3 000 вёрст по рекам Западной Сибири

А.А. Павлов

Летом 1876-го года по инициативе И.И. Игнатова я сделал вояж по рекам Западной Сибири, между г. Тюменью и Томском, с целью ознакомления с современным экономическим положением берегового населения, в особенности инородческого по реке Оби. Но, не связывая себя специальными задачами, я совершил поездку как простой любознательный путешественник, знакомясь по возможности с бытом, характером, промыслами и торговлей прибрежных жителей рек Туры, Тобола, Иртыша и Оби, вследствие чего получилась небольшая сумма общеэтнографических сведений. Ими я хочу поделиться с читателями этой книги.

Свою поездку я начал в Тюмени и окончил в Томске, в продолжение нескольких месяцев поживши между русскими, татарами, остяками и самоедами – аборигенами и пришельцами.

Но что такое остяк?

Пред вами невысокого роста, неуклюжая, сонная фигура аборигена, с плоским лицом, с узенькими загноившимися глазами от дыма своего шалаша и болезней; выражение грязно-жёлтого лица тупое, окаймлённое нечёсаными длинными прядями чёрных волос. Это остяк. Зимой он одевается в оленьи шкуры, шитые оленьими жилами, летом в рубахе и портах из грубого крапивного холста, а иногда из налимьей или осетровой кожи. Живут остяки деревнями, строения которых русские люди называют безразлично от татарских юртами… У остяков, если юрта и срублена из брёвен, то скорее есть подобие не дома, а нашей русской бани: «по-черному», без пола, без печи. Чаще же юрты остяков – просто землянки, т. е. вырытая в земле яма, защищенная сверху берестяною, покрытою землею крышею. В таких юртах остяки живут зимою, а летом они, отходя от зимовищ к более удобным для промыслов местам, строят передвижные жилища из тонкого леса и бересты конусообразно и вроде навеса под 45°. В последнем случае юрта повёртывается по погоде своей защищённой стороной против ветра, что легко исполняют находящиеся постоянно при юрте женщины и дети. Обстановка в такой юрте весьма несложная и не показывает ни достатка, ни удобств хозяйственных приспособлений. Обыкновенно в углу юрты сваливается весь домашний скарб: какой-нибудь разломанный сундучишко, две-три берестяных коробки собственного изделия и куча тряпья, до которого нельзя дотронуться, чтобы не получить десяток отборных, но неприятных насекомых.

Перед юртой разводится огонь, где жители приготовляют себе пищу. Еще у Нестора приводится легенда об югорцах, которых Александр Македонский загнал в «полуночные страны, их же нечистоту видел: ядоху скверну всяку…». Современный остяк неразборчив в пище: он ест рыбу, мясо лося, оленя, крысы и т. п. при самом нехитром приготовлении, часто без соли по дороговизне её, а если и солит, то очень мало. Одно из гастрономических блюд остяка – «урак», растёртый в порошок сушёный язь. Это кушанье приготовляется просто: кипятят воду и всыпают в неё тёртую рыбу. Если есть соль, то немного солят. Единственную приправу из зелени я видел дикорастущую траву, называемую черемша, употребляемую вместо лука.

Хлеб для остяка – почти такая же редкость, как и соль. Из муки они варят похлебку, приправляя кровью и внутренностями животных, а также рыбьим жиром. Печение хлеба заключается в том, что тесто, приготовленное, как клейстер, насаживается на нарочно для этого выстроганную лопатку и жарится над огнем. Воткнутая в землю наклонно над огнем лопатка поворачивается к огню то той, то другой стороной, пока тесто совершенно не пропечётся.

Остяки особенно любят сырую рыбу, сырое мясо оленя и тёплую кровь животных. Но, разумеется, лакомиться мясом оленя не всегда и не каждому удаётся. Им чаще питаются звероловы и жители отдалённых от берегов Оби закоулков, где более встречаются дикие олени, и в лучшем состоянии находится оленеводство. Когда режут оленя, в остяцких юртах торжественное событие. Группа остяков окружает только что зарезанное животное, и лишь его освободят от верхних покровов, как остяки, живо работая острыми ножами, глотают кусок за куском тёплое сырое мясо, макая его в кровь или запивая ею.

