На фото: Олег Григорьев — слева
«Останутся застелены
Простыночки конвертами.
Мы вечером обстреляны,
А утром оклеветаны.
Мы ко всему привычные,
И хватит в нас терпения
Принять плевки публично и
Заочно — извинения…»
А. Ягодин
С Олегом Григорьевым мы учились в параллельных классах, у нас были общие друзья-приятели. Ничем особенным от сверстников, он, пожалуй, в то время не отличался. Разве что спокойствием, какой-то уверенностью и надежностью.
После армии Олега я видел редко. Как это обычно случается: привет-привет-как дела-у меня тоже. Гораздо чаще его лицо и фамилия мелькали на страницах газет под рубрикой «Милицейские будни». То рассказывалось, как ребята Олега сидят в засадах и ездят в рейды, то публиковался снимок, на котором он стоит среди бравых парней, отправляющихся в Чечню. Последняя информация в окружной газете сообщала, что 19 декабря 2000 года в Гудермесе на фугасе подорвался «уазик» Октябрьского ВОВД. Среди раненых был назван и заместитель командира специальной огневой группы Олег Григорьев.
А буквально через несколько дней невероятное сообщение всколыхнуло Ханты-Мансийск – в новогоднюю ночь Олег покончил с собой…
О чести
Горько, страшно, обидно. Три командировки в Чечню, неоднократные выезды в другие «горячие точки», бесчисленное множество стычек с преступниками, ни одной царапины – и вдруг такое. Быть может, и не стоило бы копаться в причинах этого поступка, не бередить душу друзьям и близким. Только ведь уже поползли по кухням грязненькие сплетни.
Вдобавок, в газете не появилось ни одного соболезнования от руководства ОВД. Забыли, замотались в текучке дел перед очередными выборами? Получается, вроде и не было человека, честно и бескорыстно выполнявшего свой долг. Именно поэтому давайте вместе отдадим должное Олегу Васильевичу Григорьеву – солдату, командиру, просто хорошему человеку.
Вспоминает его отец, Василий Яковлевич:
— Олег всегда был очень справедливым. В детстве постоянно ввязывался в драки за слабых. И его не интересовало число противников, насколько они его старше и сильнее. Очень любил природу, рыбалку, охоту, занимался боксом. А еще любил и умел петь под гитару.
После школы окончил ГПТУ-10, затем выучился на егеря. Служил на Дальнем Востоке, в погранвойсках. Он всегда и все стремился делать хорошо, поэтому из армии родителям Олега пришло благодарственное письмо от командования. После демобилизации Григорьеву предложили пойти в милицию.
Относительно спокойная служба во вневедомственной охране быстро прискучила молодому сотруднику. Ему хотелось настоящего дела, и в начале 90-х он переходит в новое подразделение ППС при УВД округа. Позже на базе этой группы было сформировано ОНР – отделение немедленного реагирования. Григорьев становится сначала заместителем командира, а потом и возглавляет его.
«Спецы»
Разные подразделения милиции по-разному охраняют правопорядок. ОППН занимается «трудными» подростками, ОВО стережет объекты, ОУИН проводит работу по месту жительства, ГАИ приглядывает за дорогами. ОНР в нашем округе, наряду с ОМОНом и СОБРом – это острие правоохранительного меча, призванное в считанные минуты бежать, ехать и лететь туда, где кому-то грозит опасность.
Я не буду пофамильно представлять этих ребят. МВД – довольно специфическая структура, которая очень не любит общения с прессой без санкции начальства, а уж тем более критики в свой адрес. У «онээровцев» и без того хватает хлопот, чтобы привлекать на свои буйные головы еще и дополнительный гнев руководства.
О Григорьеве обычно немногословные ребята говорят наперебой:
— Он не за кого не прятался…
— В любое время мог приехать и порешать любые вопросы…
— Мы ему доверяли…
Олега называют жестким, но справедливым командиром, решительным бойцом, великолепно владевшим всеми видами оружия, жизнерадостным и порядочным человеком. Отлично подготовленный физически, он никогда не стремился первым применить свои боевые навыки, пытался поговорить, погасить любой конфликт. Но если уж другого пути не было, то его оппоненты быстро осознавали свою ошибку. О нем рассказывают легенды, например, как однажды милиционеры вчетвером не могли вывести наружу здоровенного буйного мужика. Олег отстранил всех, один зашел в помещение и скрутил амбала.
