И.Ф. Фирсов
В первые годы советской власти большевики осуществляли особую экономическую политику, известную под названием политики «военного коммунизма». В сельском хозяйстве это означало введение продразверстки – хлебная торговля запрещалась, а все излишки хлеба безвозмездно изымались государством. В деревню посылались чрезвычайные продовольственные отряды, обладавшие широкими полномочиями и собственной вооруженной силой. В проведении политики «военного коммунизма» участвовали и органы милиции. Инструкцией НКВД и НКЮ от 12 октября 1918 г. им предписывалось наблюдать за исполнением всеми гражданами установленной в стране государственной хлебной монополии, оказывать необходимое содействие продовольственным органам.
Необходимо отметить, что политика государства в отношении крестьянства была настолько жесткой и бескомпромиссной, что в начале 1920-х гг. это привело к многочисленным народным волнениям. Одним из крупнейших таких выступлений стало Западно-Сибирское крестьянское восстание 1921 года, охватившее большую часть Тюменского региона. Число крестьян, возмущенных продразверсткой, неудержимо росло, и к 1921 г. в силу ряда экономических и политических причин в Западной Сибири образовался единый фронт недовольных большевистской экономической политикой, состоявший как из кулачества, белогвардейцев, духовенства, эсеров, казачества, так и среднего и даже беднейшего крестьянства.
Методы проведения продразверстки в Тюменской губернии отличались небывалой беспощадностью и бесчеловечностью. Тюменское губернское руководство взяло курс на жесткую политику в продовольственном вопросе и не пресекало произвол продработников. Недовольство населения политикой центральных и местных, прежде всего губернских, властей, не считавшихся с реальными интересами и объективными возможностями крестьян, злоупотребления и преступные действия продработников обострили до крайности политическую обстановку в деревне и подготовили благодатную почву для крестьянских вооруженных выступлений. Его первые очаги возникли примерно в одно и то же время и независимо друг от друга в разных районах Ишимского, Ялуторовского, Тюменского, Тарского и Тюкалинского уездов, но вскоре волнения перекинулись и на северные уезды.
В Березово известие о восстании поступило 10 февраля 1921 г., местными органами власти сразу же был образован уездный революционный комитет под председательством Т.Д. Сенькина, ставшего одновременно командиром Березовского красногвардейского отряда, спешно сформированного для ликвидации на территории уезда возможных очагов мятежа.
К середине февраля восстание охватило все семь уездов Тюменской губернии, прилегающие к ним Тарский, Тюкалинский, Петропавловский и Кокчетавский уезды Омской губернии, Курганский уезд Челябинской губернии, отдельные районы Камышловского и Шадринского уездов Екатеринбургской губернии. Повстанцы на три недели перерезали железнодорожный путь, связывающий Сибирь с Центральной Россией, прервали доставку хлеба в голодные районы страны. Были захвачены города Петропавловск, Барабинск, Тобольск, Кокчетав, Березов, Сургут, велись бои за Ишим, Курган и Ялуторовск, восставшие подошли на 4–8 км к г. Тюмени. Руководители восстания на захваченных территориях в большинстве случаев сохраняли местные сельские советы, устраняя из них коммунистов и привлекая вместо них зажиточных крестьян. Председатели сельсоветов стали называться «комендантами». На практике осуществлялся лозунг «Советы без коммунистов».
17 марта 1921 г. вспыхнуло восстание в г. Обдорске (с 1933 г. – г. Салехард). Руководителями антисоветских выступлений стали местные купцы и бежавшие от советской власти на Север колчаковцы Чечуров, Корнов, Нижегородцев и др. Борьбу с повстанцами вел местный добровольческий отряд, который возглавили военный комиссар И.И. Маслов и первый начальник обдорской милиции И.И. Глазков. Их силы были невелики: 36 чоновцев и полтора десятка милиционеров, охранявших местную радиостанцию. В арсенале – 8 трехлинеек, 8 берданок и около трех сотен патронов. В боях И.И. Глазков, И.В. Королев и семеро бойцов-дружинников из коммунистического отряда погибли. В день рождения Глазкова 19 марта 1988 г. На стене при входе в здание судебно-медицинской экспертизы в г. Салехарде по ул. Глазкова была открыта мемориальная доска в честь первого начальника обдорской милиции.
