Александр Петрушин
Летом 1919 года на Восточном фронте гражданской войны обозначился явный перелом в пользу Красной армии.
Перевалив через Урал, она вступила в пределы Сибири: 8 августа взяла Тюмень, а в ночь на 4 сентября заняла Тобольск.
Белые, собрав все силы, отбили город и отбросили красных обратно за Тобол. Газета «Тобольский стрелок» сообщила: «Днем 11 октября 1919 года высокий гость — Верховный правитель и Верховный главнокомандующий осмотрел г. Тобольск. В Кафедральном соборе его приветствовал преосвященный Иринарх, епископ Березовский. В своей речи он отметил, что свет должен восторжествовать над тьмою и гибель большевизма неизбежна, что наша народная армия под мудрым руководством своего Верховного вождя свергнет большевистское иго в России. Преосвященный благословил иконой Тобольской божьей матери, после чего был отслужен краткий молебен, и Верховный правитель осмотрел собор и могилу преосвященного Гермогена. Из собора он направился в покои преосвященного, а потом побывал в музее. Из музея проследовал к памятнику Ермака. Верховного правителя сопровождали высшие военные лица и представитель городского самоуправления».
Еще одно сообщение этой газеты: «В субботу 4 октября прибыли в Тобольск на пароходе «Илья Фуксман» эвакуированные в Сургут чины губернской и уездной милиции. На днях ожидается прибытие всех учреждений, эвакуированных в Томск». Верилось…
Но в середине октября 1919 года колчаковский фронт рухнул, чтобы никогда уже не возродиться. Части 51-й стрелковой дивизии Блюхера
21 октября вновь заняли Тобольск. Продвинувшись по берегу Иртыша на сорок верст до села Бронниково, красные не стали развивать наступление на север и преследовать уходившие в сторону Томска белые пароходы.
В первые дни отступления погода стояла теплая, и веселое настроение не покидало отступавших: на каждом пароходе и барже слышались песни, пляски, гармонь. На что они надеялись? На необъятные сибирские просторы, на союзников, но больше всего на извечное русское «авось».
Через неделю картина переменилась. С наступлением заморозков одетые по-летнему солдаты стихли и стати кутаться в рогожи, одеяла, половики. Отход перемешал все тылы, централизованная система снабжения сломалась. Армия перешла на существование за счет эвакуационных запасов хлеба и масла, а также массовых бесконтрольных реквизиций у населения прибрежной полосы. Спасаясь от колчаковской мобилизации, мужчины призывного возраста скрывались в лесах.
В истории нашего края считалось, что оставленную на фланге и в тылу красных войск территорию Тобольского, Березовского и Сургутского уездов — задворки гражданской войны контролировали партизаны. Их участие в борьбе против белогвардейцев, особенно в Восточной Сибири и в Приморье, имело для большевиков решающее значение. Организовав по собственной инициативе крупные военные отряды и даже целые армии в тылу противника, партизаны обеспечили быстрый успех частям Красной армии. Они помогли укрепиться советской власти на отвоеванной территории. При их поддержке были ликвидированы остатки вооруженных белогвардейский отрядов, рассеявшихся по всей Сибири, подавлены повстанческие выступления крестьян против продразверстки.
Услуги партизан новый режим оценил достойно: их командиры и активные участники получили боевые награды, различные привилегии и официально признавались социальной опорой власти. На местах создавались комиссии и секциибывших красногвардейцев и партизан — такие объединения имелись в Тюмени и Тобольске.
Организатором партизанского движения на Обском Севере считался Платон Ильич Лопарев. Он возглавлял тобольскую секцию красных партизан и состоял в обществе изучения края при музее Тобольского Севера, был членом правления.
В 1927 году к 10-летию Октябрьской революции на собрании культурно-исторической секции общества слушался его доклад «Революционные партизаны на Тобольском Севере в последние дни колчаковщины», а 2 апреля 1928 года — «Бандитское восстание 1921 года на Тобольском Севере».
Содержание этих докладов неизвестно. Считается, что документация партизан Тобольского Севера (13 дел) сгорела при пожаре в помещении секции в конце 1934 года. Этот пожар странным образом совпал с разгоном объединений бывших красногвардейцев и партизан и их последующей ликвидацией как «врагов народа».
Заигрывание властей с бывшими союзниками — партизанами, численность которых в Сибири составляла десятки тысяч человек, прекратилось с началом коллективизации. Коммунистам никак не удавалось расколоть партизан, обособив их «кулацкую верхушку». Этому сильно препятствовала традиционная внеклассовая спайка и былая боевая солидарность партизан. В некоторых округах Западной и Восточной Сибири они возглавили крестьянские восстания против насильственной коллективизации.
В 1928 году в партийной печати впервые заговорили о «плохих партизанах», потом был введен запрет на проведение съездов и конференции «из одних партизан» и объявлена «тщательная очистка низовых партизанских районов от бывших офицеров, растратчиков и прочих».
