Николай Ядринцев
Сибирские святки поражают первобытной простотою и непринужденным весельем. В морозную святочную ночь вы видите на окнах домов поставленные свечи – это значит, принимают ряженых. По сибирскому обычаю, могут идти кто угодно. В начале 20-х годов, к одному из которых относится рассказ, святки были не менее оживлены. В одном из домов уездного города, на большом сибирском тракту, как раз перед почтовой станцией окна особенно были освещены. Здесь гостеприимные хозяева – сибиряки справляли святки. На столах, освещенных старинными серебряными шандалами, стояли тарелки варенья, привозных пряников, сластей и бутылки вкусной домашней наливки. В углу сидел артист-музыкант, старый поляк. заброшенный в Сибирь уже много лет.
К дому то и дело подъезжали сани или подходили пешие ряженые. Местная молодежь привалила и представила «лодку», прошел медведь с козою, целая ватага импровизированных цыганок и татарок в монетах и ожерельях. Явился знакомый тунгус в ремешках и бисере, китаец в курме с веером. Многие костюмы ежегодно появляются те же самые, но это не мешает интересу маскарада и веселью. В доме идет веселье молодежи, гаданье, игры и поются святочные песни. Хозяйская молодежь была одушевлена играми в фанты, хоронили золото. Татарки и цыганки особенно смешили, кто-то изображал приказного, просившего взятки, кто-то купца.
Вдруг в зале появились совершенно незнакомые две фигуры в масках и длинных плащах подобно домино. Одна была фигура стройная, молодого человека, другая плотная, коренастая. Последняя фигура стала у окна и не спускала глаз с товарища.
Молоденькая дочь хозяев, блондинка, с рассыпавшимися прекрасными локонами, особенно интересовалась новыми масками. Появление новых лиц не произвело замешательства. Часто в сибирских городах на святках появляются и проезжие.
Заиграла музыка.
– Могу я ангажировать вас? – сказал замаскированный, ловко подойдя к хозяйской дочери.
– Я вас не понимаю. – сказала, конфузясь девушка.
– Хотите кадриль? – сказал кавалер, улыбнувшись.
– Да, я люблю танцевать, только здесь так мало кавалеров.
– Ну, что же, мы пополним недостаток. – сказал прибывший.
Молодая девушка осмотрела с ног до головы пригласившего ее, из-под домино видна была только одна белая, нежная рука, на которой девушке бросилось в глаза железное кольцо.
– Что это за кольцо у вас на руке? – сказала она.
Маска, молча, подняла руку, и молодая хозяйка увидела на кольце изображенную мертвую голову….
– Ах, как это страшно! – сказала девушка.
– Вы еще ребенок, – сказал ласково кавалер, – а смерть пугает всех детей. Знаете, есть секрет не бояться ее…
– Какой? – спросила пугливо девушка.
– Идти ей навстречу!..
Она не поняла, как видно, ответа. В это время из скрипки старика-музыканта, сидевшего в углу, полились звуки какой-то могучей мелодии.
Маска чутко начала прислушиваться.
– Откуда эта скрипка? – сказал он: – эта скрипка самого Паганини.
– Нет, это ссыльный поляк, мой учитель, играет. – сказала наивно девушка: – Он когда-то учился в Париже.
– Боже мой, какая судьба, какое сочетание! – сказал незнакомец. – Виртуоз, Моцарт и Сибирь, гений, страстная человеческая душа и снежная пустыня севера!
Он остановился, мелодия оборвалась. Но вслед за тем из волшебной скрипки артиста внезапно грянул точно целый бальный оркестр и полилась струя живых, веселых и увлекающих звуков.
– Идем, – весело сказал замаскированный кавалер и подал руку девушке. – Я хочу сегодня протанцевать от души, – добавил он. Ведь сегодня святки, везде веселятся… у него что-то дрогнуло в голосе. Он тихо провел по лбу рукою, чтобы отогнать что-то.
Началась экспромтом составленная кадриль. Девушка не могла не заметить какую-то особенную грацию, ловкость и изящество манер своего кавалера. Манеры его доказывали склад иного воспитания и другого общества.
– Скажите, отчего так страшно-пристально смотрит ваш товарищ? – сказала девушка, обратив внимание на неподвижную фигуру спутника в углу.
Кавалер немного вздрогнул.
– Ах да! это мой товарищ, видите, мы с ним едем издалека, он очень бережет меня… под маской его мелькнула какая-то насмешливая и грустная улыбка.
– Какой вы чудной, – сказала девушка, – и смеетесь, и грустный такой. Я узнала, что вы заезжий…
– Почему? – сказал кавалер.
