Тринадцать лет назад Россия стала независимым государством – неизвестно, правда, от чего или кого независимым. Давайте вспомним о том времени и том государстве, которое мы потеряли в 1990-м…
Что это была за удивительная, сумасшедшая страна! Мы ложились спать и не знали, какие известия принесут нам утренние выпуски теленовостей: новую «горячую точку» в прежнем хлопково-мандариновом раю, очередное сенсационное разоблачение деятельности КПСС или внезапное появление у людей большого количества туалетной бумаги, еще вчера гордо именовавшейся «деньгами».
Как мы смотрели трансляции заседаний Верховного Совета! Сердце сладко замирало от немыслимой прежде смелости народных избранников. В курилках, столовых и парикмахерских на все лады повторяли неслыханные прежде термины: консенсус, консолидация, реструктуризация, ваучер… В бурлящем и пересоленном политическом супе страны то и дело всплывали неизвестные доселе личности, в одночасье становившиеся кумирами или объектами ненависти миллионов: Артем Тарасов, Валерий Неверов, Чеслав Млынник, Звиад Гамсахурдиа, генерал Стерлигов… Кто помнит о них сегодня?
Бешеными темпами менялось телевидение. Как магнитом манили к экранам «Взгляд», «До и после полуночи», «Прожектор перестройки», на смену тяжеловесным дикторам эпохи соцреализма приходили молодые и остроумные парфеновы, листьевы, эрнсты. А вот уже произошла на ТВ тихая революция – появились первые, забавные и пока ненавязчивые рекламные ролики «Московского вентиляторного завода и некой компании «Экорамбурс».
Лихие времена наступили в торговле. Помните – такое ощущение, что по прилавкам прошлась метлой Баба-яга, смахнувшая в какую-то «черную дыру» мануфактуру и бакалею, одежду и посуду. В хозмаге перед покупателями представали полки, на которых красовались лишь уцененные чугунные утятницы по одному рублю и пластмассовые крышки по пять копеек.
В пору тотального дефицита выяснилось, что снабженцы советского образца всех жителей одного населенного пункта лет на сто вперед обеспечили резиновыми сапогами и тазиками, другого – постельным бельем и пряниками, в третьем нет ничего, кроме кипятильников и тапочек… В те годы приходилось «доставать» довольно уродливую детскую коляску в соседнем городе и обменивать полученные по бартеру вещи на детское питание.
Бартер – это вообще отдельная песня. Некоторым счастливцам, которым довелось трудиться на предприятиях-экспортерах, страшно повезло. Зарплату им частично выдавали не обесценивающимися рублями, а «товарами народного потребления». Например, к нам в цех регулярно доставляли коробки с одеждой и обувью, и бригада пускала по кругу шапку с номерками, определяя очередность на юбки, носки или зонтики.
Только вот получали люди свои вещи отнюдь не требуемого им размера, а того, что достался. Потому в ближайший выходной у городского универмага длинными шеренгами выстраивались счастливые обладатели импорта, обменивая женские туфли 41-го размера на миксер, мужской банный халат – на детские кроссовки, а водку – на шоколад.
О продаже спиртного надо вообще писать поэмы. О громадных очередях, в которых давились мужики для «отоваривания» вожделенных талонов, о таинственном ночном «синдикате», торговавшем самогоном в такси, о старательно переписываемых рецептах получения спирта из клея, сапожного крема, средства для мытья окон и зубного эликсира. Кто тогда мог предположить, что спустя несколько лет наши прилавки будут ломиться от виски, текилы, бургундского и абсента?
Водка была единственной твердой валютой в стране. Надо ли вспахать шесть соток, заменить смеситель или написать курсовую, такса существовала одна – «пузырь». Впрочем, «конвертируемость» приобрели и некоторые другие товары. Помню, как был счастлив таксист, получив за провоз пассажиров из Югорска в Советский не радужную бумажку, а пять мятых пачек «Родопи»…
Деньги же обесценивались с каждым днем. Зарплата, за которую мы расписывались в ведомости, росла в арифметической прогрессии: тысяча рублей, десять тысяч, сто тысяч, миллион. Но выплата даже этих «керенок» задерживалась по полгода. Вместо них мы с ночи занимали очередь в сберкассу, где получали расчетные книжки с купонами.
Стихийно образовывались первые грязные «толкучки», на которых по субботам рабочие, чиновники, учителя и бывшие военные торговали «излишками» своего нехитрого скарба. Однажды дремотную ночную тишину прорезали автоматные очереди, а утром по городу пополз жаркий шепоток: «Уралмашевская мафия на наших рэкетиров напала, рынок отобрать хотела, так наши еле отбились…» Кстати, «рэкетирами» становились вчерашние водители, бульдозеристы и физруки. Больше половины из них лежит сегодня на кладбище, остальные стали депутатами и крупными бизнесменами…
Накалялись от непрерывной работы «Шарпы» и «Шиваки» в бесчисленных видеосалонах. Где они тогда только не располагались: в вагонах и подвалах, частных квартирах и актовых залах. С утра до ночи сидели в спертом воздухе зрители и, наплевав на гнусавых переводчиков и затертые пленки, смотрели все подряд: шанхайские зубодробилки и «Однажды в Америке», жесткую немецкую «эротику» и «Полет над гнездом кукушки».
А еще мы смеялись над своей страной. Горько смеялись, ощущая ее унижение, бессилие, бедность. Плача в душе, мы хохотали над своими убогими правителями. Издевались над собой во время «обороны» «Белого дома», травли рижских омоновцев, вытеснения русских из Закавказья и Средней Азии. Сгнивший имперский дворец разваливался по частям, а на его руинах пьяный шабашники лепили лачугу для Нуф-Нуфа.
Умер Союз, сдох, почил в бозе, а нам оставалось пить, петь и плакать. Нам почему-то не было страшно жить, несмотря на то, что с привычного и безопасного лужка нас выпустили в кишащие хищниками джунгли. Нам было просто стыдно – за Прибалтику и Приднестровье, Чечню и Грузию, пустобрешество Горбачева и пьянки Ельцина.
Лишь десятилетие спустя, в какой-то неуловимый момент, мы вдруг начали ощущать казалось бы прочно забытые чувства патриотизма и гордости за свою Родину. Внезапно поняли, что на смену стыду и презрению приходит что-то весьма близкое симпатии.
Перерастет ли это чувство в любовь? Трудно сказать однозначно. «Великая смута» в нашей стране порой длится очень долго. Видимо, России нужно регулярно переживать позор и унижение для того, чтобы вновь становиться РОССИЕЙ…
2003
