Тайна имени (о происхождении Ермака)

Яков Солодкин

Вполне достоверных сведении о жизни прославленного атамана до того, как он возглавил экспедицию за «Камень», не сохранилось. Многие историки полагают, что по меньшей мере двадцать лет Ермак провел в «поле», то есть в бескрайней степи, разделявшей Россию и Крымское ханство, где вольные казаки непрерывно сражались с татарами. Об этом на склоне лет вспоминал его сподвижник Гаврило Ильин, служивший в «старой сотне» казаков Тобольска. Раз Ермак «полевал» вплоть до начала похода в Зауралье, — рассуждал видный знаток прошлого Сибири харьковский профессор П.Н. Буцинский, — его нельзя (как поступил выдающийся ученый прошлого века И.И. Костомаров) отождествлять с тем «атаманом казацким» Ермаком Тимофеевичем, который вместе с предводителем донских казаков Василием Яновым и другими царскими воеводами летом 1581 г. сражался с польско-литовскими отрядами под Могилевым.

Однако станицы вольных казаков временами нанимались на государеву службу. И то, что в критической обстановке последних лет Ливонской войны правительство Ивана Грозного обратилось к их услугам, не должно удивлять (Новейший исследователь сибирского «взятия» Р.Г. Скрынников в подтверждение такой мысли ссылается на неоднократные службы Василия Янова головой у донских и волжских казаков. В действительности тот лишь однажды, в 1591 году, командовал отрядом казаков, а также дворян и детей боярских. Утверждения популярного историка, будто Ермак видел Москву, дотла сожженную татарами весной 1571 года, — не более, чем догадка). Многие летописцы называют знаменитого атамана Поволжским. В том случае, если он на самом деле бился с поляками и литовцами у стен Могилева, под его началом могли находиться волжские казаки. Летом 1581 г. ногайский мурза Урмагмет пожаловался в Москву на «Ярмака», который незадолго до того отогнал с Волги 60 принадлежащих ему лошадей. Р.Г. Скрынников «с некоторой долей вероятности» предполагает, что «речь шла» о легендарном «волжском атамане». Позднюю версию о том, что Ермаком прослыл предводитель камской вольницы Василий Тимофеевич (или Тимофеев сын) Аленин, ученый с полным основанием находит баснословной.

В народных преданиях исполинская фигура покорителя Сибирского «царства» сливается с образом донского атамана Ермака, бравшего Казань. Но в документах, позволяющих воссоздать раннюю историю казачьего войска на Дону, такой атаман не упомянут; нет и уверенности в том, что именно оттуда Ермак Тимофеевич явился в строгановские вотчины, после чего тронулся за Урал.

В рукописном синодике (поминальном списке) ермаковым казаком начала XVlll в. и Черепановской летописи того же столетия утверждается, что настоящее имя предводителя сибирской экспедиции — Ермолай. Академик С.Б. Веселовский, составивший «Ономастикон» — перечень древнерусских имен, прозвищ и фамилий, считал имена Ермак и Ермолай синонимами. Р.Г. Скрынникову nредставляется, будто Ермак — имя, производное от «Ермолай», сокращение его, но вовсе не прозвище. Однако следом исследователь уже объявляет наименование Ермака прозвищем, изредка встречавшимся «в бумагах XVI в.». Р.Г. Скрынников указывает на сохраненное Погодинским летописцем прозвище атамана, нанесшего смертельный удар «Кучумову царству», — Токмак. «Токмачить означало толочь, бить, колотить, толкать. Поэтому, — предполагает видный историк, — Ермака нарекли так после кулачных боев или схваток с вратами в «Диком поле». Не исключено, что это прозвище свидетельствует о службе Ермака у одного из князей Токмаковых, родоначальник которых Иван Васильевич Токмак Ноздреватый-Звенитородский жил в первой трети XVI в.

По убеждению Р.Г. Скрынюrкова, вначале Ермака звали Ермолаем Тимофеевым. Ермак, Ермошко, Ермачко, Ермачишко, Ермачок — все эти имена, как думал видный историк западно-сибирского казачества Г.Е. Катанаев, производны от имени «Ермолай». П.Н. Буцинский полагал, что «Ермак» — не кличка, а испорченное христианское имя «Ермил». Сперва его могли называть, — писал Г.Е. Катанаев, — также Ермолаем или Германом (Ерманом). Последнее имя приводит знаменитый тоболяк Семен Ремезов, стремившийся изобразить Ермака христианским подвижником. Современная омская исследовательница Н.М. Пугачева утверждает, что историки зафиксировали семь имен атамана, ставшего героем летописных повестей и народных преданий.