– Потому что вы не похожи на здешних. У нас также останавливался раз на святках проезжий из Петербурга, из гвардии. Вы, верно, также из столицы. Ах как там у вас, верно, весело, какие там все счастливые. Мы ведь здесь не знаем ничего светского.
Музыка на минуту замолкла.
– Вы думаете, ребенок, везде весело, где танцуют. – сказал он. Она опустила головку и задумалась, ей представился какой-то блестящий бал. Задумался и он. Пред ним также пронеслась целая сцена.
Подъезд, кареты, парадные ливреи, лестница с статуями и тропическими растениями. Зала залита светом, блестящие мундиры, звезды, брильянты дам. Музыка звучит и стонет сотней инструментов. В углу залы он видит знакомую фигуру пожилой, величественной женщины в бархатном туалете и с седой прядью волос. Лицо ее грустное, точно застывшее, как бы из мрамора. Сзади ее стоят два юноши в залитых золотом мундирах. Вдруг зала заволновалась. В ней показался высокий генерал с повелительным видом. Он проходит гордо, его серые глаза остановились на графине. Проходя, он сказал ей любезную фразу… Она хотела ответить, что-то спросить, броситься за ним, но остановилась в раздумье. Блестящая бальная пара пронеслась пред нею, она взглянула на молодого красавца в густых эполетах, что-то припомнилось ей, она побледнела, опрокинулась в кресло и прижала к губам батистовый платок, сдерживая вырывающиеся рыдания. Чрез несколько минут два блестящие юноши вынесли даму в карету.
Эта сцена пронеслась мгновенно пред маской, он узнал в этой женщине кого-то близкого, кто ему был дороже всех.
Когда он опомнился, взор молодой девушки смотрел упорно в него.
– Я знаю, кто вы. – сказала она вдруг: – вы «несчастный!..» В голосе ее дрогнуло участие. Ах, сколько она видала их с их внутренним горем. Он как будто испугался.
– Неправда! Успокойтесь, ребенок, я счастлив, я свободен, я свободнее других и сам выбрал вашу суровую родину, чтобы провести здесь свою молодость. Я знаю, что и здесь есть люди, а сегодняшний вечер убеждает меня, что здесь есть девушки с добрым прекрасным сердцем…
Замаскированный товарищ тихо пододвинулся от окна и дернул за рукав домино. Тот понял знак.
– Еще одну минуту… – сказал он.
Он еще раз встал и попросил девушку на вальс. Они понеслись по зале.
– Вальс и жизнь! – сказал он, опуская ее немного усталую, с своего плеча: – жизнь ведь тот же минутный вальс, слышите, как несутся звуки у этого старика, вот они замерли, вальс кончен. У всех танцы на минуту: у одних в больших залах столиц, у других в Сибири, как у нас с вами. – сказал он, смеясь.
Замаскированный товарищ приблизился, как привидение, и сказал громко.
– Пора!
– Ты как Мефистофель, капитан, – вырвалось у танцора.
– Нам не по дороге Маргарита, сударь; лошади ждут, мы должны уже гнать… – сказал он полушепотом. – Votre porole?..
Маска встала.
– Послушайте, когда же мы еще увидим вас? Когда будем танцевать? – непринужденно спросила девушка-сибирячка.
– Чрез 15 лет. – сказал кавалер, странно улыбнувшись, и вдруг в это время что-то звякнуло холодное, режущее слух; что это было такое, трудно объяснить. Товарищ таинственной маски крепко стиснул его за локоть.
– Vous joues un mauvais jeu! – сказал он в дверях.
– Nous jonous le dernier!.. – отвечала маска с язвительным смехом.
Из скрипки старого музыканта в это время неслись звуки полонеза Огинского.
Молодая девушка стояла задумчиво у окна, упершись горячею головкой в замерзшую раму. Сердце ее то усиленно стучало, то переставало биться.
– Эти звуки так кстати. – сказал выходивший из залы. Полонез этот звучал и замирал, как последняя нота жизни.
Незнакомцы вышли и исчезли в морозном тумане.
Долго в этот вечер, когда потухли огни, сидела белокурая девушка-ребенок и о чем-то думала. Точно сон она видела. В ее молодой головке эта встреча пронеслась, как видите. Откуда они появились? Что за странный путник увлекал его, какие странные речи он говорил? Какой он молодой, сколько в нем жизни и сколько грусти, точно он умирать собрался.
Она опустила голову и молодые, жгучие слезинки закапали на ее руки.
А среди ровной снежной степи в это время летела кибитка с неимоверной быстротою. Лунная морозная ночь освещала пустыню. В кибитке, закутавшись в шубу, сидел незнакомец – танцор, погруженный в тяжелые мысли, а подле него с закуржавевшими усами военный его товарищ.
1885
