Нина Никитична Отто
Я хочу рассказать о жизни моей матери Пермяковой (Киселевой) Калисфении Георгиевны. Моя мама родилась 28 сентября 1902 года в юртах Новоселова Самаровского района (ныне село Нялино Ханты-Мансийского района) в семье середняка Киселева Георгия Федоровича и Дарьи Евгеньевны, по национальности — ханты. В семье было 10 детей, мама была третьим ребенком. Родители смогли отправить ее на учебу в Тобольскую гимназию, в то время это было не всем по плечу, и считалось хорошим образованием. Мама рассказывала, как в Тобольске молодые гимназистки специально бегали смотреть на царскую семью.
В Тобольске она познакомилась с моим будущим отцом, Пермяковым Никитой Федоровичем, который учился в школе милиции. После окончания гимназии маму отправили работать учительницей в село Конёво Самаровского района. Отец жил в селе Тюли того же района. Вскоре отец приехал ее сватать и увез с собой. Это было в 1921 году.
В тридцатью годы начались сталинские репрессии, многих мужчин забрали и увезли в Остяко-Вогульск работники НКВД. И нашу семью не миновали эти страшные события. Отца забрали за то, что он на рыбалке вместе со своими товарищами-рыбаками в избушке говорил про Америку. Среди них была одна комсомолка, по доносу которой в конце марта 1937 года, днем отца и других мужчин забрали и повели пешком в Самарово.
Началась наша нелегкая жизнь. В семье осталось шестеро детей. Старшей Вале было 14 лет, а младшей Лиде — две недели. По рассказам мамы, когда забрали отца, у нас было хорошее хозяйство: 6 дойных коров, 5 лошадей и еще много всякой домашней живности, да нас — мал мала меньше. Пока подрастали маленькие дети, мама не могла нигде работать. Приходилось продавать скот, чтобы мы могли как-то выжить.
В 1941 году началась Великая Отечественная война, для всей страны наступили тяжелые времена. А в нашу деревню пришла еще одна беда — большая вода. Водой было затоплено всё: огороды, деревня. Я помню смутно, как по деревне ходил катер и собирал мужчин и молодых ребят в армию.
Во время наводнения весь колхозный скот был вывезен на высокую гриву Ярлинскую. Там трава была съедена до земли. Мы всей семьей заготавливали тал. Братья рубили деревья, а я ломала ветки. Когда начинала убывать вода, надо было пасти коров, телят, овец, свиней. Мы, 10-11 лет, были всегда полуголодными, босыми. Ноги мерзли, найдем сухую дощечку, одной ногой встанем на нее, другую погреем и идем дальше. Те, кто жили с отцами, дедами, были хоть как-то обуты. А у нас надеяться было не на кого.
Зимой мы ходили в школу в рваных валенках, и те были одни на двоих. Голодные, холодные мы коротали день за днем, дожидаясь весны. Спасение было только на печке. Как мы выжили, одному богу известно.
Сколько себя помню, мы все время работали. В мае, только заканчивалась школа, мы с братьями были уже на пашне. В те годы сеяли много пшеницы, большие площади занимали рожь, ячмень, овес. Когда боронили пашню, братья были верхом на лошадях, а мы, девчонки, ходили за бороной пешком. Земля холодная, а мы босые, ноги мерзнут. Но одеть было нечего, да и жаловаться некому. Косили вручную, стремились заработать, как взрослые по 300 граммов хлеба.
В большую воду ломали тал для колхозных коров. На одного человека была норма — 200 кг тала. Зимой скоблили его, чтобы к утру было 6 мешков готовой коры. Мы ночами, при свечке, вместе с мамой скоблили тал, а утром шли в школу. И так всю войну.
Осенью свою картошку копали при луне, в дождь, когда уже начинал пролетать снег. Мокрую картошку носили домой, сушили. О выходных днях никто не думал и даже не мечтал.
Очень тяжело пришлось нашей маме. Она недоедала, недосыпала, а когда мы болели, сидела ночью у нашей постели, а утром — снова на работу. И так изо дня в день.
Чтобы прокормить нашу семью, мама работала день и ночь. Мы не знали, когда она спала — лето и зиму была на рыбалке. Утром проснемся, ее уже нет. Рано утром она натопит печь, приготовит нам суп, картошку, мерзлую капусту, и чуть свет она снова на работе. Бывало, возьмет с собой на работу только кусочек хлеба, а вечером обратно его и принесет, разделит между нами, а сама голодная.
Старшие сестры Валя и Галя тогда подросли и помогали маме по дому и воспитывать нас. В 1945 году женщин отправили в Бобровку на лесозаготовки. Несмотря на то, что мы были небольшими, маму отправили вместе с другими женщинами, и мы остались совсем одни. В других семьях были бабушки, а у нас никого. Женщины на лесозаготовках плакали от горя, сердце разрывалось, не раз сбегали, их милиция догоняла, возвращала обратно и заставляла работать — надо было выполнять план.
Моя мама была добрая, трудолюбивая, каждого из нас жалела, не ругала. Мы видели, как ей трудно с нами, и всячески старались помогать ей. Мама была грамотной женщиной, к ней приходили сельчане писать письма на фронт.
В военные и послевоенные годы жилось очень трудно, но не только нам, а всем в нашем селе. Многие односельчане не вернулись с войны. Когда объявили, что на одного человека будут давать по 2 кг хлеба, мы с братьями стояли в очередь всю ночь. Нашей семье дали 6 кг хлеба. Мама нарезала полную тарелку и сказала: «Ешьте досыта!» Вот уж мы отвели душу. Но это было уже после войны, в 1948 году.
За всю жизнь мама никогда ни с кем не ругалась, никогда никого не осуждала, говорила, что у меня у самой полный рот зубов (имела в виду детей), неизвестно, какими они вырастут. В селе ее очень любили, всегда шли к ней за советом, помощью или просто поговорить.
За все годы лишений и трудностей мама заработала пенсию 8 рублей, позже стали платить по 12 рублей. Всю жизнь мама вставала в 4 часа утра. Шила нам на руках к празднику обновки, стряпала, вязала, пряла.
Отца мы так и не дождались. Его вместе с другими мужчинами из села отправили на рудники, и через год от тяжелой работы он, как и многие, умер. Тень репрессий легла на нашу семью, нас считали врагами народа. Пойти куда-нибудь учиться, имея такое клеймо, было практически невозможно. В девяностых годах отца признали невиновным и реабилитировали посмертно, а нас посчитали жертвами политических репрессий.
Мама много лет жила со мной. Помогала воспитывать внуков, внуки ее очень любили. У нее было 22 внука и 2 правнука. Она никогда не сидела без дела. Мама вкусно стряпала, и ее часто приглашали помочь готовить на свадьбы, дни рождения и праздники.
Моя мама не сетовала на свою судьбу, только говорила, что, видимо, так на роду написано, испытать в жизни такие муки. Оглядываясь на прожитую жизнь моей мамы, невольно на ум приходят строки из стихотворения великого русского поэта Некрасова:
«Да разве об этом расскажешь,
В какие ты годы жила,
Какая тяжелая ноша
На женские плечи легла».
Мама умерла 7 марта 1982 года на 80-м году жизни. Ушла из жизни тихо, спокойно. До последних дней своей жизни она не могла сидеть без дела, так и остались недовязанный носок и недопряденная пряжа…
Вот такую нелегкую, долгую жизнь прожила моя мама, оставив после себя большую дружную семью, которая до сих пор с теплотой и нежностью о ней вспоминает.
2004 г.