О своей службе ребята рассказывают без пафоса:
— Мы же мотаемся по всему округу. Объявился в какой-нибудь деревне по пьяному делу доморощенный «снайпер» — мы на «вертушку» и туда. Разбой вооруженный где произошел – тоже. Однажды прибыли в аэропорт, что бы лететь в Березово. Глядим, а для нас «кукурузник» из-под снега откапывают. Мы потом все гадали: взлетит – не взлетит, долетит – не долетит…
ОНР постоянно находилось в командировках. Ловили наркосбытчиков, разгоняли воровские «сходняки», брали вооруженных преступников. Далеко не всем и не везде нравилась подобная активность. В некоторых городах их без видимых причин сдергивали с одного места и перебрасывали на другое. Милиционеры понимающе кивали головой: «Значит, опять не ту машину тормознули, не в ту квартиру вошли».
А потом было пытьяхское «дело о превышении власти», которое тянется вот уже почти два года. Ребята в один голос утверждают, что заведено оно было по указке местных криминальных «авторитетов». Не нравилось «богатым и знаменитым», когда их ставили по стеночке и везли в кутузку – из шикарных-то кабаков и уединенных саун.
Говорят, что в «посадке» «онээровцев» были заинтересованы влиятельные люди, потрачены громадные деньги. Вопрос виновности милиционеров решит, разумеется суд. Будем, надеяться, честный и справедливый.
Тем временем Григорьева за этот «проступок» отстранили от командования отделением. Долгое время ОНР возглавлял то один «варяг», то другой. Но негласным командиром по-прежнему оставался Василич. С ним советовались, его беспрекословно слушались.
А потом была Чечня.
Горячая точка
Поначалу отряд дислоцировался на чечено-дагестанской границе, прикрывал ее после начала контртеррористической операции. Олег тогда являлся старшим, под его руководством возводились оборонительные сооружения – окопы, доты. А через несколько дней после штурма Грозного ханты-мансийским милиционерам поставили задачу войти в столицу Чечни и создать Октябрьский временный отдел внутренних дел. Ребята до сих пор возмущаются:
— Входим, там еще бои идут, десантура «чехов» из какого-то здания выбивает, артиллерия вовсю работает, танки. А мы, представляешь, с дубиночками, ни одного «граника» на всех… Так мы ездили к соседям-омоновцам боеприпасы выменивать. Василич выбил для нас автоматы с подствольниками. Когда мы ходили на разминирование, поначалу снимали чеченские мины и вокруг своего периметра ставили.
При непосредственном участии Олега была сформирована СОГ -специальная огневая группа. В ее задачи входило проведение «зачисток», сопровождение автомашин, охрана райотдела, прикрытие спецопераций. Долго пришлось обустраиваться. Не было элементарных вещей для мало-мальски приемлемого быта. Сейчас им смешно:
— Помните, вы диваны на себе тащили, когда снайперы по вам работать начали? Мы кричим: бросайте их к чертовой матери, но куда там – спать-то не на чем! Бегом, под пулями, но дотащили.
Кроме выполнения других обязанностей, Григорьев являлся снайпером. Часто уходил на сутки «в лужку», внимательно обозревая окрестности в оптический прицел. Я спросил у его сослуживцев — были ли у Олега «результативные выходы»? Ответ меня поразил: «Об этом никто никогда не распространялся и не расспрашивал. Почему? Все же чечены – не захватчики, не оккупанты какие-нибудь. Раньше все в одной стране жили».
Все правильно. Наши ребята – не отмороженные «рэмбы», не «дикие гуси» без прошлого. Просто такая работа, приказ, который кому-то нужно выполнять.
Именно Олег Григорьев выстрелом из гранатомета остановил самый первый захваченный югорчанами «левый» бензовоз, при его непосредственном участии был захвачен первый пленный. Одна из самых больших ценностей «там» — промедол, обезболивающее, который каждый боец хранит для себя. А Олег мог не раздумывая вколоть свой раненому чеченцу. Мог во время боя отдать товарищу последнюю гранату – тому ведь нужнее…
Когда попала в засаду наша колонна и погибли первые ханты-мансийские милиционеры, то помощь прибыла через полчаса. Вспоминает один из оперов:
— Бой разгорелся жаркий. Подмога тут же ввязалась в него, отстреливаясь из стрелкового оружия. Олег был единственным, кто сразу подбежал к нам, наплевав на опасность, прошел через сектор обстрела. Но вместе с тем он не был безрассудным человеком. А еще он оставался жизнерадостным парнем, часто улыбался, рассказывал анекдоты.
Именно после этого боя многие стали по-другому оценивать свое пребывание в Чечне. Вспоминают, как один из милиционеров, глядя на безжизненные тела своих, протянул: «А я думал, здесь курорт…»
Во время второй командировки Олег, как наиболее подготовленный и надежный боец, стал неофициальным телохранителем начальника ВОВД. К новому делу он подошел, как всегда, обстоятельно и вдумчиво. Выбил для себя бесшумную «снайперку», бесшумный пистолет для командира – чтобы не обнаружить местонахождение, если вдруг придется отбиваться в «зеленке».
В 1998 году в ОНР перешел и брат Олега, Владимир. Вскоре у каждого из них уже было по три командировки в Чечню. Итого – шесть на семью. Так получалось, что чаще всего братья меняли «там» друг друга. Вспоминает Владимир Григорьев:
— Обычно мы с ним в Ханкале встречались. Времени хватало, чтобы только переброситься парой слов, а там уже или мы, или они грузились в «вертушку».
Дорога к дому
После каждой командировки каждый милиционер должен пройти курс реабилитации — по семь дней за каждый месяц. По телевизору показывают, как служивые отдыхают в санатории, плещутся в море. Поинтересовался в ОНР, соответствует ли это действительности? Ребята усмехаются: да, после первого возвращения им предложили путевки в Тараскуль, но только одним, без жен. Представьте себе – мужики не видели домашних три месяца, а им нужно чуть ли не на следующий день вновь уезжать. Они отказались, а путевки потребовали передать в детский дом.
Не здесь ли кроется одна из причин произошедшей с Олегом трагедии? Полгода непосредственного участия в боевых действиях, постоянное пребывание в экстремальных ситуациях, гибель друзей не проходят бесследно. Вот монолог одного из оперов:
— Не секрет, что там происходит переоценка ценностей. Нет, ничего похожего на пресловутое «крышу рвет». Просто начинаешь по-иному смотреть на вещи. А еще со временем притупляется жизненный иммунитет, ослабляется тяга к жизни. Когда я вернулся домой, у меня долго сохранялась какая-то апатия, отдалились все бытовые ориентиры. Остается недоуменное любопытство: как это все стекла в окнах целы? Почему ночью тишина, не стреляют? Долго не мог привыкнуть к отсутствию под рукой оружия. Выходишь без автомата и вроде голым себя чувствуешь.
Онээровцы в один голос утверждают, что можно воевать, если у тебя прикрыты тылы. А что должен чувствовать рискующий жизнью боец, если его семья живет в бараке, домашним приходится топить печку и носить воду? Олег с женой и тремя сыновьями тоже теснился в однокомнатной квартире…
— Знаешь, там легче. Голова не болит, у тебя имеется все необходимое, есть четкая задача. Проблемы начинаются дома. Телевидение любит снимать, как мы в Чечню уходим. Красиво все так, торжественно. Хоть бы раз показали, как мы возвращаемся, — матерятся ребята. — Мужиков из Вартовска, Лангепаса, Когалыма, честь честью встречают, на «икарусах» со всеми удобствами. А мы – на рейсовом. Говорят: сейчас в кафе пойдем, посидим, встречу отпразднуем. А потом вместо этого командуют: почистить оружие. Свободны… И вообще, как надо что-то сделать – вперед, вы же спецподразделение! Как только задача выполнена, мы становимся «обеспечением». Сколько раз, бывало, Василич просил организовать нам базу для тренировок. Так мы освобождение заложников на стройках отрабатывали, с палками вместо автоматов…
Сам Григорьев, по словам его товарищей, никогда никому не плакался. Наоборот, говорил: что вы жалуетесь, тащите службу!
Эпилог
Когда Олег уезжал в Чечню в третий раз, Василий Яковлевич спросил: «Зачем тебе это нужно?» «Не могу иначе, — объяснил сын. – вот съезжу в последний раз и все». После ранения отец вновь пытался настаивать – возвращайся, теперь ты имеешь моральное право. Олег ответил: «Как же я своих брошу?» И на следующий день сбежал из госпиталя в Грозный. Он мечтал после выхода на пенсию пойти работать в тайгу лесничим…
На похороны Олега собралось больше двухсот человек. Отдать последние почести приехали милиционеры из Нижневартовска, Сургута, Пыть-Яха. Стоя над могилой, многие из бывших подчиненных говорили: мы только благодаря тебе остались живы. А еще у Олега остались три сына: Олежка, Раиль и Володя. Мальчишки, которым на память остаются только фотографии отца, на которых сильный мужчина в форме улыбчиво смотрит в объектив.
«Ворон» — такой позывной был у Олега в Чечне. «Черный ворон» — его любимая песня. Мудрая сильная птица – и всегда одинокая…
2001