Но вот еще одно лакомство. Его дают во время сбора кедровых орехов белки. В то время внутренности белки, кишки, наполнены их любимой пищей – орехами. Эти кишки вынимаются и едятся остяками с величайшим наслаждением, ибо представляют какую-то ореховую колбасу.

Остяки Сургутского края, за исключением самых северных малодоступных поселений, находящиеся в соприкосновении с русским населением и русскими властями, считаются христианами. Миссионерская деятельность нашего духовенства на севере Тобольской губернии идёт уже около двух столетий, но, к сожалению, до сих пор не достигла желанных результатов. Причина неуспеха миссионерства заключается главным образом в обособлении умственного развития этих инородцев, неподвижностью нравственного и материального прогресса. Чем теснее делается сближение остяка с русским, тем очевиднее он теряет свою бытовую самостоятельность и вымирает, не получая от пришельцев ничего, кроме кабалы, нищеты, порока и болезни. Мысль остяка не движется далее какого-то тупого, пассивного отношения к пришельцам и их эксплуатации и рабского суеверия во внешних впечатлениях.

Остяки вообще скрытны, на откровенность их нельзя вызвать, да и не суметь даже при желании остяка быть откровенным все по той же причине умственной неподижности.

Культура остяка не пошла далее фетишизма, да и то весьма сбивчивого, неопределённого, что доказывается массою разнообразных идолов, часто без истории и сказаний, как бы случайных. Письменности остяки не имеют. Но тем не менее несправедливо думать, что остяки не способны цивилизоваться и представляют собою расу вымирающую, некультурную. Современное положение их действительно таково: они исчезают с лица земли, но уничтожение их могло бы если не остановиться, то замедлиться внесением в их быт более правильной системы развития и, что важнее всего, лучших условий материального благосостояния. Когда остяк случайно пользовался благоприятными обстоятельствами в своем развитии, он доказывал недюжинную восприимчивость. Укажем на два примера. В 1876 г. на съезде ориенталистов в Петербуге был берёзовский остяк, грамотный и толковый, не хуже русского, а несколько лет назад в тобольской гимназии обучался остяцкий мальчик и по успехам считался в ряду лучших учеников.

Великое дело миссионера заключается очищением души от первородного греха и затем прибавляет в жизнь инородца несколько таинственных и непонятных обрядов, усвоить внутренний смысл которых остяк не имеет средств ни в языке, ни в сношениях с русским населением. Остяк проводит жизнь на реке, в глуши урмана, в беспредельных тундрах севера для того, чтобы показаться с дорогою добычею на торжок в русское селение, получить за добычу грош и тут же пропить его, вдобавок задолжавшись на следующий улов за кусок гнилой рвани или пуд муки, перемешанной наполовину с землей.

«Остяк неповоротлив, беспечен, ленив», – говорят этнографы. Таким он кажется с первого взгляда. При ограниченной сумме некультурных потребностей это естественно. К тому же природа довершает своё дело. Но не нужно забывать и того, что в былые годы остяки-оленеводы считали свой скот тысячами штук, да и теперь нередко на местных ярмарках можно встретить остяка с несколькими сотнями мелкого зверя: белки, бурундука и т.п. Шкура медведя или лося стоит недюжинной изворотливости. Рыбная ловля на обширной Оби во время бури, когда волны вздымаются сажени на три, в маленькой лодочке – обласке – также бросает иной свет на приведённое положение.

Остяк – работник севера. Здесь все достаётся его руками, и доставалось бы больше и лучше, но в этом виноват не остяк.

При ничтожном заработке, обманах скупщиков и хозяев и при других самых неблагоприятных жизненных условиях, в которых приобрели господство пьянство и сифилис, остяки сохранили качества первобытных народов – добросердечность и честность. Убийств между ними почти не случается, а если и бывают, то не из корыстных видов; воровство считается важным преступлением и не свойственно этому народу.

