Из орлиного племени

Г. Калабин

Есть люди, которые могут рассказывать о себе часами, на ходу выдумывая небывалые приключения, облекая даже незначительный случай в красочную оболочку. Их не нужно подталкивать, задавать вопросы, остается только слушать, раскрыв рот. На какую бы тему ни зашел разговор, у них всегда находится подходящий случай из собственной жизни.

Алексей Мешков не из таких людей. Трудно, очень трудно заставить его рассказывать о себе. Даже Мира Федоровна, его жена, справедливо возмущается:

— Ну, что такое? Ни слова из него не вытянешь. Через десятого человека до меня доходят рассказы о его полетах. Спрошу: ну как полет? Нормально. А на самом деле в обледенение попал. Скромнейшая натура!

ШАГИ В НЕБО

Курсантов было немного. А самолетов и того меньше. Курсанты были в основном молодые, безусые, совсем еще мальчишки. Видавшие виды УТ-2. Но курсанты отдавали им свою дань уважения. Они ремонтировали машины, выводили на старт, а после закатывали в ангары. В общежития возвращались усталые, пропахшие бензином и маслом. И этот запах казался им самым лучшим на свете. а потрепанные УТ-2 — замечательнейшими машинами.

В конце концов, каждый из ребят мечтал подняться в воздух на этом самолете и как можно скорей.

…Солнце пекло немилосердно. Лежа на спине, раскинув руки, Алексеи всматривался в небо. Шли полеты у старшего курса. А ребята его группы по-прежнему были «на подхвате».

Прошел мимо инструктор Романов, один из лучших летчиков. В училище его любили за мастерство и за то, что он запросто обращался с курсантами. Алексей поднялся.

— Загораешь, Мешков? — остановился инструктор.

— Любуюсь, как другие летают.

— Скоро сами начнете.

И немного помолчав, спросил:

— А ты в воздухе-то бывал?

— Нет, — признался Алексей, опустив глаза.

— А хочешь?

Хочет ли он? Да. об этом мечтает каждый из ребят. Продолжая изучать носки сапог, Алексей замотал головой.

Романову нравился этот спокойный, белокурый крепыш. Он не выделялся среди остальных. Но что-то такое неуловимое сразу располагало к нему.

— Полетим в зону. Иди к красной «девятке».

Алексей побежал на стоянку. На ходу вытянул из-за пояса летный шлем. Вытащить из второй кабины восьмидесятикилограммовый мешок с песком было делом одной минуты. Самое главное, что он сейчас полетит. Первый раз в жизни. От волнения Алексей даже не слышал, как добродушно подтрунивали над ним товарищи: «Мол, убрали мешок, посадили Мешкова, какая разница?»

Пристегнувшись ремнями, Алексей осторожно подвигал ручкой дублированного управления. Романов погрозил пальцем: «Не тронь!»

Самолет дрогнул, побежал по полю. Ударила в лицо упругая струя теплого воздуха. И вот внизу уже плывут постройки авиагородка. Оказывается, лететь совсем не страшно. Только чуть покачивает. Романов, поворачиваясь, что-то показывает.

Вдруг небо покачнулось и поползло вправо. А через мгновение стало коричневым и рябым. И больше Алексей ничего не помнил.

Когда он вылез из самолета, то с удивлением обнаружил, что с землей что-то произошло. Она медленно раскачивалась влево и вправо, стараясь выскользнуть из-под ног. Не обращая внимания на окруживших его ребят, Алексей медленно шел по аэродрому. «Не получится из меня летчика, — думал он. — Все пропало».

Но в следующих вывозных полетах, уже он чувствовал себя вполне уверенно, когда занял место инструктора, а во вторую кабину положили балласт.

Первый самостоятельный полет! Ни с чем не сравнимое чувство. Положенное время прошло так быстро, что даже не верилось.

— Ну, как? — встретили его на земле товарищи. Алексей только счастливо улыбнулся в ответ.

ТЕНЬ НАД ТЛЙГОИ

…Сверху тайга похожа на бобрик. Летишь и не видишь конца зеленоватому, слегка серебристому ковру. Только местами пересекают ее голубые ленты рек, да вкрапливаются квадраты населенных пунктов. В солнечные дни тень самолета четко видна внизу. Она бежит по вершинам деревьев, по полям, стараясь догнать огромную птицу.

Самолет летит курсом юго-запад. Маршрут Ханты-Мансийск -Арпавала. Задание обычное доставить тяжело больную в окружной центр. Командир самолета Алексей Мешков, второй пилот — Плясунов.

