от влаги клапаном. Лучшими застежками являются “липучки”, плотные и регулируемые. Пуговицы цепляются за что угодно, а молнии часто ломаются, и в наглухо “задраенном” жилете летом жарко.
Для ношения крупных и тяжелых трофеев — уток и кроншнепов, я рекомендую пришить сзади под воротником куртки или по верхней кромке жилета крепкую кожаную петлю-вешалку и к ней прикрепить пару-тройку стандартных удавок. Дичь не бьется об ноги при ходьбе и нести намного легче.
Другое дело, если за спиной рюкзак, тогда крупных птиц можно крепить к нему. Гораздо удобно для ходовых охот жилет-рюкзак — не давит на плечи и не съезжает назад. Я не советую носить дичь в рюкзаке или сумке, если нет специального сетчатого кармана, и совершенно неприемлемыми для себя считаю сетки-ягдташи на тонкой плечевой веревке и заплечные сумки, свободно болтающиеся на боку. Фотоаппарат, бинокль, очки, блокнот, безмен, рулетку и документы ношу в небольшом твердом кожаном кофре.
Что касается фуражек и костюмов, камуфлированных и просто защитных, различных сапог, длинных и коротких, то теперь каждый может выбрать согласно своим вкусам и возможностям.
В этой главе я поделился с читателями всем, что познал на практике о болотной охоте со спаниелями. Ратуя за свою любимую породу, хочу чтобы множились ряды не только спаниелистов, но и любителей легавых. Давайте вместе возрождать классическую охоту по красной дичи. Приглашаю всех на осенние луга, где наши азартные питомцы исполнят поисковый галоп. И мелькнет рыжей молнией ирландский сеттер, сделает высокую фирменную “свечку” ушастый спаниель, замрет в скульптурной стойке пойнтер, словно вырубленный из мрамора античным мастером.
Продолжение следует…
