С. Антуфьев
Еще ярко светило солнце, а с запада, тяжело ворочаясь, уже надвигались синевато-серые тучи. Нам предстояло отыскать лесные массивы для рубок, а это означало долгий переход через тайгу.
— Народ вы бывалый, но в эти края проводника возьмите, — сказали нам в леспромхозе перед отправкой.
— С нами пойдет Лев Николаевич, лесник из обхода сто двадцатого квартала, — отозвался старший лесничий.
Тот, кого звали Львом, оказался щуплым, добродушным, несколько суетливым и беспокойным человеком, словно в насмешку носящим грозное имя.
— Ну что же, — подумали мы, — первое впечатление еще ничего не значит. И действительно, в первый же день мы прошли около сорока километров.
Когда вышли на открытое место, Лев Николаевич указал на остров с вековыми кедрами.
— Это «шаманка». Раньше, когда умирал шаман, его хоронили в стволе одного из деревьев. Но обычаю весь этот участок вырубке не подлежал.
Мы с интересом слушали, проникаясь уважением к знающему человеку. Потом заговорили о суевериях местного населения, о планировании рубок леса, и снова наш спутник рассказал нам много интересного. За его словами чувствовался богатый жизненный опыт, хотя на вид ему и сорока лет нельзя было дать. На привале у костра кто-то спросил: «Скажите, а медведей вы боитесь?». Лев Николаевич улыбнулся:
— Да как сказать? Медведь, пожалуй, больше боится. Трус он, хоть и велик ростом. Вот был у меня такой случай.
Мы придвинулись поближе.
— Как-то пришлось мне заночевать в тайге. Ночь была такая же темная, как сегодня, дождь принакрапывал. Я смастерил балаган, разжег костер. Ну вот, как сейчас, только что один был. «Дядя Миша» и явился ко мне. Огромный, злющий. Как, дескать, посмел в его владения вторгнуться! Ворчит недовольно, рвет землю лапами (утром я глядел — он целую траншею вырыл), но к огню подойти боится. А у меня, как назло, ни одного заряда с «жаканом», а что толку с дробью против медведя — только раздразнишь. Друг мой Мишенька ушел куда-то. Это был какой-то, ну как сказать… бывалый. Я насторожился и приготовил нож, чтобы в случае чего распороть Мишке брюхо, как манси делают. Они на медведя с одним ножом идут. Нож в правой руке, а левую шкурами, тряпьем обматывают. Медведь, нападая, обязательно на задние лапы встает. Он ему сразу подает левую руку, дескать, на, ешь. А пока медведь рвет шкуры и тряпье, правой рукой порет ему брюхо. Вот так я и решил поступить в крайнем случае.
Вернулся мой Мишенька скоро, весь мокрехонький. И давай лапами махать, на костер воду брызгать. Догадливый, только воды, конечно, не хватило. Тогда он ушел снова. А я пока сухих новых веток насобирал и подбросил. И так несколько раз медведь уходил к ручью, а я тем временем новых веток подбрасывал. Но зверь вдруг рассвирепел и бросился ко мне. Инстинктивно я схватил горящую головню и сунул в огромную косматую морду, прямо в нос. Вдруг мой Мишка упал ничком прямо в костер и не шевелится. Сразу запахло паленой шерстью. Я осторожно потормошил его — мертвый. Видимо, он от неожиданности так испугался, что сердце не выдержало. Так что медведя не следует бояться, он сам труслив, как заяц.
— Помню, был такой случай… Вдруг он замолчал, к чему-то прислушался. Лицо его побледнело.
— Вы ничего не слышите? — спросил он нас голосом, в котором зазвучали тревожные нотки. Мы прислушались. Какие-то незнакомые звуки доносились слева.
— Медведь идет. — Лев Николаевич вскочил с места и засуетился.
— Он сюда идет. Где мое ружье? Где ваши ружья? Давайте организуйте круговую охрану.
Мы быстро приготовили ружья. Тревога такого знающего человека, как Лев Николаевич, не на шутку обеспокоила нас. Медведь — опасный противник. Ведь от него не спрячешься на дерево, как от волка, он прекрасно лазает по стволу. И не убежишь — неуклюжий медведь бегает так быстро, что может догнать лошадь, тем более в труднопроходимой местности. Лев Николаевич был крайне возбужден. Нам показалось, что у него дрожат ноги. И лишь один старший лесничий был спокоен, даже ружье не приготовил. Он презрительно смерил взглядом Льва Николаевича и засмеялся.
— Эх, вы! А еще Лев! Царь зверей. Разве это медведь? Это же филин кричит.
И добавил:
— Братцы, спать пора, ведь завтра искать лес надо.
«Ленинская правда», 12 июля 1959 года
