Светлана Тюлина cbs.hmrn.ru Фото Олега Холодилова
В районе озера Пыжьян проживало ненецкое население – лесные ненцы, которые являлись местными аборигенами, и хантыйское население выходцы с рек Назыма и Казыма, откаславшие (перегнавшие оленей на новые пастбища) в конце 1920-х годов. В «Поселенном списке по состоянию на 01.01.1936 года» указано, что на озере Пыжьян имелось три хозяйства с населением 7 человек, из них 5 мужчин и 2 женщины. По состоянию на 11 сентября 1939 года на озере Пыжьян значатся 125 человек кочевого населения, которое занималось рыбным и пушным промыслами.
В 1939 году в Пыжьяне создается торгово-заготовительный пункт Зенковского сельского потребительского общества /сельпо/. В том же году построена школа-интернат I ступени (типовая, стоимостью 65 тысяч рублей), где учились 31 ребенок из 38 школьного возраста. Имелась типовая баня стоимостью 10 тысяч рублей. В 1941 году открыт фельдшерский пункт. Вокруг этих социально-культурных учреждений и концентрировалось население. Помимо этого имелось 3 склада сельпо, бондарная мастерская (годовой выпуск бочка-тары 150 шт.), хлебопекарня сельпо, столовая, общежитие сельпо для националов, примитивная баня, жилой дом для продавца сельпо, 5 примитивных частных изб, купленных консервным комбинатом для рыбаков гослова. При поселке имелось 0,3 га земли, где в 1942 году хорошо уродились картофель, редька, редиска, и т.д. Формально национальное население состояли в сельхозартели «Красный рыбак» д. Нялино. Расстояние от поселка до деревни Нялино зимой по зимней дороге /зимнику/ равнялось 80 км., и до центра сельского совета села Зенково 115 км, в летом сообщение возможно было только на лодках, и составляло 2 дня пути, отрезок пути в 25 км проходил пешей тропой по сосновому бору, из них 2 км тропа пролегала по болоту. Население озера Пыжьян обратились в Рыбакколхозсоюз отменить решение о вхождении их в состав сельхозартели «Красный рыбак» и создать свой колхоз мотивировали они тем, что ни по национальному признаку, ни по территориальности у них не было ни чего общего.
И в 1943 году в Пыжьяне организовывается рыболовецкая артель им. Сталина, председателем которой стал Сенгепов И.Н. В состав колхоза вошли 36 хозяйств из них: 10 ненецких и 26 ханты, с количеством населения 173 человека, в т.ч. трудоспособных 72 человека, из них мужчин – 39, женщин 33. Колхозники вели полукочевой образ жизни по рекам Сень-Яга, Итьях и верховьях Лямино на расстоянии от 25 до 350 км от озера Пыжьян. В колхозе из имущества имелось: избушка-полуземлянка, сарай, два невода, несколько сетей, 27 оленей. В индивидуальном пользовании колхозников на 1 января 1949 года у 25 хозяйств имелись олени в количестве 376 голов. 11 хозяйств оленей вообще не имели. В виду неорганизованности труда, а также крайне ограниченных основных средств производства доходность колхозников была крайне низка.
Исполнительный комитет районного совета депутатов своим решением № 123 от 11 марта 1948 года рассмотрел материалы по проверке экономического положения колхозников рыбартели им. «Сталина» озера Пыжьян Зенковского сельского совета и было установлено, что население на оседлость не перешло. Правление рыбартели не могло осуществлять контроль за работой каждого колхозника, что повлияло на бесконтрольность выполнения государственных планов. Орудий лова рыбы у колхоза, как и в индивидуальном пользовании, имелось не достаточно. За 1947 год Усть-Иртышский рыбзавод не продал сетематериалов колхозу ни одного килограмма, кроме того пункт для приемки рыбы рыбзавод закрыл, чем самым лишив колхозников иметь доходы от рыбодобычи. Хантыйское население в большой свое массе имели оленей, поэтому они могли выезжать в более богатые территории в районе рек Ить-Ях и Лямин для занятия пушным и рыбным промыслами, вследствие, чего материально были более обеспечены. Ненецкое население не имело в собственности оленей, и проживая в одном направлении от озера Пыжьян в сторону юрт Нялино, и заниматься рыбным и пушным промыслом у них не было возможности. Поэтому занимались кто заготовкой дров для рыболовецкого кооперативного общества потребителей /рыбкооп/, кто изготовлением лыж, но основного источника дохода у них не было, и многие нуждались в материальной помощи со стороны государства.
В акте комиссии депутатов Ханты-Мансийского районного совета «Обследования семей колхозников колхоза им. Сталина» от 13.02.1948 года было установлено, что: «…Нечу Илья, ненец 26 лет, глава семьи, Нечу Елоча, 20 лет, жена, Нечу Дарья, 1 год, дочь. Избушку не имеет, летом живет в шалаше, зимой в туздоме на озере Пыжьян. Оленей не имеет. Одежды и белья не имеют, обуви-кисов нет. Материальное положение семьи является крайне тяжелым. Нечу П.Л. оленей председатель колхоза не давал, в силу чего он не имел возможности заняться рыбным и пушным промыслом. Летом в 1947 году Нечу Илья получил государственную помощь в сумме 250 рублей…». И в таком положении находились все 9 ненецких семей, проживавших в колхозе им. «Сталина».
