А.А. Жиров
Вторым по значению центром рыболовства в Тобольской губернии считался Тарский округ. Здесь большая часть рыболовных угодий находилась в пользовании крестьянских обществ и ясачных инородцев. Основной формой организации промысла рыбы была артель. Артельщики сочетали функции добытчиков и торговцев рыбой. Рыботорговцы, специализировавшиеся на скупке рыбы, предоставляли артельщикам снасти, продовольствие и деньги. Иногда паи артельщиков скупались за долги, и лов рыбы постепенно сосредоточивался в руках более крупных предпринимателей. Распространенным явлением в этом округе была аренда рыботорговцами принадлежавших крестьянам и ясачным озер.
В середине 1850-х гг. в Тарском округе добывалось около 300 тыс. пуд. разных пород рыбы на сумму 200 тыс. руб. сер. Среди местных ярмарок, выделявшихся значительными объемами привозимой и продаваемой на них рыбы, следует отметить ярмарку в с. Абатском Ишимского округа. Если на Екатерининской ярмарке в Таре скупщики перепродавали рыбу по цене, на 10% превышающей цену покупки, то на ярмарке в Абатском разница в цене на скупаемую и продаваемую на ярмарке рыбу уже достигала 20%. Купцы-оптовики здесь же формировали оптовые партии рыбного товара для отправки на продажу в города Тобольской и Пермской губерний и на Ирбитскую ярмарку.
Отдельные купцы являлись содержателями казенных рыболовных статей. Они имели довольно широкий по географическим масштабам район предпринимательской деятельности. Например, в 1850-х гг. Яков Ершов являлся содержателем 28 статей в Тобольском, Тарском и Тюменском округах за общую плату 442 руб. 85 коп. Тарский купец А. Пановский, имевший постоянное место жительства в с. Рыбинском, имел 16 статей за 603 руб. 20 коп.
Рыбопромышленность развивалась в Западной Сибири медленно и трудно. Рост добычи рыбы в низовьях Оби к середине XIX в. сдерживался большими издержками на транспортировку продукции, в Западной Сибири быстро развивалось озерное рыболовство, возросли объемы добычи рыбы в верховьях Оби и Иртыша.
На недостаточном развитии сибирской рыбопромышленности сказывался низкий уровень технологии переработки рыбы и рыбопродуктов.
Рыбный промысел здесь держался на мелком капитале и на слабо специализированном производстве. Соление рыбы было некачественным и грязным из-за неприспособленности всего дела и использования низкокачественной соли. Рыба и икра пересаливались и потому в основном потреблялись бедными слоями сибирского населения. Балыки разных сортов и разнообразное тонкое соление рыбы и икры, как на Каспии, в Тобольской губернии в середине XIX в. делать не умели. Как отмечал В.П. Шпалтаков, «примитивная предприимчивость без должной осведомленности, а порой и просто отсутствие здравого смысла губили очень важную отрасль хозяйства».
Недостаточно высокий спрос на рыбную продукцию в Сибири объяснялся еще и тем, что крестьяне могли свободно ловить рыбу для собственного потребления в ближайших к их населенным пунктам реках и озерах.
Случалось, что ранней зимой суда замерзали за 400—500 верст от Тобольска. Рыбу перегружали на сани, и дальнейшая ее транспортировка осуществлялась гужевым транспортом. Севернее Тобольска провоз оплачивался 20—30 коп. с пуда груза, а за доставку в другие города — по 10—17 коп.
При падении цен на рыбу на сибирских рынках мелкие рыбопромышленники просто разорялись. Поскольку труд северных рыбаков, прежде всего аборигенного населения, ценился невысоко, население Березовского округа не было заинтересовано в увеличении лова рыбы. Приезжавшие на березовские промыслы скупщики (березовские мещане, казаки, обдорские торговцы, североуральские и архангельские зыряне) редко участвовали непосредственно в ловле рыбы. Они старались выменять ее у инородцев на хлеб, табак, мережу и другие необходимые в этих местах товары. Неэквивалентный обмен также не способствовал процветанию рыбного промысла и рыбной торговли.