Хотя ценой огромных усилий восстание в Обдорске было подавлено, через две недели, 1 апреля, повстанцы все же сумели овладеть городом. Советские учреждения и органы милиции были эвакуированы. Коренное население почти поголовно приняло участие в восстании, поэтому на Обском Севере мятеж был ликвидирован значительно позднее, чем в остальной части губернии. Обдорск был освобожден в конце мая 1921 г.
Практически не имела возможности принять участие в подавлении восстания сургутская милиция. По словам временно исполняющего обязанности заведующего отделом управления сургутского уездного ревкома Федосеева «…за неимением вооруженных сил, которых в Сургуте было 50 человек, несших караул на постах и около заключенных, не представлялась возможной какая-либо борьба с бандитами, и только 29 июня отряд в 36 человек вышел в экспедицию…».
Когда 9 марта 1921 г. посланный из Тобольска повстанческий отряд под командованием бывшего колчаковского офицера А.Г. Третьякова занял Сургут, ему по телеграфу 14 марта 1921 г. тобольскими руководителями восстания было предписано образовать там «городской крестьянский совет». Были упразднены милиция, суд, органы ЗАГС, вместо них восстановлены полицейская охрана и судебные учреждения, действовавшие по дореволюционным уставам. Власть повстанцев продержалась здесь с 9 марта по 29 мая 1921 г.
В Березовском уезде длительное время вел непрерывные бои с повстанцами красногвардейский отряд Т.Д. Сенькина. На помощь Сенькину прибыли красногвардейцы из Обдорска, их отряд объединился с березовским. В марте 1921 г. при отступлении из села Самарово объединенный отряд Сенькина потерпел поражение, часть бойцов успела скрыться в тайге, а командир был захвачен повстанцами и расстрелян. 21 апреля 1921 г. начальник тюменской губернской милиции К.Г. Желтовский сообщал в Главное управление милиции Республики: «Нашествием белогвардейских банд в г. Березове и уезде разрушен весь советский аппарат». Штаб повстанцев находился в селе Самарово, руководили выступлениями тобольские купцы А.В. Силин и Данилов. Последний именовал себя «Главнокомандующим Северной Народной армии». Впоследствии они были арестованы и расстреляны. Восстание в уезде было ликвидировано в апреле–мае 1921 г., часть участников была репрессирована, часть ушла в подполье. Одному из руководителей восстания – кулаку Заеву – удалось скрываться вплоть до 1936 года.
Необходимо признать, что губернское руководство не только не уделило должного внимания фактам, указывавшим на взрывоопасность ситуации в губернии в конце 1920 – начале 1921 гг., но и не приняло никаких мер для предотвращения чрезвычайно высоких потерь личного состава милиции во время восстания. Милиционеры были плохо вооружены, не имели обмундирования и амуниции, необходимых для ведения боевых действий в зимних условиях, что заметно влияло на боеспособность личного состава. Не были также вовремя приняты меры по эвакуации органов милиции из занятых неприятелем районов, что привело к большим потерям в рядах милиции в первые же дни восстания. Сотрудники милиции часто не имели четкого представления о том, как им необходимо действовать в чрезвычайных условиях, не имели необходимой боевой подготовки.