В 1947-1948 годах заведующим Самаровским райздравотделом было обследовано 123 человека национального населения озера Пыжьян, из них 123 ханты, 10 русских, 61 ребенок, выявлено больных 5 человек паршой и 5 – трахомой. Отмечалось, что лечение данных болезней ведется неправильно, ввиду разбросанности населения на большие расстояния от медицинского пункта. Отмечалось, что у заведующего Пыжьяновского медицинского пункта фельдшера Киселевой для выезда на участки в тайгу не было ни транспорта, ни денежных средств.
В населенном пункте к 1948 году совершенно не было строений ни у колхоза, ни у колхозников. Поэтому комиссия по проверке экономического положения колхозников вынесла предложение, что населенный пункт озера Пыжьян не отвечает требованиям хозяйственного и культурного центра. В связи с этим Самаровский исполком райсовета решил с открытием навигации командировать комиссию в составе заместителя председателя т. Сургутскова, члена правления рыбакколхозсоюза т. Банковского, землеустроителя т. Бахвалова для окончательного изыскания места оседания и сселения колхозников им. «Сталина».
В 1949 году насчитывалось всего 51 хозяйство с населением 202 человека, в том числе 36 хозяйств колхозников с населением 178 человек. Крупнорогатого скота у населения не было, имелись только олени в количестве 408 голов. Из культурно-бытовых учреждений имелись – начальная школа, фельдшерско-акушерский пункт, магазин, радиоточка. Колхозники оз. Пыжьян вели полукочевой образ жизни. И в мае 1949 года члены рыболовецкой артели им. Сталина озеро Пыжьян на общем собрании колхозников приняли решение сселиться в один хозяйственный центр. В 1950 году Пыжьяновский интернат и школу закрыли и перевели их в д. Пашкино.
Решением Ханты-Мансийского районного совета от 16 ноября 1950 года рыбартель им. «Сталина» /Пыжьян/ объединились с рыбартелью им. «Молотова» /Сын-Вар/. Хозцентр находился в колхозе им. Молотова поселка Терёшка (далее стал называться Новый Назым). Население с озера Пыжьян выехали в Новый Назым.
Воспоминания Коньковой Анны Митрофановны (1916-1999) — хантыйской сказительницы, Почетного гражданина Югры. Родилась в мансийской деревне Евра Кондинского района. Трудовую жизнь начала в 1937 году в национальных школах Березовского района, затем работала в кочевой школе на озере Пыжьян (1941-1943 гг.). Награждена орденом Почета.
«В 1941 году моему мужу – Косполову Ивану Прохоровичу дали бронь, т.е. временно освободили от армии и отправили нас в далекую Пыжьяновскую школу, что была среди кочевого населения. Тогда это очень нужно было. С двумя своими малышами мы долго добирались до школы, плыли на лодке, 40 км шли по болоту, детей несли в берестяных кузовьях. Школа была еще новая, плановая и интернат помещался при школе. В интернате жило 50 человек – детей ненцев и детей казымцев-хантов. Муж вел работу среди детей комсомольского возраста, а я одновременно была пионервожатой, воспитательницей и заведующей в интернате, учила 1-2 классы, вела подготовительный класс малышей. 11 мая 1942 года мужа забрали на фронт, я осталась с двумя малышами в школе-интернате. Вокруг меня огромная тайга, богатая медведями и людьми, добрыми и не добрыми. Однажды кончились деньги, и я должна была выехать в совет за получением денег. Тогда из поездки вернулась через 3 дня. Ночью вошла в интернат наполненным густым дымом, дети, задыхаясь, тушили пожар, с ними человек в военной форме. Оказалось, это секретарь Самаровского райкома партии Ромуальд Андреевич Мороз. Он приехал по важному делу, надо было на наши озера поставить бригаду гослова из эвакуированных финнов и узнать о настроении и отношении местных жителей к бригаде гослова. Он похвалил моих учеников за посылки, которые мы отправляли на фронт. Взрослые мальчики с удовольствием ставили сети на озере, выловленную рабу сдавали, а на вырученные деньги мы покупали оленьи лапы. Девочки выделывали лапы и шили для фронтовиков рукавицы, меховые носки, а один раз сшили топоры – это теплая меховая обувь, что надевается поверх сапог или валенок в сильные морозы. В интернате у нас была постоянно действующая выставка детских работ в маленькой комнате, когда родители в субботу приезжали в баню. Мы сами для них топили баню и распаривали веники, после бани поили горячим чаем, показывали свои тетрадки, работы которые делали в рукодельном кружке. Через год заведующей школой отправили опытную учительницу Пачганову Татьяну Ефимовну, вскоре прибыла и бригада гослова. Мое здоровье ухудшилось, я выехала в Ханты-Мансийск».
