Валентина Патранова
…В салон самолете вместе с другими пассажирами 20 марта 1965 года вошел и управляющий Ханты-Мансийским геофизическим трестом Евгений Васильевич Сутормин, держа в руках небольшой чемодан. Этот чемодан среди обгоревших вещей разыскал потом водитель Юрий Алексеев, на глазах которого и разыгралась трагедия. В чемодане, можно сказать, чудом уцелевшем в огне пожара, поверх книг, купленных Суторминым для детей, лежал приказ об организации геофизического треста.
Не от одного человека приходилось слышать, что Сутормин погиб, когда возвращался из Москвы, куда он якобы летал за новым приказом. Но это не совсем так.
Вспоминает М.В. Матошин, работавший в те годы председателем профсоюзного комитета Ханты-Мансийской нефтеразведочной экспедиции, а потом и геофизического треста:
— Не помню точно, семь или восемь человек поехали от треста на конференцию в Тюмень. В первый же перерыв Сутормин обратился ко мне: полетим домой завтра, то есть в субботу, 20 марта. Но у меня были еще дела в Тюмени: главный механик обратился с просьбой разобраться в его вопросе. Механику главк выделил квартиру, но ордер получил другой человек, вот из-за этого мне и нужно было задержаться еще на день. Остальные делегаты стали просить меня, чтобы я уговорил управляющего разрешить им остаться хотя бы еще на день-два. У каждого были какие-то неотложные дела: кто-то хотел навестить родственников, кто-то побывать в тюменских магазинах. Я передал просьбу Сутормину, и он нехотя разрешил, но не более чем на день-два. Так что на этом злополучном самолете ему выпало лететь одному из всей нашей делегации. Помню, я еще пытался задержать его: «Останьтесь, Евгений Васильевич, куда торопиться, впереди выходной?». А он мне ответил: «Я жене обещал, что приеду». вообще, он был прекрасный семьянин, раз десять в году мы обязательно с ним бывали в Тюмени, и он никогда не возвращался с пустыми руками — всегда детям что-нибудь привезет. И когда только успевал по магазинам ходить! В этот раз он, наверное, торопился еще и потому, что хотел с семьей 21 марта побывать на проводах русской зимы. Это был наш последний разговор с ним. В субботу он улетел, но так и не прилетел домой. А я в воскресенье утром отправился в аэропорт и только вошел в здание, как меня сразу же пригласили к телефону. Из Ханты-Мансийска звонил заместитель начальника экспедиции, спрашивал меня: точно ли я уверен, что Сутормин вылетел 20 марта (он-то мне и сказал об авиакатастрофе). Как я потом понял: трупы было очень трудно опознать. Я подтвердил: да, Евгений Васильевич вылетел вчера. А когда я прилетел в Ханты-Мансийск, то прямо в аэропорту мне предложили поехать в контору, сказали, что там ждет жена Сутормина, Александра Григорьевна. Она сказала: «Если Матошин подтвердит, что муж вылетел вчера, тогда я поверю, что Женя погиб».
Почти 27 лет нет в живых Сутормина, но как он провел последние перед отлетом часы, кто его провожал, мы знаем точно. По словам геолога В. Сафонова, который в те дни находился в Тюмени, утром, перед поездкой в аэропорт, Сутормин появился в главке. Неугомонные, склонные к розыгрышу геологи, которые еще не разъехались после совещания по домам, решили подшутить над ним. Сутормин не очень-то поддерживал их компанию, держал себя, по словам Сафонова, обособленно, можно указать, замкнуто. И вот кому-то пришла в голову идея разыграть его. Тогда у всех экспедиций больным местом было отсутствие легкового транспорта. И вот Сутормину с порога объявляют: «Иди к Эрвье, он распределяет машины».