Кроме имени Ермака предводитель казачьей дружины, разумеется, носил и другие. Вопреки мнению тобольского писателя и историка В.Ю. Софронова, что для наших предков переиначение христианских имен было недопустимо. На севере Европейской России, в Поморье (откуда, кстати, вышло немало сибиряков), по наблюдениям Г.Я. Симиной, часто встречались бытовые варианты личных имен. Например, Михно вместо Михаил, Офута вместо Афанасий, Оксюта взамен Авксений, Яхно или Якща взамен Яков. Даже в документации Троице-Серrиева монастыря, как отмечает М.С. Черкасова, имена частично видоизменяются и упрощаются: не Иоаким, а Яким или Аким; не Бассиан, а Васьян, Василиск, Василъ, Васко; не Корнилий, а Корнила; не Макарий, а Макарище; не Варфоломей, а Вахрамей, не Иосиф, а Есип; не Евстафий, а Стахей.

В средневековой России, — продолжает Г.С. Симина, — у людей было два имени: наряду с календарным, полученным при крещении (в основе греческим), и мирское, некалендарное, русское по происхождению, употреблявшееся в домашнем обиходе; более простое, понятное. Это второе имя становилось прозвищем (таковы приведенные исследовательницей имена «Нехорошко», «Рудачко», «Русанко», «Истомка», «Нечайко», «Бессонко», «Любимко», «Дружинко», «Пинайко»). Некалендарным, думается, следует признать и имя атамана, который в начале 1580-х годов повел несколько казачьих сотен против «кучумлян».

Имя «Ермак» не может считаться распространенным, однако довольно часто попадается на страницах документов, начиная с XV в. В материалах этого столетия С.Б. Веселовскому и крупному сибиреведу А.А. Преображенскому такое имя попалось пять раз. В синодик Киево-Печерского монастыря конца XV — первой трети XVI в. внесены имена новгородцев — предков какого-то Ермака. Крестьянин Ермак Кукольников в 1526 r. жил возле Пошехонья (что недалеко от Ярославля). В 1544 г. во владениях знаменитой Кирилловской обители в Белозерском крае так звали крестьян Денисова, Климова, Гридина, Фомина, а еще трое — Хорхорин, Макшиев, Федотов (с любопытным прозвищем «Царь») — носили имя «Ермачко» (в документах XVI в. находим сходные имена «Булгачко», «Вешнячко», «Постничко», «Третьячко», производные от «Булгак», «Вешняк», «Постник», «Третьяк»). Там жил и Иван Ермаков, были деревня Ермаково и починок Ермаков (починком считалось новое поселение). Крестьянин Якуш Ермаков жил в новгородской деревне Самлово еще в самом конце XV в.

В документах середины того же столетия с именем «Ермак» упоминаются крестьяне Барыrин, Борисов и Захаров, проживавшие близ Холмогор и Владимира. В начале 1560-х годов в Каргопольском уезде были деревня Ермаковская, крестьянин Ермачко Савин. Такое имя носили и крестьяне Калинин и Якимов, жившие в конце царствования Ивана Грозного в Подвинье. В составленном в 1585 r. описании дворцовых волостей Белозерского уезда названы крестьяне Ермак Лукьянов и Ермачко Михайлов. В канун сибирского «взятия» в пермских вотчинах Строгановых проживали Ермак Морок и Ермак Езов.

20 марта 1573 г. была составлена книга раздачи денежного жалованья дворовым людям. В этом бесценном для историков и лингвистов документе, изданном полвека тому назад Д.Н. Альшицем, в числе служащих ведавшего продовольственным обеспечением государя и его окружения Сытного дворца указаны помяс (занимался разделкой мяса) Ермачко Тимофеев и Ивашко Ермаков (в подобной форме в «ведомости» 1573 r. передаются имена многих дворовых, например, Богданко, Гаврилко, Дениско, Докучайко, Захарко, Михалко, Некраско, Онтонко, Онтропко, Шарапко, Юшко).