Воспоминания Спасенниковой (Волдиной) Елены Николаевны: «Когда мне исполнилось 8 лет, в стойбище приехали люди и увезли меня в школу-интернат деревни Пыжьян, на берегу одноименного озера (недалеко от Нялино). Озеро было очень большое — другой берег виднелся как черта карандаша. В деревне была столовая, баня, медпункт. Ходили мы в своей одежде, в той, что приехали со стойбищ: в кисах, шубах. К зиме нас переодели в русскую одежду — выдали телогрейки, валенки.
Продукты привозили гидросамолетами. Не помню, чтобы нас кормили мясом. Кормили в основном кашами. Каша была приторная, сладкая. Сейчас я бы ее есть не стала. Но тогда есть было нечего, ели что дают. Оленье мясо родители привозили из дома. Возле интерната была баня. Электрического освещения не было. Помещения освещались керосиновыми лампами. На каждой парте — керосиновая лампа. Отопление — печное. В интернате был заведующий, воспитатели, повара. Спали мы на деревянных кроватях.
Однажды в деревню приехали ихтиологи и определили, что в озере Пыжьян вся рыба заражена. Озеро почистили, запустили в него мальков сырка. Ханты ловили рыбу, продавали ее в Кышике, но вскоре оказалось, что она тоже заражена. До сих пор рыбу на этом озере не ловят».
Воспоминания Клавдии Васильевны Ларюшкиной: «Я родилась 24 мая 1928 года в Вагайском районе. В 1933 году наша семья уехала на Север – в Ханты-Мансийск. Сначала мы жили в небольшой деревне, которая была перед Пашкино, к сожалению, я не помню ее названия, оттуда переехали в деревню Устье Назыма. Папа работал десятником на лесозаготовках. Когда он вступил в коммунистическую партию, его уговорили уйти из лесхоза, назначили председателем колхоза в юртах Нялинских, вскоре дали квартиру в селе Нялинском. А позже перевели в Селиярово — колхоз поднимать. В ту пору у родителей было трое детей: я, Лида и маленький Петро. Четвертая дочь, Любаша родилась уже в Селиярово. Ехали мы на новое место жительства как цыгане в коробушке: отец усадил на подводу жену, троих детей, погрузил нехитрый скарб, и перевез нас в деревню Селиярово. Там мы жили хорошо, но мало.
В июле 1941 года, самом начале войны, почти всех мужчин, партийных и беспартийных из Селиярово призвали в армию. Ушел на фронт и мой отец.
Всю войну мы рыбачили. Ноги там и кончили. Вся выловленная рыба отправлялась на фронт. На каждом амбаре висел лозунг: «Всё для фронта, всё для победы!». В Селиярово я окончила 7 классов. Получила документ об образовании. В свидетельстве об образовании выставлялись такие оценки: «хорошо, посредственно, плохо, очень плохо». После окончания школы я уехала поступать в Остяко-Вогульскую фельдшерско-акушерскую школу. Теперь это — медицинское училище Ханты-Мансийска. В училище я поступила легко, так как училась хорошо, память хорошая была.
Жили трудно. Носить нечего, есть тоже. Зимой на занятия ходила в резиновых калошах. После Нового Года встретила знакомого мужичка из Нялино, и так мне домой захотелось! Решила, что поеду обратно, домой в Нялино. После того, как я приехала домой, маму вызвали в сельсовет. Папин друг Замятин, просил, чтобы я вернулась в школу продолжать учебу: «Мы дадим ей валенки, раз поступила, пусть едет, учится». Но я вредная была. Ни за что не вернулась назад. Пошла работать. Работала на молочной ферме — молоканке, как называли ее местные жители, возила молоко в село Нялинское.
Жили мы в юртах Нялинских. Бухгалтером старичок работал, он и предложил мне поработать счетоводом. Я выучилась на годичных курсах счетоводов в омском филиале, который временно открыли, а в конце сороковых годов, после окончания учебы, меня направили работать в деревню Пыжьян. Там я проработала счетоводом 4 года.
В то время в деревне Пыжьян добывали очень много рыбы. С рыбокомбината завозили бригады рыбаков. Артель рыболовецкая была. Так как рыбы было много, был направлен специалист по вялке рыбы — Ячигина Марина Артемьевна, под ее руководством стали вялить чебака. Неподалеку от деревни протекала небольшая речка, Пыжьянка и большое чистое озеро Пыжьян. В озере вода чистая-чистая, видно как рыба ходит, все дно до мельчайшего камешка просматривается. Поэтому, все очень удивились, что рыба в озере заражена каким-то глистом, люди травились.
В Пыжьяне был интернат, начальная школа, работал магазин, был медпункт – небольшая комнатка, в котором работал фельдшер.
После того, как в Пыжьяне закрыли интернат, начали перевозить и школу. Многие жители перебрались на жительство в Красную Горку. Помню это нелегкое время. Люди шли от деревни к деревне пешком, на себе переносили нажитое. В здании интерната после выезда населения деревни Пыжьян летом жили рыбаки, которых колхоз отправлял на рыбодобычу. Бывало, жили рыбаки с семьями».