В связи с большим перевесом сил у мятежников и значительными потерями, которые понесли органы милиции в начальный период мятежа, губернским управлением был принят ряд мер, направленных на сохранение кадрового состава милиции. Представляет интерес циркулярное письмо начальника губернского управления милиции К.Г. Желтовского, разосланное в марте 1921 г. в адрес начальников уездных управлений милиции: «В связи с происшедшими крестьянско-кулацкими восстаниями по Тюменской губернии часты случаи нападения на органы милиции и захвата с оружием в плен, расстрела работников милиции. Вам рекомендую принимать такие меры по эвакуации и реэвакуации органов милиции в случае занятия этих районов и по освобождении их от неприятеля:
- При приближении неприятеля, угрожающего занять город и прочие населенные места, в которых расположены областные, районные участковые и прочие управления милиции все перечисленные управления эвакуируются в ближайшие безопасные пункты со всем делопроизводством, денежными суммами, вещественными доказательствами и имуществом, которое представляется возможным захватить. Место, в которое управление милиции эвакуируется, указывается местным высшим начальником милиции.
- Кадры участкового управления милиции, если участок, для охраны коего они назначены, занимается неприятелем, поступают с начальником во главе в состав действующей армии в качестве отдельной боевой единицы (роты или полуроты).
- Если неприятель занимает целый район или несколько районов милиции, то вся милиция занятой территории образует более крупную единицу (батальон) и в таком виде вступает в состав действующих на данной территории войск.
- По освобождении от неприятеля местности, которую они занимали, все милиционные части, действовавшие в этой местности до занятия ее неприятелем вновь приступают к несению всей службы в милиции.
- Начальникам районных управлений заблаговременно привести участковые кадры милиции в боевое положение, сведя их в батальоны, чтобы в случае надобности без промедления в полном составе влиться в действующую армию.
- В угрожаемых местах состав милиции усилить коммунистами, каковых переводить из местности, находящейся в относительной безопасности.
- Реэвакуации учреждений милиции производить в случаях, когда есть полная уверенность, что местность, освобожденная от неприятеля, закреплена за Советской властью прочно.
- О всех случаях эвакуации, реэвакуации, перехода милиции в боевое положение и об участии ее в боях телеграфно донести в главное управление с указанием местонахождения эвакуированных учреждений».
Указания руководства губернской милиции несколько запоздали, но принесли все же некоторые результаты. В Березовском и Сургутском уездах, как констатировал Желтовский, «…по имеющимся сведениям все коммунисты и учреждения советской власти эвакуировались. Часть – на Архангельск через Урал, а часть объединилась в вооруженные отряды, которые ушли по направлению к Ледовитому океану и сейчас находятся на о. Ямал».
К концу марта частями ишимской и петропавловской групп войск были ликвидированы крупные силы мятежников, окруженные юго-западнее Ишима. Одновременно части Красной Армии и отряды особого назначения, наступавшие на Тобольск, разгромили мятежников на этом направлении и 8 апреля вступили в город. Обский Север был освобожден только в начале июня 1921 г. К.Г. Желтовский писал в докладе в Главмилицию 30 апреля 1921 г.: «Северный край губернии, т. е. Березовский и Сургутский уезды, от бандитов еще не очищены, так как эти уезды отстоят на значительном расстоянии от Тюмени. В весеннее время совершенно не имеется проездных дорог, местность представляет собой сплошное болото. Передвижение войск почти невозможно, впредь до навигации. В этих уездах бандиты серьезных разрушений не произведут, так как с началом весны они сами по себе погибнут, не имея возможности куда-либо пробраться по болотам».
Однако в Сургуте повстанцам удалось продержаться до начала июня. Город был взят с помощью бронепарохода «Алтай», причем повстанцы приняли пароход и находящихся на нем за своих и выслали делегацию «отцов города» во главе со священником для встречи «избавителей». По свидетельству временно исполняющего обязанности заведующего отделом управления сургутского уездного ревкома Федосеева, «…на бронепароходе сумели ввести их в заблуждение, но не проявили должной выдержки и невовремя начали обстрел бандитов, но все-таки часть из них была захвачена и получила от особого военного отдела должное возмездие». 27 человек было расстреляно, 50 – осуждены ревтрибуналом, а остальные переданы уездному политбюро. Выездная сессия ревтрибунала вынесла еще 9 смертных приговоров, 13 человек приговорила к различным срокам заключения в домах принудительных работ, 2 – к принудительным работам без лишения свободы, 9 человек получили условные сроки, 8 были освобождены. Часть повстанцев при захвате Сургута сумела бежать и организовать новый отряд. По словам Федосеева, «…в районе Тундрина скитается банда, и довольно порядочная, и органы соввласти Тундрина до границы Тобольского уезда не функционируют, так как население лежащих ниже Тундрина селений все за самым малым исключением скитается с бандитами».