Выход западносибирской рыбы на всероссийский рынок затруднялся ее неконкурентоспособностью в сравнении с каспийской и волжской. Для постановки рыбопромышленного предпринимательства в значительных размерах необходимы были энергичные люди, обладавшие крупными капиталами, а их в конце XVIII — начале XIX вв. было не так уж и много. Требовались и более подготовленные специалисты. Такие условия в Сибири стали складываться только к началу 1860-х годов.
Рыбопромышленность Тобольской губернии второй половины XIX — начала XX вв.
В пореформенное время наметились определенные качественные сдвиги в развитии сибирской рыбопромышленности. Всего в конце XIX — начале XX вв. в Сибири добывалось 1,5—2 млн. пуд. Товарной рыбы на 5,24 млн руб. Количество занятого на рыбных промыслах населения выросло к 1897 г. до 71923 человек. В этой сфере предпринимательской деятельности появились новые купеческие фамилии. В низовья Оби купцы-рыбопромышленники Дьяконовы, Дворниковы, Брагины, Бронниковы, Зырясовы, Калмыковы, Коньгины, Медведевы, Плехановы, Сухановы, Трапезниковы и другие выезжали с заранее заготовленными продуктами, с хлебом, чаем, солью для меновой торговли с инородцами, с десятками нанятых работников.
На севере Тобольской губернии складывалось свое, местное купечество, ориентированное в своих предпринимательских занятиях преимущественно на рыбопромышленность и торговлю с инородцами.
Достаточно прочное положение в рыбных промыслах и торговле на севере Тобольской губернии занимали березовские купцы Новицкие. Сферами их предпринимательской деятельности были рыбопромышленность, рыботорговля, перевозка грузов собственным речным транспортом, доставка товаров и торговля ими среди инородцев на севере Тобольской губернии. С 1894 г. пески в Казымской, Кондинской и Подгородной волостях арендовали Павел Васильевич, Степан Васильевич, Тимофей Васильевич, Ефим Тимофеевич, Михаил Степанович, Алексей Павлович Новицкие.
Кроме Новицких в конце XIX — начале XX вв. в рыбодобыче на севере Тобольской губернии активно участвовала большая группа местных предпринимателей: Т А Витязев, Ф.Н. Глазков, Н.М. Григорьева, A.JI. Гудков, И. К. Добровольский, А.П. Замятин, С А Захаров, В.Т. Земцов, И.В. и Ф.В. Змановские, П.П. Кайгородов, С.П, П.П., Т.П., И.И. Карповы, Ф.В. Киселев, А.И. Козлов, И.С. и Е.И. Коневы, Д.В. Корепанов, А.Е. Мотошин, С.П. Мещеряков, И.П. Нартымов, И А. Нижегородцев, А.В. Первов, С.А. и К.Н. Поповы, А.А Пачганов, Я.В. Протопопов, Ф.К. Соскин, Ф.Е., П.В., С.В. Слинкины, Е.А. и С.Е. Рязанцевы, А.Г. Тепоцкий, Е.П. Туполева, А.Н. и Е.Н. Шеймины, Д А Чирков, В.П.Чукреев, М.В. Фофанов.
Местные рыбопромышленники обычно далее Тобольска и Ирбитской ярмарки «не езживали», хотя известно, что зырянин И.А. Рочев добирался и до всероссийского торжища — Нижегородской ярмарки. Он отмечен и как один из наиболее просвещенных местных промышленников. Например, известно, что он был единственным в Обдорске подписчиком «Вестника рыбопромышленности», первым в городке купил фотокамеру.
Первым из обдорских купцов собственный пароход завел И.И. Карпов. Вообще прибытие пароходов в места промыслов являлось большим событием. Первый пароход обычно прибывал в Обдорск 29-30 августа, последний — 5—7 сентября. По описанию В. Бартенева, приход парохода ожидался с большим нетерпением. На яру собиралась публика, многие с биноклями. Все «напряженно смотрят на светлую полосу Оби: не покажется ли дымок из трубы…». Значимость этого события усиливалась тем, что с апреля по июнь, как правило, Обдорск был отрезан от остального мира распутицей, и другой дороги, кроме водного пути, сюда просто не было.
