Альбина Глухих
Столица Югры времен Хрисанфа Лопарева, автора книги «Самарово», заселялась в сторону Барабы. Правая сторона села, если смотреть с реки, представляла брошенное хантыйское поселение, где крестьяне пасли скот. Лопарев делил это место на «кварталы» — Песочный, Горшечный, Кладбищенский, где стояла часовня и Сарайный. Было здесь несколько строений, самым красивым — часовня при кладбище «в виде китайской пагоды» (как выразился один из путешественников), а кроме нее — кирпичный сарай, соляной, хлебозапасный и инородческий магазины для приезжающих в Самарово остяков (ханты) из ближайших селений и немного домов.
Кулаки и богомолы
Заселяться, и довольно быстро, эта окраина Самарова стала в конце двадцатых — начале тридцатых годов. Было время сталинских репрессий, а для будущей Югорской столицы — строительства первого крупного промышленного предприятия — рыбокомбината.
Места за рыбокомбинатом оказалось мало: узкая полоска земли вдоль горы, но люди, которых сюда привезли на постоянное жительство, были старательными и умелыми. Они строились, держали скот, выпасая его на тех же лугах, что и самаровцы сто лет назад, а может, и больше.
«Сергея Егоровича Чехунина сослали большой семьей из Тюменской области. Мой дед был расстрелян как враг народа в Самарове, и не он один», — рассказывает Эдуард Фирсович Чехунин (слухи ходили, что в районе фермы на той стороне Иртыша расстреливали). Он родился в Рыбном поселке, здесь вырос, ему есть что рассказать. Многое вспомнила и Надежда Трофимовна Баянова, хотя и жила в другой части Самарова.
Из их рассказов сложилась картина жизни новопоселенцев. Кроме раскулаченных сюда поселили сосланных за проведение религиозных обрядов. Жили они замкнуто, на выборы не ходили, детям не разрешали учиться. По каким-то соображениям, может, политическим, их детей не брали в армию.
На моления верующие собирались по домам. Руководителем секты был Еремин, немолодой, с большой окладистой бородой. Поселковые власти пытались в первую очередь «распропагандировать» его, рассчитывая, что за ним на выборы пойдет вся паства. Но он вставал на колени перед иконами и не поднимался, пока нежеланные гости не уходили. Церковь в Самарове была разрушена, часовню в Рыбном поселке разобрали до основания. Старое мирское кладбище оказалось без призора. Эдуард Фирсович вспоминает, что часто здесь находили черепа. Потом часть могил попала под строительство рыбокомбината. Сохранились бугорки от старых могил. «На этом заброшенном кладбище мы часто встречали черную женщину, наверное, из старых богомолов, она заставляла нас кланяться перед каждой могилкой», — вспоминает Надежда Трофимовна.
В Рыбном поселке перед войной жили двадцать-тридцать семей — Сапегины, Ермиловы, Еремины… Население небольшое, но социальная инфраструктура — в полном наличии: детсад, школа (до четвертого класса), ФАП, магазин, почта. Дороги не было. Летом хлеб возили на лодке, зимой — на лошади из Самарова; пекарня стояла возле четвертой школы, сейчас уже нет ни того, ни другого здания. Самаровскую пекарню горожане вспоминают до сих пор за удивительный вкус хлеба.
Обособленной жизнью жил поселок. Поначалу «врагов народа» на фронт не брали как политически опасных элементов, но когда военная обстановка обострилась, повестки в военкомат приходили почти в каждую семью. Ушел на фронт и Фирс Сергеевич. В письмах сообщал, что воюет за Ленинград, потом замолчал: пропал без вести. А вот его брат Степан в сорок шестом вернулся домой с наградами.
Самолёт с женским именем
«Эдуард Фирсович, вы помните «Каталину»?» — спрашиваю Чехунина. «Еще бы, когда этот большой трофейный гидросамолет «Летающая лодка» взлетал с Иртыша, зрелище было впечатляющим не только для нас, ребятни, но и взрослых. Где-то в сорок седьмом году гидросамолет при посадке разбился. Случались аварии и маленьких самолетов — «Шаврушек». По-2 мог поднять всего двух пассажиров и один мешок рыбы. В пасмурную погоду легкий Г-2 врезался в гору. Избежал аварии командир АН-2 Валерий Белов. Для посадки на воду ему не хватало горючего и он умудрился посадить самолет в лужу на противоположной стороне Иртыша.
Летчиков хоронили в нашей горе, но отдельно от старого кладбища, салют им устраивали, красные звездочки ставили на могилах. Сейчас, наверное, ничего не сохранилось, а жаль», — Чехунин вздыхает. Он прав, надо чтить не только историю страны, но и своего края, малой родины.
«Расскажите, чем занимались вы и ваши сверстники?» — прерываю его задумчивость. «Учились в школе, помогали родителям по хозяйству. Пропитание добывали семье. Приманивали на овес снегирей и ловили на пленицы (ловушки из конского волоса). Десять штук давали наваристый суп всей семье. На волосяную петлю дергали щурогаек. С картошкой на сковородке вкусно получалось.
Но не думайте, что нам не хватало времени для игр. Лапта, бабки, городки — наши забавы. Был у меня сосед, друг Анатолий Еремин, вместе в школу ходили и техникуме учились. Другой друг Иван Чукреев жил на Курье, на противоположной стороне Самарова, но мы часто встречались».
Почти все жители Рыбного поселка работали на моторно-рыболовной станции, рыбокомбинате. Кто рыбачил, кто делал консервы, солил, коптил рыбу. В начале пятидесятых годов на предприятии произошел пожар. Началась сумятица. Одни люди самоотверженно сражались с огнем, другие втихушку сбрасывали под берег муку и сахар в мешках, томатную пасту в банках, другие продукты, которые использовались в консервном производстве. Подростки тоже старались помогать тушить пожар.
Много лет прошло, но, похоже, воспоминания не тускнеют в памяти. «Когда умер Сталин, на площади собрался траурный митинг. Гудели все крупные предприятия Самарова — рыбокомбинат, лесозавод, пристань. Все плакали, даже те, кто был сюда сослан — раскулаченные, поволжские немцы, астраханские калмыки. Непонятно, людей по воле Сталина унизили, отобрали нажитое добро, лишили родины, а они искренне плачут о его кончине», — удивляется Эдуард Фирсович.
Новая старая жизнь
Сейчас уехавшим старожилам Рыбного поселка не узнать, хотя дорога по-прежнему прижимается к горе, и расширять ее вроде бы не собираются… Ликвидированы все социальные учреждения, исчез гидропорт… Постепенно разрушаются старые дома, но появились несколько новых, добротных. И кругом — свалки мусора, помойки. Удручающее зрелище. Хорошо бы отцам города заглянуть в этот забытой ими уголок Ханты-Мансийска и вспомнить, что это тоже историческая часть Югорской столицы, которую надо если не сохранить, то хотя бы привести в порядок.
«Новости Югры», 17 мая 2007 года
