Г. Лазарев
Передо мной сидит полный, среднего роста, интеллигентного вида мужчина в очках. Ведем мы с ним разговор.
Меня интересовал вопрос, ставший, можно сказать, историей. Я долго думал над ним, пытался найти «первоисточник». Тут мне подвернулся счастливый случай — встреча с человеком, который оказался для меня находкой.
— …Отдал этому делу почти все. Ни много, ни мало, а сорок лет проработал.
Алексей Васильевич о чем-то задумался, потом снял очки, откинулся на спинку стула.
— Недавно наблюдал такую картину. Ребята, бережно держа букеты живых цветов, спешили по улице.
— Куда вы? — спросил их прохожий.
— О! — воскликнул один. — Вы не знаете? — И тут же выпалил: — Новая школа открывается. Большая, двухэтажная, спортивный зал есть. А другой дополняет: «Паровое отопление, шифером покрыта. Красота, школа!»
Мне хотелось узнать, как Алексей Васильевич Голошубин сорок лет назад открывал на Сосьве первые школы для обучения детей манси.
— Большая это история, — начал он, — всего не расскажешь. Начал я свой поход на север в 1925 году после окончания в Тобольске высших учительских курсов. Мы сразу человек шесть получили направления в Березовский уезд. До этого я этой земли сном-духом не видел. Было, мне в то время всего 20 лет, но уже четыре года состоял в комсомоле.
Добирались мы из Тобольска до Березово десять суток. Плыли на пароходе «Храбрый». Как сейчас помню, заведующий районо Иван Константинович Тарасов сказал тогда мне:
— Поедешь на Сосьву, открывать в Щекурье новую школу.
Вот все, что получил для открытия новой школы. На катеришке интегралсоюза мы докарабкались до Сартыньи. Не помню, сколько дней волочились, но ехали долго, катер прозвали стукалкой. Очень он сильно стучал. Из Сартыньи до Ломбовожа двигались на лодке, где на веслах, где бичевой.
Меня интересовало все: как сорок лет назад в далекой Сосьве встречали новых людей, которые шли обновлять землю, как они начинали внедрять культуру, как, не зная языка местных народов, общались с ним.
— Всех деталей не рассказать, — отвечал Алексей Васильевич. — Но кажется, я даже не задумывался над тем, как я буду жить на новом месте. Была одна мысль: надо открыть школу. А с людьми мы уже в пути сдружились. Замечательные люди севера… Гостеприимны, душа открытая, когда они узнают, что ты к ним с добром идешь. В дороге с нами были старожилы, люди, которые знали зырянский и мансийский языки. Они для нас, новичков, были наставниками и проводниками. Они нас вводили в незнакомую нам обстановку и помогали в работе.
Прибыли в Саранпауль глубокой осенью. На восточных склонах Урала лежал снег. Устанавливалась зимняя дорога. Здесь я получил установку, как организовать работу, с чего ее начинать. Беседовал со мной секретарь местной партийной ячейки Михаил Яковлевич Филиппов.
И вот я в Щекурье. Она расположена в 3—4 километрах от Саранпауля, на устье речки Щекурья. Жило там в то время в основном мансийское население, три-четыре семьи коми (зырян). Была это глухая деревушка с ветхими старыми избушками без крыш или покрытых настилом (лабазом). Все дома обогревались чувалами. На самом видном месте стояла церковь. В ней шла служба.
Я не хотел прерывать рассказа свидетеля исторических событий. Но беспокоился, чтобы он не выпустил деталей. В паузе я задал ему вопрос насчет школы.
— Под школу был определен домик дьячка. Он куда-то убрался, доходы его не устраивали. Помещение-то было, а вот оказалось, что учить некого. Не могли набрать учеников. Родители в школу детей не отдавали. Хожу я по домам, веду беседы с родителями. К молодежи обращаюсь, начинаю сколачивать актив. А потом из этого актива возникла первая комсомольская ячейка в Щекурье, секретарем ее был Федор Ануфриев.
Моей работой интересуется партийная ячейка. Члены партии приезжают в Щекурью и помогают мне, проводят собрания населения, рассказывают, как необходима школа. В первый учебный год обучалось только три ученика, и то были дети коми. Манси не учились.
На местное население большое влияние оказывал поп. Он крепко их одурманивал. Но постепенно наше влияние все возрастало. Комсомольская организация начала среди населения проводить разные общественные мероприятия, организовывать вечера художественной самодеятельности. Население все больше и больше стало склоняться на нашу сторону. Актив стал увеличиваться.
Священник не хотел уступать нам. Он делал все, чтобы сорвать работу школы. Заводил колокольный звон, а то начинал службу, родители шли в церковь и детей забирали с собой.
Только на третий год в Щекурьинской школе появился первый ученик манси. Я хорошо его помню и сейчас. Это был Вася Сайнахов. Его отец славился как хороший охотник. Он первым согласился отдать своего сына в школу. Пришел Вася в школу в своей национальной одежде. Была на нем длинная рубашка, украшенная национальным узором, на ногах — нырики. Длинные волосы старательно заплетены в трехпрядную косу, она лежала на спине. Очень хороший был мальчик: послушный и дисциплинированный. Через полгода он согласился обстричь свою косу… Очень я жалею, что затерял следы дальнейшей судьбы Васи.
В это же время поступил в нашу школу ненец Яков Ледков. Якова нет в живых, но сын его Геннадий Яковлевич Ледков закончил ленинградский институт имени Герцена и работает директором Анеевской восьмилетней школы в Березовском районе.
Начало было положено. Щекурьинскне манси стали отдавать, детей в школу.
«Ленинская правда», 26 октября 1965 года