…После окончания летного училища Мешкову предлагали оставаться инструктором. Не каждому из курсантов предоставляется такая возможность. Алексей подумал, подумал и … не согласился. Что инструктор? Каждый день одно и то же: взлет — посадка, полеты по кругу. Молодость требовала своего: размаха, трудностей, новизны. Хотелось, чтобы каждый полет в корне отличался от другого. И Мешков поехал на Север…

Самолет идет точно по курсу. Внизу поблескивает Конда: впереди — Турсунтский туман. Там, в маленьком национальном селении человеку нужна помощь. Плясунов смотрит на командира. Тот кивает головой. Это значит «Будем садиться». Самолет проносится над речушкой. Мимо. Еще заход и, рассекая зеркальную гладь, машина скользит, постепенно замедляя бег. Легкие волны набежали на пологий берег, смывая мелкую гальку. Взревел в последний раз мотор, и сразу же растворился в воздухе серебристый круг пропеллера. Стало тихо.

На берегу стоял мужчина. Он сразу же кинулся к самолету и, стоя по колено в воде, протягивал руки, помогая выйти на сушу.

— Спасибо, товарищи, что прилетели. Жена у меня совсем плоха. — Говорил он быстро, словно опасаясь, что его не выслушают. — В деревне ни души, только ребятишки. Остальные в поле, на рыбалке. Лошадь тоже не достал. А до деревни пять километров с гаком. Что хотите делайте — сюда ее доставить невозможно.

Завели мотор. Попытались подняться вверх по речке. С трудом продвинулись метров на двести. Дальше река была настолько узкой, что пришлось снова остановиться.

— Ну что ж, товарищи, видно ничего не выйдет, — заговорил мужчина. — Ждать вам долго, наверно, нельзя. А мне одному не дотащить.

Мешков повернулся к Плясунову.

— Ну, как?

— Что за вопрос, Алексей.

До деревни дошли быстро. Вошли в небольшой домик. Больная негромко стонала. Муж разыскал небольшую тележку и осторожно повезли. Но от этого способа тут же пришлось отказаться, так как каждое сотрясение причиняло сильную боль.

Соорудили носилки и снова двинулись к реке. Через полсотни метров — отдых. Какой долгой была эта дорога. Больше двух часов добирались они до самолета. От напряжения ломило плечи.

Солнце еще только начало заходить. Самолет, сделав короткий разбег, оторвался и лег на обратный курс.

ПОТОМУ, ЧТО МЫ ПИЛОТЫ

С геологами у Алексея Мешкова связано очень многое. За то время, пока его самолет был прикреплен к экспедиции, он облетал добрую часть территории округа. Высаживал разведчиков в Шаим, где сейчас ведется разведка промышленного месторождения нефти. Побывал в самых отдаленных местах Ларьякского района.

…Начинается ледостав. Вдоль Оби дует резкий северный ветер. В воздухе кружатся «белые мухи». Еще немного и навигация закончится. В порту техники «переобуют» самолеты, поставят колеса или лыжи. Начнутся зимние полеты, двухнедельные отсидки в разных поселках из-за пурги.

В гостинице летчика ожидал сюрприз. Нужно было вылететь в район Хангокурта. В райкоме ему так и сказали:

— Надеемся только на вас. Больше некому.

Лететь в такую погоду связано с известным риском. Но Алексей почему-то был уверен, что все обойдется благополучно. Он уже не один раз бывал в таких переделках.

До места назначения в нормальную погоду лететь около сорока минут. Но мешал и встречный ветер, и снег. О визуальной ориентировке и говорить не приходилось. Только компас. В такой обстановке нетрудно сбиться с курса.

Судя по карте, поблизости должно быть озеро. АН-2, наклонив нос, начал пробивать облачность. Так и есть, слева впереди темным стеклом поблескивала вода. Мешков сделал разворот против ветра и пошел па посадку. В момент, когда поплавки коснулись воды.

Когда Алексей зашел в палатку, высокий бородатый геолог заканчивал цветистую фразу о погоде, в которой несколько раз упоминались нелестные слова. Вдруг все, как по команде, повернули головы к выходу.

— Мешков?! — завопил высокий геолог. — Ущипните меня, если это не сон.

Летчика затормошили, повели к столу.

— Спасибо, ребята, — наперебой благодарили геологи…

Не просите летчиков рассказывать о сложных, связанных с риском полетах. По их мнению, таких не бывает.

Бывалые же летчики считают свою работу обыкновенной и будничной. И неохотно рассказывают о ней.

Разве только под настроение…

   «Ленинская правда», 7 ноября 1960 года