При всей своей наружной тупости и ограниченности потребностей остяк проявляет наклонности к поэзии, имеет музыкальные инструменты (конечно, своеобразные) и в немногих изделиях бытовых принадлежностей тщится создать рисунок, красивый узор.

Музыкальных инструментов мне известно два: домбра и «лебедь». Первый вроде гуслей со струнами из оленьих жил, второй наподобие арфы. Домбра употребляется для гаданий и, кажется, имеет суеверно-религиозное значение; «лебедя», к сожалению, я не видал. На домбре гадают следующим образом: один остяк играет на инструменте и поет (напев заунывный, похожий на причитание), другой бросает небольшую лопатку, подклеенную с одной стороны тонкой оленьей шкурой. Куда повернётся лопатка, по её направлению определяется счастье или несчастье в загаданном предприятии или судьбе человека.

В каждой остяцкой юрте можно найти берестяную коробку изделия туземцев. На коробке вырезан рисунок, какой-нибудь прихотливый узор, но не изображение; оружие остяка, лук, мешок для него из оленьей шкуры, колчан для стрел также покрываются узорами. Но встретить попытку сделать на упомянутых вещах изображение человека или животного мне нигде не приводилось. Быть может, такие изображения не присущи домашней обстановке, а составляют принадлежность верований народа. Я не буду повторять того, что известно об остяке как об язычнике. По преданиям, у остяков было много идолов из дерева, меди и даже золота. Металлические идолы исчезли. Но осталось много деревянных, грубо обтёсанных болванов, какие иногда удается приобретать путешественникам. Впрочем, доступ в остяцкие капища весьма затруднителен.

Ныне Сургутский край (округ Тобольской губернии) обнимает огромную площадь на северо-востоке губернии, по реке Оби, пограничную двум губерниям: Енисейской и Томской. Сургутский округ разделяется на 12 инородческих волостей, центром которых находится уездный город Сургут, на 257-й версте от с. Самарова. Инородческие волости управляются старшинами, избираемыми из среди инородцев же.

Каждый старшина избирается на трёхлетие.

Остяки считаются по ревизии, произведенной в 1828 г. Каждый остяк мужского пола до 16 лет платит половину ясака, а с 16 – полный ясак…

Следовательно, остяцкое население мужского пола в Сургутском крае, по сведениям 1828 г., 2 144 ч.; 1858 г. – 2 330 (более на 186 чел.); 1875 г. – 3 127 (более против 1 858 г. на 793 чел., а против ревизии 1828 г. на 983 чел.). Женского пола в 1875 г. – 2 787 ч.

Из всех волостей только в четырёх находятся подобия русских построек – дома, а именно: в Салымской 16 домов; в Селиярской 7 домов; в Ваховской 15 домов и Пирчинской 44 дома.

Юрт по волостям насчитывается:

Салымская 43
Подгородно-Юганская 42
Больше-Юганская 78
Мало-Юганская 45
Селиярская 13
Пимская 69
Трем-Юганская 87
Аганская 20
Ваховская 94
Лумпокольская 92
Салтыковская 81
Пирчинская 47

Всего 711

Оленеводство в Сургутском крае стоит в настоящее время в таком положении. Оленей в волостях:

Салымская 0
Подгородно-Юганская 18
Больше-Юганская 141
Мало-Юганская 28
Селиярская 0
Пимская 501
Трем-Юганская 568
Аганская 234
Ваховская 0
Лумпокольская 90
Салтыковская 250
Пирчинская 0

Всего 1830

В четырёх волостях оленеводства нет. В остальных восьми оно составляет цифру 1 830. На каждую юрту тех волостей, в которых есть олени (514 юрт), приходится по 3 оленя (без дробей). Припомним то время, когда у остяков прошлого столетия считались олени тысячами. Оленеводство как питание и способы передвижения у остяков очевидно упадает.

Посмотрим теперь цифры о собаках, также имеющих важное значение по сродству с оленями в вопросе о передвижении инородцев и по самобытной помощи человеку в звероловстве.

Собак к 1875 г. в Сургутском крае было: