Борис Карташов
Танцплощадка
Если сказать, что летняя танцплощадка была очагом культурного отдыха, значит, ничего не сказать. Слишком многое связанно с ней у каждого жителя: и досуг, и личная жизнь, и самоутверждение. Она появилась в середине 50-ых годов возле клуба. И сразу же внесла свежую струю в воскресный выходной и праздничные дни.
Ровно в семь вечера заведующая клубом Полина ставила пластинку на радиолу «Минск» и в динамиках над танцевальной площадкой раздавалась музыка. Первые посетители – мелюзга. Они гроздьями висят на перилах, любопытствуют, дурачатся. К восьми часам вечера «подгребали» обитатели девятого барака – бывшие фезеушники и вербованные. Все – холостяки. Парни крепкие и статные.
Многие из них отлично пели, хорошо танцевали.
Особенно выделялся Иван Горбунов, Леонид Одегов и Вовка Шинкарецкий. Ни одно общественное мероприятие, будь то субботник, концерт художественной самодеятельности или спортивное состязание, не обходилось без активного участия этих ребят. Да и на танцплощадке вне конкуренции. Любая девушка с удовольствием составит им пару.
Группками подходят девчата. В ситцевых платьицах и парусиновых тапочках, тщательно натертых мелом. Они вначале держатся обособленно, но уже через полчаса вместе с юношами смеются и кружатся в вальсе. Завклубом строго следит за чередованием танцевальных ритмов. После вальса обычно звучит танго, а затем – фокстрот. Иногда понравившуюся всем мелодию «крутит» дважды подряд. Время от времени объявляет «белый танец». Одним словом, танцевальный тамада.
Начинают надоедать комары. Молодежь отмахивается от них березовыми ветками. Всякого гнуса здесь хоть отбавляй. Самое эффективное средство от него – натертый чеснок. Однако молодежь пахнуть чесноком не желает, поэтому предпочтение отдает веникам.
Объявлена пауза. К вербованным подходит выпивший Витька Ефименко, поселковый хулиган:
– Опять пацаны из соседнего поселка пришли к нам на танцы. Без спроса девок тискают, – констатировал он.
– Я тоже обратил на это внимание – вольно себя ведут. Надо бы их проучить, – поддержал его Петька Фадеев.
Его предложение поддержали не все холостяки. Горбунов и Шинкарецкий были категорически против.
– Ну, за что мы их бить будем? За то, что они у нас в гостях? Что с ними охотно танцуют наши девушки? Не честно это! Многие из наших ребят тоже бывают у них в гостях. Им что тоже боятся местных?
Эти доводы не убедили часть агрессивно настроенных молодых людей. У них с самого начала чесались кулаки. А тут такой случай! И потом, почему бы не подраться , если чужаков всего трое.
– В прошлом году в соседнем поселке я спасся бегством от местных, – вспомнил Колька Пантюхин, зашел вечером к ним в клуб, а там местная шпана…
– Попроси выйти с танцплощадки вон того, длинного, – попросил Фадеева Витька Ефименко,- сначала с ним разберемся, потом с остальными.
Потенциальные противники сразу поняли, что на них «наезжают», поэтому, наотрез отказались от всяких переговоров на стороне. Держались вместе. По всему чувствовалось, ухажерский пыл пропал. Они уже не приглашали девушек на танцы – раздумывали, как достойно выйти из положения.
Начинать же драку на танцплощадке не входило в планы наших задир. Они выждали, когда закончатся танцы. Тогда они покажут! Но их планам не суждено было осуществиться. Ванька Горбунов с друзьями во время очередного танца незаметно завели гостей в клуб. Оттуда через пожарный выход те вышли на противоположную сторону улицы и были таковы…
О том, что пришлые оставили местных женихов с носом, последние особенно не расстраивались. Даже рады были: носы и скулы остались целые. Да и реноме сохранили – крутые ребята – создали вид хозяев.
К середине вечера танцплощадку навестило пожилое население поселка. Мужики и бабы чинно уселись вокруг танцующих, лузгали семечки, наблюдали за происходящим. Среди них выделялся Владислав Стажевский. Ему за пятьдесят, но он строен и подтянут. У мужчины светлые бриджи, (таких больше ни у кого нет) заправленные в хромовые сапоги, военного покроя френч. Выглядит щеголем. Он любит вальсы, не пропускает ни одного. Любую девушку закружит.