Вскоре он выскочил из кабинета, раздосадованный неуместной шуткой. Наверное, чтобы загладить вину, его и поехал в аэропорт провожать Г.Д. Якимов, работавший когда-то вместе с Суторминым, а теперь приехавший в главк за новым назначением — его переводили главным инженером недавно образованной Правдинской экспедиции. Якимов был последним, кто видел Сутормина в тот день, кто тепло с ним простился в надежде на скорую встречу.
Управляющим Ханты-Мансийским геофизическим трестом Евгений Васильевич Сутормин пробыл всего лишь полтора месяца. Приказ №236 об организации треста с передачей в его подчинение геофизических организаций Нарыкарской, Ханты-Мансийской и Сургутской нефтеразведочных экспедиций был подписан председателем Государственного производственного геологического комитета РСФСР С. Горюновым 4 февраля 1965 года. Из начальника Ханты-Мансийской нефтеразведочной экспедиции Сутормин перешел в ранг управляющего трестом.
Случайно ли это назначение? Думаю, нет. Не было у него «руки» ни в Тюмени, ни в Москве, а была репутация геофизика-профессионала, хорошего организатора производства. В Ханты-Мансийске он появился в 1958 году, имея за плечами службу в армии в период войны, учебу в Средне-Азиатском политехническом институте и пять лет практической работы в системе Главтюменьгеологии. Пришел он главным геофизиком и через два года был назначен начальником нефтеразведочной экспедиции. При нем началось обустройство базы экспедиции, строительство восьмой школы.
Шло интенсивное строительство и на периферии, где работали сейсмопартии и бригады глубокого бурения. Тогда еще не было узкой специализации, и работы велись в комплексе. Как вспоминают те, кто был рядом с ним в 60-е годы, дисциплину он держал жесткую, исполнительность требовал стопроцентную, но при этом никто не припомнит ни одного его решения, где он был бы несправедлив.
Стиль работы признавал не кабинетный, водителю часто приходилось провожать его в командировки: зимой — в аэропорт, летом — на катер. Об одной из таких поездок вместе с Суторминым вспоминает бывшая работница экспедиции Ф.Г. Гимаева:
— Мы с мужем ехали в Ханты-Мансийск по вызову, и на 15 дней застряли в Тюмени. На руках — двое маленьких детей, а самолеты не летают. Намучилась я, сейчас даже вспомнить страшно. И так случилось, что вместе с нами в Ханты-Мансийск летела мать Сутормина, пожилая, добрейшей души женщина. Как только мы наконец-то прилетели на место, она тотчас обратилась к сыну: «Женя, к тебе на работу в экспедицию приехала семья, уж как они намучились в дороге, помоги, пожалуйста». И потом, как мне говорили, она еще не раз у него интересовалась — как мы устроились, в чем нуждаемся. И вот однажды, когда муж долго был в командировке в Октябрьском районе, а я еще в экспедиции не работала, захотелось мужа повидать, да и ягод набрать. Пришла в контору, зашла в кабинет, а сама волнуюсь: как бы мне попасть к мужу? А Евгений Васильевич отвечает: завтра катер идет, можете присоединяться.
Я поехала со старшей дочерью, еще с нами была одна женщина. Евгений Васильевич устроил нас и с отдыхом, и с питанием. Когда приехали в маленькую деревушку, куда должен был прийти вездеход, то оказалось, что вездеход сломался и прискакал человек на лошади. Евгений Васильевич мог бы уехать один, но он остался с нами, устроил нас в деревне на ночлег и наказал отремонтировать вездеход, чтобы завтра к утру был готов. Просил передать в партию, что здесь женщины и ребенок. И, правда, утром пришел вездеход, и мы уехали. Потом он же меня и на работу принимал. Скажу вам честно — более человечного руководителя я не встречала. Его трагическая гибель потрясла всех. И как же мне было обидно, когда я, работая в отделе кадров, передала все документы о Сутормине в окружной музей, но, когда пришла туда, то не увидела о нем ни одного стенда. Не поверите, я расплакалась: неужели Евгений Васильевич не заслужил, чтобы люди знали о его вкладе в развитие округа.
Уж если не музей, так пусть хоть признанный авторитет в геологии, Герой Социалистического Труда, бывший начальник Главгюменьгеологии Ю. Эрвье расскажет о нем. Вот что он писал вскоре после гибели управляющего трестом: «Начиная с 1956 года, для ускорения поисков нефтяных структур Сутормин совместно с другими инженерами активно занимался разработкой и внедрением в практику нового сейсморазведочного метода — метода авиасейсмозондирования. Этот метод в последующие годы нашел широкое развитие в комплексе геологоразведочных работ на нефть и газ и позволил в кратчайший срок осветить геологическое строение большой части Западно-Сибирской низменности. …Е.В. Сутормин является одним из основных первооткрывателей целой группы нефтяных месторождений: первого в Западной Сибири Шаимского, а также Мамонтовского, Правдинского, Салымского, Каменного и всей группы Шаимских месторождений. За заслуги в открытии новой нефтегазоносной провинции страны он был награжден в 1963 году орденом «Знак Почета».
А вот мнение другого авторитетного геолога, ныне генерального директора «Хантымансийскнефтегазгеологии» В.Д. Токарева. В 1962 году он по направлению главка прибыл в Ханты-Мансийск из Нарыкар: — В кабинете меня встретил человек с добрым лицом и голубыми глазами. Улыбаясь, он спросил: «Что же ты раньше не приехал, нам так нужен главный геолог!». И почти сразу же отправил меня в Каменный, где в то время был допущен открытый фонтан. В те годы он был признанным авторитетом в геофизике и, без преувеличения сказать, стоял у истоков ее развития в округе. О том, как его ценили в среде геологов, свидетельствует один факт. В 1964 году нас пригласил начальник Мегионской нефтеразведочной экспедиции В.А. Абазаров на торжества по случаю отправки первой мегионской нефти. Вместе со знаменитым мастером Норкиным право открыть задвижку для наполнения барж нефтью предоставили и Евгению Васильевичу Сутормину. О его смерти я узнал в Лемпино (в это время я уже работал в Правдинской экспедиции). Как раз 20 марта мы там находились вместе с Салмановым, проводили какое-то рабочее совещание. Позвонили насчет самолета в Ханты-Мансийск и узнали о трагедии. На следующий день все вылетели в Ханты-Мансийск. Потом, в Тюмени, я встретил Якимова, и он рассказал мне, как провожал на самолет Сутормина. Все, кто знал его, страшно переживали потерю трудно было поверить, что этого молодого, перспективного руководителя, порядочного человека, нет среди нас.
Почти сразу же после гибели Сутормина и родилась мысль назвать его именем улицу, где находится трест. А потом геологи именем Сутормина назвали крупную нефтяную залежь в Сургутском районе, нефтяники — одно из нефтегазодобывающих управлений. Есть и в Мегионе улица Сутормина.
Похоронили Евгения Васильевича в Тюмени, туда же переехала на жительство и его семья. Остались двое детей — сын Сергей, 6 лет, и дочь Светлана, 12 лет. Сегодня его сын, Сергей Евгеньевич Сутормин, работает в Ханты-Мансийске на улице имени Сутормина. Он — специалист по программированию.
С уходом таких, как Евгений Васильевич Сутормин, уходит эпоха руководителей-«шестидесятников» — людей, необычайно преданных делу, романтиков в лучшем смысле этого слова. Их стиль — душевность, человечность, искренняя забота о людях (и их было немало в первые годы освоения Тюмени). О таких руководителях с неизбывной тоской вспоминают сегодня ветераны.
Водитель объединения геофизиков Юрий Константинович Алексеев, которого принимал на работу Сутормин и который за эти годы перевозил всех управляющих и генеральных директоров, тщательно подбирая слова, произнес: «В нем было какое-то внутреннее свечение доброты». Лучше, по-моему, не скажешь.
«Новости Югры», 25 января 1992 года