Возможно, Ермачко доводился Ивашке отцом. Любопытно его «отчество» — Тимофеев, совпадающее с тем, которое было у покорителя Сибирского «юрта». Хотя трудно поверить, что царский «помяс» и грозный атаман — одно и то же лицо (вспомним про двадцатилетнюю, если не больше, жизнь Ермака в «поле» до обессмертившей его имя экспедиции). Гипотезу о двойнике «старейшины» волжских казаков теперь следует отбрасывать не столь решительно, как Р.Г. Скрынников.

Сторонники этой гипотезы думали, что одновременно с Ермаком, действовавшим в окрестностях Могилева, приглашенный Строгановыми атаман воевал за Уралом. Такое предположение все же маловероятно, хотя бы потому, что имя-прозвище (но не «кличка-прозвище», как определяет его В.Ю. Софронов) «Ермак» распространенным считать затруднительно. В составе государева двора вскоре после отмены опричнины числился всего один Ермак, точнее, Ермачко. А ведь, по подсчету Д.Н. Альшица, там служило 1886 человек. В середине XVI в. государев двор, с точки зрения А.А. Зимина, объединял около трех тысяч человек, но ни одного Ермака мы в их перечнях не найдем. Такого имени нет и в боярских списках середины XV — начала XVII в., где названы сотни московских и провинциальных дворян. Его носили, по допущению В.Ю. Софронова, «весьма многие» атаманы, хотя называется лишь один – заладывавший Красноярский острог Остафьев, погибший в бою с каинскими (котовскими) татарами.

Известен также яицкий атаман Ермак Петров, поступивший на государеву службу уже после разгрома Кучумова «Царства». П.Н. Буцинский писал о том, что два сподвижника Ермака Тимофеевича «Повольскоrо», осевшие затем в «старой сотне» тобольских казаков, доводились ему тезками. Такое имя, — отмечал ученый, — нередко встречалось среди служилых людей, крестьян и посадских Сибири. Он упомянул, в частности, посадского человека Тюмени Ермачка Колмогорца, а также деревню Ермачкову возле Тобольска. (В Кунгурской летописи славный атаман тоже называется Ермачком, и это имя нельзя считать пренебрежительным, как читаем в академических «Очерках русской литературы Сибири»). Вдобавок укажем на верхотурского пашенного крестьянина Ермачка Кондратьева, переведенного незадолго до 1622 г. из Казани, вологодского книжника А.К. Ермачкова.

Однако следует учитывать, что они жили уже в XVII веке, ранее имя «Ермак» встречалось куда реже. Среди десятков решеточных приказчиков начала 1590-х годов его носил один Горшков (Эти приказчики ведали решеткам и, которыми на ночь закрывались городские ворота или перегоражи­вались улицы). В Путивле через два-три года находим посадского человека Ермака Перснева и стрельца Андрея Ермакова сына Долгошеина. В 1605 г. разбойному нападению «литовских людей» и татар подверглись крестьяне села Высокого Смоленского уезда Григорий, Афанасий и Федор Ермаковы. Крепостной Ермачек принадлежал выдающемуся писателю Смутного времени Ивану Тимофееву. Из костромского поместья он пришел к хозяину в Новгород. Ермаком порой звали известного повстанческого атамана периода Смуты Ермолая Терентьева. Но говорить о популярности этого имени в казачьей среде не приходится.

В опубликованном Г.Н. Анпилоговым длинном перечне детей боярских Ельца за 1592 r. не обнаруживаем ни одного Ермака. В кругах дворянства имя, которое ассоциируется с началом широкого продвижения России в Зауралье, по-видимому, вообще не бытовало. Зато среди крестьян встречалось оно нередко. К примеру, в «Ономастиконе» С.Б. Веселовского названо восемь человек по имени «Ермак». Семь из них — крестьяне, один — тульский пушкарь.

Особенно распространенным имя, неотделимое от истории сибирского «взятия», было на севере Московского государства. Е.К. Ромодановская изучила краткий сольвычегодский летописец начала XVII в. Его безвестный автор уверяет, что Ермак «родом з Двины з Борку». Как мы видели, это имя было знакомо в Подвинье. Рискнем высказать предположение о том, что славный атаман являлся выходцем из крестьян Поморья либо соседних уездов. Там с давних пор знали о Сибири, куда Ермак Тимофеевич двинулся «по присылке» Строгановых, имея за плечами опыт многолетних схваток с татарами в «Диком поле».

Журнал «Югра» №2, 1999 год