– Чистый кавалер, хотя и старый, – шептались бабы.
– Завидуете, – парировали старики, – молодец Владислав! Не каждый в его возрасте так может.
Музыка слышна по всему поселку: «Рио – Рита», «Цветущий май», Аргентинское танго».
За полчаса до окончания мероприятия влюбленные парами начинают расходиться в разные стороны.
– Нам тоже пора, – спохватываются старики и старухи, кряхтя, отправляются по домам.
Гаснет прожектор над танцплощадкой, замолкает музык. Завтра рабочий день…
Жостка
Ленька Клобуков к нам приехал вместе с матерью по вербовке. Несмотря на свои четырнадцать лет, доучился только до пятого класса. Оправдывался, что там, где жил раньше, школы не было. Врал, конечно. Потом мы узнали: учился парень в райцентре, но на одни двойки. Во втором и третьем классе сидел по два года.
Классные задания не выполнял, уроки прогуливал. Одним словом, не любил школу. С утра до вечера шлялся по улицам, выпрашивая у ребят что – нибудь вкусненькое поесть. Летом Клобуков неожиданно исчез из поселка. Соседка по бараку, где он жил, сказала, что мать отвезла его к тетке.
В школе Ленька появился в начале сентября. Подросший, повзрослевший. Первым делом похвастался, что пересмотрел все фильмы, которые шли в городском кинотеатре. С увлечением поведал о своих летних похождениях и знакомых. Затем показал нам кусочек круглой овчинки, в середине которой был закреплен кусочек свинца.
– Это жостка, сказал он.
– Что?
– Жостка! Название такое.
— На кой фиг она нужна? Для украшения?
– Нет, для игры. Смотрите.
Подкинув овчинку к потолку, Ленька упасть ей не дал. Ловко задержал ее внутренней стороной ступни у земли и ударом снова подбросил вверх. Так каждый раз жостка оказывалась у потолка. В течение нескольких минут работал он ногой. Мы насчитали около ста бросков.
– Кто сделает больше? – перевел дух дух мальчик.
Раньше никто из нас не был знаком с этой игрой, поэтому все молчали.
– Попробуй, Ленька протянул жостку Сашке Серебрянскому. Тот подержал ее некоторое время в руке, зачем – то помял и только потом подбросил вверх. Всего несколько секунд продержалась жостка в воздухе.
– Вот видишь, получается, подбодрил Ленька.
– Кто еще хочет попробовать?
Желающих нашлось немало. Вот только овчинка была одна на всех. Поэтому каждый по ней мог бить до тех пор, пока она не падала на землю. После этого в игру вступал очередной школьник. К вечеру Сашка Серебрянский был признанным лидером. Он без перерыва «настукал» семьдесят раз.
– Будет конкурентом, Клобукову,– определила ватага.
Эта игра так всем понравилась, что через несколько дней у многих ребят были уже свои жостки. На изготовление шло все, что напоминало овчину. Вадька Антоновских, например, использовал отцовские шубы, которые мать припрятывала на зиму. Вадька Калачев – унты, Васька Конаков – старый полушубок. Через месяц вся улица от двенадцати и старше «колотила» жостку. В нее играли в школе на переменах, около домов. Состязались все. Но превзойти зачинателя не мог никто.
В конце второй четверти в школу нежиданно пришла мама Жени Сидоровой, отличницы и активистки. Скалаза, что у дочери в раздевалке отрезали от подола цигейковой шубки кусок овчины.
– Пошла шкурка на жостки, догадались мы.
Но кто это сделал? Все были в недоумении. Так испортить вещь мог только беспредельщик. Себя не считали таковыми, хотя и не любили Сидорову за ее цигейковую шубу. Не вписывалась ее одежда в наше фуфаечно – шинельное братство.
Несколько дней длилось разбирательство, однако злодей так и не был выявлен. Только много лет спустя, я случайно узнал от Татьяны Гладких, одноклассницы, что «диверсию» в отношении Сидоровой осуществили они, ее подруги. Из – за зависти.