В конце XIX — начале XX вв. «Тобольские губернские ведомости», «Сибирская торговая газета», «Ирбитский ярмарочный листок» регулярно сообщали цены на различные сорта рыбы. Рыба сибирского улова продавалась в российских городах и на Нижегородской ярмарке. В Ирбите во время ярмарки удивляли огромным живым осетром. Этого осетра, весом от 50 до 100 кг, ловили осенью в ямах при впадении Тобола в Иртыш. Поймав, держали в воде живым до начала ярмарки. Двухметровая рыбина привязывалась веревкой за жабры и плавала на привязи до первопутка. Перед началом ярмарки, укутав в теплое тряпье и заткнув в рот мокрую тряпку, осетра везли до Ирбита. За 25 пудов груза купец платил ломовщику из деревни Эртигарки Тобольского уезда Степану Бальчугову 15 руб., а за доставку одного живого осетра платил больше, чем за всю поездку, — «потому как диковина». Тарский купец Н.К. Машинский отдавал предпочтение ухе, сваренной из мороженой стерляди, которая опускалась в кипящую воду «стоя» хвостами вверх. «Большой был любитель поесть», — вспоминала кухарка одного из ирбитских постоялых дворов Ненила.
В низовьях Оби, как мы уже показали, сформировалась система многолетней аренды рыболовных угодий тобольскими рыбопромышленниками. Многие из них находились в родстве или породнились, вступив в деловые, компаньонские отношения. Так, дочь известного тобольского купца-рыбопромышленника Михаила Даниловича Плотникова (г.р. 1826) вышла замуж за тобольского купца — пароходовладельца Василия Яковлевича Смороденникова, представителя еще одного известного купеческого рода Западной Сибири конца XIX — начала XX вв. Дочь купца П.В. Новицкого стала женой сына березовского купца Н.А. Нижегородцева.
Те и другие имели свои пароходные компании, М.Д. Плотников еще в 1864 г. создал свое пароходство, которое контролировало перевозки от Семипалатинска до устья Оби. В 1870 г. он купил у колыванского купца Е.А. Жернакова буксир «Заря» (бывшая «Основа»), который перестроил и назвал «Работник». Имея собственную верфь, М.Д. Плотников к началу 1890-х гг. реорганизовал свой флот в «Буксирно-пассажирское и легко-пассажирское пароходство на реках Западной Сибири». Пароходство насчитывало 4 буксирно-пассажирских парохода, 8 буксиров, 29 барж и 3 гусянки. В 1895-1897 гг. Плотниковым принадлежали пароходы «Алексей», «Арсений», «Березовец», «Николай», «Иртыш», «Гражданин», «Борис», «Почетный», «Работник».
Плотниковы, которые вели крупную добычу рыбы на плесах Оби в Березовском уезде, выбирали купеческие свидетельства по Березову, именуясь «березовскими» купцами. Они стремились овладеть передовыми технологиями рыбопромышленного дела, специально знакомились с постановкой рыбоконсервного дела в Европе. Плотниковы организовали первую в Сибири рыбоконсервную фабрику, которая была расположена в 110 верстах ниже Березова, на Питлярском песке. В 1903 г. на фабрике работал мастер, два помощника и 29 рабочих. Менее чем за пять лет, с 1898 по 1902 гг., на фабрике было выработано 470 тыс. банок рыбных консервов на сумму 235 тыс. руб. В переработку шли только самые ценные породы рыбы: осетр, стерлядь, нельма, сырок, муксун. Позже был открыт филиал фабрики в 90 верстах ниже с. Обдорского на Сумутнельском песке, где были заняты мастер, два помощника и 28 рабочих. В 1900-1902 гг. здесь было произведено 180 тыс. банок консервов на 90 тыс. руб. Гордостью торгового дома и купеческой фамилии Плотниковых была награда — золотая медаль, полученная в 1902 г. на международной рыбопромышленной выставке в Петербурге за представленные образцы продукции этих предприятий. Эти достижения подвигли Плотниковых к устройству в Тюмени завода по производству жестяных банок с 50-ю рабочими и еще двух консервных заводов. В общей сложности на четырех рыбоконсервных предприятиях Плотниковых было занято в 1915 г. 144 рабочих. Одновременно с этим торговый дом организовал регулярную закупку и продажу хлеба и муки на Тобольском Севере.
