28 января 1938 года, в селе Кондинском слушалось уголовное дело по обвинению по 4-3—95 ст. Уголовного К — группы лиц в числе 6 человек. Суд продолжался в течение 12 часов. На суде были допущены 2 защитника и общественный обвинитель. Процесс суда показал следующее.
10 января с.г. в Кондинске группа людей, во главе с Копорулиным М.А., в пьяном виде хулиганила на улице, но этого им показалось мало и они ворвались в квартиру председателя сельсовета тов. Кожевникова и стали последнего всячески оскорблять, вызывая на скандал. А Копорулин даже ударил Кожевникова два раза, гасил в квартире свет, заявлял: «все равно тебя убьем».
Когда эту группу удалось все-же вывести из квартиры, то на улице были слышны их разговоры, направленные против советской власти.
После этого Копорулин, видя совершенное им преступление, 12 января подал ложную телеграмму в редакцию окргазеты «ХМШ» о том, что председатель сельсовета Кожевников и братья Калагуровы совершали открытый террор против селькора-общественника, избив его гирями, и что совет и ячейка пьянствуют и никаких мер не принимают против гонения на селькоров.
На суд были вызваны в качестве свидетелей 21 человек.
Судебным следствием по показаниям свидетелей установлено, что никакого нападения на селькора Копорулина не было, никто его гирями не бил и никакого повреждения ему не нанесли, кроме того, что сам Копорулин, в драке с Калагуровым С.С. нанес ряд мелких повреждений Кузнецову Ивану Михайловичу и самому Калагурову Степану.
Далее, на следствии было установлено, что действительно Копорулин, ворвавшись в квартиру Кожевникова, всячески вызывал его на скандал, нанося оскорбления и удары, ставя целью убить Кожевникова. Калагуров Г.И. и Кузьмин П.С. помешали ему в этом, удалив Копорулина с квартиры Кожевникова.
На судебном следствии была сорвана маска с классового врага в лице Копорулина, установлены его подлинные взгляды на политику партии и правительства. Копорулин оказался наш злейший враг. В весеннюю путину, на рыбозаготовках, Копорулин М.А. открыто выступал против хозрасчета среди рыбаков, доказывая, что хозрасчет применим только на фабриках и заводах, чем сорвал внедрение хозрасчета в рыболовецкую массу, что в свою очередь повлияло на срыв плана рыбозаготовок.
Копорулин открыто защищал кулачество. Когда колхозная масса ставила вопрос об исключении из колхоза Хатылова Д.Ж. за его вредительство в колхозе, сын кулака-эксплоататора Копорулин сумел отстоять его в колхозе, под разными предлогами, и только в настоящее время Хатылов лишен избирательных прав и арестован по обвинению его по 58 ст. УК. Был дан материал на кулака Воротникова, что последний является Копорулину родным дядей, но Копорулин этот материал уничтожил.
Копорулин, срывая план сенозаготовок, не разрешал рыбакам в свободное время от неводьбы выезжать на покос, ввиду чего колхоз не доставил по плану 3 тысячи центнеров сена. Разлагая колхозниц, работающих на сенозаготовках, Копорулин везде примером ставил своего дядю Шмигельского Никиту, — что мол вот был Шмигельский председателем колхоза и было все хорошо, а теперь — плохо, между тем Шмигельский за свою работу довел колхоз до распада.
Искривляя политику в авансировании колхозников, Копорулин делал заведомо неверные разъяснения по этому вопросу среди колхозников, занимался вредительством и хищением государственного, колхозного имущества. Зная, что есть решение правительства о сохранении конского поголовья, Копорулин без ведома правления колхоза и ветфельдшера сделал забой одной кобылицы и 5 жеребят.
Копорулин всячески дискредитировал отдельных советских, партийных и других работников, давая ложные заметки в газету «ХМШ», например, о председателе правления колхоза Братухине, называл его кулаком, чуркой и вредителем, а также члене правления колхоза Мингалеве.
Все это на суде доказано, и суд, оснавываясь на ст. 741 ч — 73 и 95 УК приговорил Копорулина подвергнуть лишению свободы на два года и высылке из пределов Березовского района на 5 лет. Калагурова С.С. по 74 ст. к двум годам лишения свободы и 5 годам высылки. Кузнецова Ф., Калагурова Л.С. — также к двум годам лишения свободы и к высылке на 5 лет, Кузнецова И.М. — на год принудительных работ.
Пролетарский суд подошел вполне правильно, дав по заслугам Копорулину, как дезорганизатору, срывающему проведение политики партии и правительства, как активному защитнику кулаков, ненавидящему советских и партийных работников. Но удалив из среды Кондинского колхоза Копорулина, мы еще не уничтожили корень копорульщины, там еще остались его дружки кулаки, эксплоататоры в лице Шмигельского, Хатылого Т.К., Воротникова В.Д., Паршукова Г.В., Кузнецова X.В., Паршукова 3.В. и другие им подобные, с которыми нужно вести упорную и решительную борьбу.
Процесс, устроенный над группой хулиганов и вредителей по главе с Копорулиным дал хороший урок. Теперь ясно, кто такой Копорулин, и чью он проводил политику. Копорулин не мог являться селькором-общественником потому, что он чуждый и вредный нам элемент. В ряды же селькоров он влез потому, что местная партийная организация не только не достаточно руководила рабселькорами, но и не старалась выяснить их классовое лицо, совершенно забыв о том, что руководство рабселькорами и низовой печатью — важнейшая задача местных парторганизаций, за состояние которых они должны нести полную ответственность.
Беднота и масса колхозников приветствуют решение суда над группой хулиганов во главе с Копорулиным и настаивают об ускорении приведения приговоре в исполнение.
Учитывая данный урок, беднота и колхозники заверяют окружком партии и редакцию газеты «ХМШ», что они в дальнейшем все силы приложат дли выполнения хозяйственно-политических кампаний, 100 процентного выполнения всех планов, и что редакция с своей стороны, дав должную опенку копорульщине, мобилизует массы рабселькоров вокруг этого дела, шире развернет массовую работу среди рабселькорского актива, давая ему повседневное практическое руководство в работе.
Паршуков А.И.
«Ханты-Манчи Шоп (Шой)», 26.2.1933