Игра в жостку вскоре пошла на убыль. Появились новые увлечения.
Национальное блюдо
Так случилось, что самыми близкими моими друзьями детства были Иосиф и Володя Кочинские. Они двойняшки. На улице их соответственно звали «Зюта» (сокращенно «Юзик») и «Колода» – перефразировано от «Володя».
Приехали они из Белоруссии в начале пятидесятых из разрушенной и сожженной фашистами Белоруссии. Вначале жили в пятом бараке: занимали одну комнату впятером. Впоследствии получили трехкомнатную квартиру. Я постоянно ошивался у них: играли в карты, мастерили поджиги. Они жили бедновато: на столе в семье часто была картошка, капуста, изредка суп. С удовольствием питался у Кочинских, и, ведь, нравилось.
Как-то тетя Люба (их мать) предложила попробовать национальное белорусское блюдо. Готовилось оно просто: черный хлеб резался небольшими кусками в большую миску, туда же шинковался репчатый лук. Все это солили по вкусу и добавляли подсолнечного масла. Перемешивали… Ничего вкуснее я не едал. Помню, прибежал домой и с порога попросил маму приготовить такое же кушанье. Та сделала, как ей рассказал. Попробовал. Вкус был совсем другой: не понравилось.
Соколиный глаз
Был у нас начальник по фамилии Федотов. Мужик неплохой, специалист классный. Но имелся у него один недостаток: – Федотов имел искусственный глаз. Это нередко становилось причиной шуток над ним.
Надо сказать, что в те времена существовали телефонные коммутаторы, но их номеров было недостаточно для лесопункта. Поэтому абонентов паралелили т. е. спаривали. Таким образом, на одной линии оказались кабинеты мастеров разделки древесины и погрузке леса в вагоны МПС. Нередко для отдыха этими помещениями пользовались простые рабочие: чаю попить, просто отдохнуть, перекурить.
… Два часа ночи. Все спят. Вдруг на коммутаторе раздается звонок: «Соедините с квартирой Федотова. Телефонистка видит, что звонят с нижнего склада. Соединяет. Сонный голос начальника:
– Слушаю, в чем дело?
В ответ:
– Ты пописал, Соколиный глаз? Если да то ложись спать, работа идет нормально. – Что, – взвивается Федотов, – да я тебя…
А в ответ «пи, пи, пи». Отбой связи. И так два, три раза в неделю.
Что только не предпринимал начальник: телефонисток предупреждал, мастеров тоже, прибегал полуголый на нижний склад ночью. Но поймать звонившего не мог. Телефона – то было два. Могли звонить хоть откуда.
«Соколиный глаз» в конце – концов собрал общее собрание, взмолился:
– Прекратите, жена не спит, дети пугаются.
Рабочие недоуменно оправдывались. Вслух пообещали разобраться. И разобрались – нашли хулигана, отдубасили как следует. Пришлось тому убираться из поселка. Для Федотова наступило душевное спокойствие.
Племянник
Кому в детстве или юности не приходилось нянчится со своими младшими братьями, сестрами, племянниками? Не обошла эта участь и меня. Самое противное было когда только усыпишь дитя, вздохнешь с облечением, тихонько попытаешься смыться… А тут:
– А–а–а, ты куда?
Возвращаешься, и с ненавистью начинаешь рассказывать про репку или колобка. Вот примерно таким был один из моих племянников.
Андрюха пошел в первый классов в шестилетнем возрасте. Каждый день с ним обязательно, что-нибудь случалось неординарное. Например, закончилась большая перемена, начался урок. Однако его и еще одной девочки нет. Проходит пятнадцать, двадцать, двадцать пять минут – бочком заходят в класс и направляются к своим партам.
– Кокорин, – останавливает учительница, – где были, почему опоздали?
– Мы Марья Петровна, вначале кушали, затем пошли в туалет, – наивно отвечает тот.
– И что вы там делали? – грозно вопрошает Марьпетровна.
– Сначала пописали, потом покакали.
– А потом? – чувствуется, что с женщиной сейчас начнется истерика.
– А потом мы разговаривали и не слышали звонок на урок, – обескураживающее заканчивает племянник.
Преподавательница выскочила из класса в учительскую, там хохотала до конца урока.