Среди общей бедности горожан и крестьян, проживавших в низовьях Оби, по мнению И.Я. Неклепаева, выделялась лишь небольшая кучка местных купцов, «разбогатевших главным образом на торговле с инородцами-остяками и приезжающими сюда на ярмарку самоедами». Торговля эта подробно описывалась в сибирских периодических изданиях. Одной из причин обнищания инородцев авторы считали «торговую эксплуатацию» их русскими купцами.
Знаток Севера К.Д. Носилов, давший описания десятков случаев, характеризовавших взаимоотношения инородцев с купцами, неоднократно отмечал, что березовские купцы «алчны до наживы», что они оказали существенное влияние на изменение этих народов. Не случайно вогулы жаловались ему больше не на реки, которые отнимали у них много сил своими половодьями, не на суровый климат, даже не на вечную свою нужду и голодовки, а на «русских казаков и купцов» да на свое ближайшее начальство, отнявших у них самостоятельность и свободу. Причем жаловались так горько и искренне, что К.Д. Носилов, «рискуя собственной безопасностью, решил вырвать их из рук купцов и вечных долгов». Но все это ему дорого досталось. Местные купцы неоднократно подкупали тех же вогулов, чтобы застрелить или отравить его. На него сыпались доносы губернатору. К.Д. Носилов отмечал, что сложившуюся ситуацию не был в состоянии изменить даже такой прогрессивный купец, как А.М. Сибиряков, который не мог получить своих долгов с вогулов, привыкших смотреть на богатого человека, как человека, обязанного «кормить их и одевать в долг…». Только вогулы р. Сосьвы должны ему были десятки тысяч рублей, тогда как все их имущество вместе взятое могло оцениваться до 10 тыс. руб. Всеми своими промыслами они могли заплатить не более 5 тыс. в год, не нанося окончательной порухи своему скромному хозяйству.
Организация рыбной торговли в рассматриваемый период мало отличалась от торговли предшествовавшего периода. Но теперь рыбные лавки в больших населенных пунктах содержались по правилам, когда на каждое лето устраивались специальные торги на право торговли. Зимой обычно число таких лавок уменьшалось, но торговля рыбой не прекращалась целый год.
Лавки в Березово и Сургуте строились за счет торговцев-арендаторов. По условиям они должны были содержаться в чистоте и опрятности. В таких лавках строго запрещалось курение, картежные игры, грубое и неприличное обращение с покупателями, произнесение неприличных слов или ругательств, пение песен, игра на гармони и других музыкальных инструментах. По установленным правилам на севере запрещалась оптовая скупка рыбы с лодок поставщиков до 12 часов дня и с 4 до 8 часов вечера. Тем самым жителям предоставлялась возможность покупать рыбу с лодок и возов дешевле, чем в лавках. При нарушении установленного правила арендная плата (100 руб.) не возвращалась, а торговец лишался права на аренду места. Оптовые же сделки облагались сбором в пользу городов, а беспошлинная торговля строго каралась.
Необходимо отметить, что со стороны правительства и администрации губернии делались попытки упорядочить промысловые работы. В 1876 г. генерал-губернатор Западной Сибири Н.Г. Казнаков в целях улучшения быта промысловых рабочих попросил И.С. Полякова, командированного Академией наук в Нижнеобский край, сообщить условия и порядок аренды рыболовных угодий (в том числе имеется ли конкуренция), разобраться, как осуществляются выплаты за труд (товарами или деньгами), существует ли порядок сдачи рыбопромышленникам рыбы, наловленной инородцами, «при котором принимаются две рыбы за одну», насколько распространен ввоз спиртных напитков рыбопромышленниками, насколько эффективен в этом деле контроль местной полиции. Губернатор интересовался положением рабочих, необходимостью мер по борьбе с хищническим рыболовством и другими вопросами. Но только один из поставленных им вопросов — вопрос об улучшении быта на рыбных промыслах — был в какой-то степени решен в 1870-е годы.