ОГПУ насадило в основных партизанских районах сеть тайных осведомителей и агентов и таким образом контролировало поведение бывших партизан. Местная агентура обязана была «освещать динамику экономической мощности партизанских хозяйств. Политико-моральное состояние комсостава и партизанских авторитетов, отношение бывших партизан к коллективизации», а также «выявлять наличие организованных видов контрреволюционной деятельности и повстанческих тенденций среди бывших партизан».
Подводя итоги общесибирской оперативной разработки «Свои люди», Полномочное представительство ОГПУ указывало: «Часть лиц этих категорий, принимавшая участие в партизанском движении и впоследствии занимая те или иные ответственные посты, — позднее, вследствие их неприспособленности к новым условиям, а в большинстве случаев — вследствие неумения работать на советских должностях — оставшись без службы, принуждены были возвращаться или к сельскому хозяйству или в производство… Это обстоятельство послужило причиной обиженности…»
Тобольский Север не относился к выраженной партизанской территории, но справка окружного отдела НКВД легла в 1936 году в личное дело кандидата в члены ВКП(б) Лопарева.
Арест нескольких видных троцкистов: бывшего командующего Приуральским военным округом в 1921-1922 годах С.В. Мрачковского и управляющего Обьрыбтрестом в Тобольске Угланова, в прошлом кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП(б) и секретаря Московского комитета партии, дали НКВД повод для обвинительного заключения:
«…Лопарев Платон Ильич, 1890 года рождения, уроженец с. Самарово Остяко-Вогульского округа, из семьи кулака, отец имел рыбные промыслы, применял батраков, содержал ямщину. Брат Петр — бывший урядник полиции. Дядя Хрисанф служил до революции зав. императорской библиотеки в Петербурге (умер в 1918 г.). Сам Лопарев — лжепартизан, б/активный эсер, с 1931 по март 1937 г. работал директором Обско-Тазовской научной рыбхозстанции, состоял с 1931 г. кандидатом в члены ВКП(б), исключен в 1937 г. за связь с врагами народа Углановым и Мрачковским. В письмах к Угланову называл себя его верным солдатом. Гордился наградой от Мрачковского — карабином системы «маузер»…
Лопарев видел, как из-за «углановщины» исчезли десятки опытных обских рыбников: К.П. Данилов, П.М. Аверин, А.М. Будницкий, А.Е. Плотников, B.C. Орлович, А.Н. Юдин, И.Ф. Филиппов, П.И. Трофимов… Знал, что из ВКП(б) исключены коммунисты, давшие ему рекомендации: В.М. Пестерников, С.А. Веселовский… В протоколе № 11 от 11 февраля 1937 года заседания бюро Тобольского райкома ВКП(б) указано: «…Веселовский Савин Алексеевич, член ВКП(б) с 1920 г., родился в 1863 г., рабочий, состоял в партии «Земля и воля» с 1879 по 1882 гт., был в красно-партизанском отряде с ноября 1919 по январь 1920 г. В Красной армии — с марта по январь 1921 г. Дал рекомендацию Лопареву. На собрании первичной парторганизации Обьрыбтреста 5 февраля 1937 г. пытался замазать близкую связь Лопарева с Углановым, заявив, что «я за Лопарева готов стать к стенке».
Как клятва борьбы с «углановщиной» звучало постановление Тобольской райпартконференции от 6 февраля 1937 года: «…Партийное собрание от имени трудящихся выражает глубочайшую благодарность НКВД и его славному руководителю верному сталинцу Генеральному Комиссару Государственной безопасности тов. Ежову, под руководством которого был раскрыт контрреволюционный заговор троцкистов и разоблачены изменники Родины, вредители и террористы».
Лопарев каялся, давил на жалость: в автобиографии от 25 декабря 1936 года всячески подчеркивал свои революционные заслуги: «…много раз представлялся к ордену «Красное Знамя», имею сведения о приказе РВС от 1928 г. о награждении именными часами, на севере существует колхоз имени партизана Лопарева… в февральскую революцию раздевал офицеров, в гражданской войне партизанил на Тобольском Севере — ликвидирован белых: колчаковцев и чайковцев… недостаточно вооруженный политграмотностью, просмотрел троцкистско-зиновьевскую группу в Обьтресте…»
10 февраля 1937 года он пришел в окротдел НКВД и оставил там расписку: «При настоящем возвращаю карабин Маузера, купленный в 1922 году у Мрачковского. При предыдущей перерегистрации оружия он был мне оставлен до выяснения возможностей имения; в настоящее время в связи с тяжелыми подозрениями о моем участии в углановщине я считаю неудобным хранить карабин на дому. Вместе с ним я сдаю самодельные патроны».
Ничего не помогло. Ни заслуги, ни покаяния, ни обещания. 9 сентября 1937 года его арестовали в Тобольске, а 9 июля 1938 года расстреляли в Омске.
Но следователей НКВД больше интересовал не характер отношений Лопарева с уже расстрелянными Мрачковским и Углановым, а тайна сокровищ сибирского Белого движения.
Продолжение следует…