В 1880 г. сургутскому, березовскому и тобольскому исправникам было предписано раз в сезон объезжать промыслы и составлять отчет о деятельности рыбопромышленников. В 1887 г. из Березова докладывали о бесполезности осмотров. Тобольским исправником осмотры не производились с 1881 по 1887 годы. В Сургутском округе принимаемые меры не дали сколько-нибудь значимого улучшения санитарнобытовых условий. С 1891 г. с рыбопромышленников стали взимать по 1 руб. за каждого рабочего на санитарное благоустройство и постройку 11 бараков. В 1893 г. промышленники согласились платить на эти цели 2 руб. 20 коп. — 2 руб. 50 коп. за каждого рабочего. В 1894 г. было собрано совещание, на котором присутствовали представители рыбопромышленников Бронникова, Корнилова, Красновского, Нартымова, Соскина, Плотникова, Протопопова. Совещание заключило, что сбор для крупных промышленников «необременителен», а для средних и мелких — «непосилен». На заседании распорядительного комитета Тобольского губернского музея 31 октября 1901 г., обсуждавшего вопрос о развитии рыбопромышленности в губернии, Н.Е. Козлов и Е.Т. Новицкий выступили против запрета лова рыбы для крестьян, считая, что это «было бы для них большим несчастием».
Между тем система отношений между купцами-перекупщиками и местным населением продолжала и в конце XIX в. строиться на самых несправедливых началах. К новому году в селениях производился сбор ясака. К этому сбору подъезжали купцы, которые стремились использовать ситуацию в свою пользу, получить долги с инородцев, а также, пользуясь случаем, заставить несостоятельных должников подписать контракт на следующий год. В контракте обычно указывался срок явки, условия неустойки, оговаривалась сумма выплат за лето, а также перечислялся инвентарь, выдаваемый рыбаку в счет будущей платы: азям, бродни, рукавицы, кожанки… Подвыпившие купцы спорили, деля между собой вогулов. Писарь, экономически заинтересованный в заключении выгодного для купца контракта, стоял за него горой. Если отдельные неподатливые остяки не соглашались идти работать за низкую плату и просили больше, то их заставляли подписывать бумагу силой. «Вечные работники» и сами смиренно полагали, что из долгов все равно не вылезти до смерти. Кусок желтого мыла, дешевый ситец, грошовые пистоны, медные солдатские пуговицы, бусы, кремешки, старые избитые ружья, гнилое сукно и многие другие товары менялись за соболя или белку «без спроса на цены», записывались задолжником и часто просто «расхватывались нуждающимися вогулами».
Такие отношения рождали особую психологию и мышление жителей Тобольского Севера. Сами вогулы, постепенно испорченные наплывом новых людей и товаров, жадностью купцов, водкой, нуждались в защите от цивилизации. Редко кто, как К.Д. Носилов, решался, видя всю несправедливость подобных отношений и их последствия, вырвать вогулов и остяков из рук купцов, защитить их от неправомерных поборов и вечных долгов. Развитие пароходства, более свободное проникновение предприимчивых людей в низовья Оби вели к тому, что все большее число местных жителей попадало в зависимость от скупщиков, ссужавших инородцам малодоходные в других местах, но крайне необходимые для жизни человека на севере товары.
Таким образом, Тобольский Север имел свои специфические социально-экономические особенности. Особый рацион питания, потребление большого количества мяса оленей и рыбы во всех ее видах, почти полное отсутствие в меню вогулов и остяков хлеба — характерные черты жизни и быта местного населения. Низкая плотность населения, связанная с суровостью местных природно-климатических условий, наличие больших запасов рыбы и пушного зверя, своеобразная номенклатура товаров определяли специализацию торговых рынков. Отсутствие на севере крупных населенных пунктов, отдаленность их от городов, а в связи с этим — отсутствие устойчивых связей с административными и торгово-промышленными центрами, относительно большее пространство свободы в данной местности купцов и местного начальства накладывало отпечаток на экономическое и социальное развитие данного региона.