Восстановлению советской власти в уезде препятствовало также отсутствие органов милиции. После восстания во всем уезде имелось всего 4 милиционера, в 3-х волостях сотрудников милиции не было вовсе. Федосеев просил отдел управления тюменского губисполкома обратить на это обстоятельство серьезное внимание и «выслать кадры милиции, а также выслать достаточного гарнизона».
В целом же к апрелю 1921 г. основные очаги восстания на территории губернии были подавлены. Жизнь в местностях, освобожденных от мятежников, постепенно входила в нормальную колею. Советские учреждения приступали к работе, возвращались к исполнению своих прямых обязанностей и сотрудники милиции, участвовавшие в боевых действиях. 19 апреля 1921 г. тюменский губернский исполком постановил «…ввиду улучшения положения на фронте и малочисленности милиции вернуть с фронта посланные туда отряды милиции». В первую очередь возвращались по месту службы сотрудники тех районов, которые были уже освобождены от повстанцев. «Милицейские части, находившиеся в рядах Красной Армии до ликвидации бандитизма, в настоящее время постепенно возвращаются на свои места.
Но значительная часть их, ушедшая с войсками на север, еще не возвратилась», – докладывал 30 апреля 1921 г. в Главное управление милиции начальник тюменской губернской милиции К.Г. Желтовский. Возвращение сотрудников губернской милиции к местам службы тем не менее сильно затянулось, и начальник горуездмилиции губернии Шебов 21 мая 1921 г. сообщал в Главное управление милиции: «По мере освобождения известных районов от бандитов милиционеры возвращаются к исполнению своих обязанностей, но до сего времени еще некоторые милиционеры и комсостав ведут вооруженную борьбу с бандитами».
Кадровый состав губернской милиции понес во время восстания невосполнимые потери. По данным начальника губмилиции Желтовского и начальника горуездмилиции губернии Шебова за период мятежа выбыло из строя до 40% (более 500 человек) состава работников милиции убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Во время восстания сильно пострадала и без того скудная материальная база уездных и районных отделений милиции. В докладе Шебова начальнику отдела горуездмилиции республики от 21 мая 1921 г. приводились неутешительные сведения о состоянии дел органов милиции на местах: «В связи с крестьянским контрреволюционным восстанием в Тюменской губернии, вспыхнувшем 1 февраля с/г и не ликвидированным до сих пор, органы милиции в большинстве разрушились. В тех районах, где прошла полоса восстания, органы милиции разрушены повстанцами до основания, а уцелевшие от повстанцев сами по себе до некоторой степени расстроились потому лишь, что все внимание было обращено на подавление вспыхнувшего восстания, бросая на это лучших работников, дабы создать боевую милиционную силу». В Березовском и Сургутском уездах практически все районные управления милиции были разгромлены, удалось эвакуировать лишь их некоторую часть.
Таким образом, оценивая роль органов милиции в подавлении крестьянских выступлений в северных уездах Тобольской губернии, необходимо отметить следующее. В первые же дни мятежники начали расправу с представителями советской власти, а так как органы милиции являлись для населения неотъемлемой частью этой власти, то одними из первых принимали удары восставших именно отделы милиции. В эти трагические дни работники органов милиции выполняли свой долг так, как они его понимали и как им предписывалось законом. Сами бывшие ранее крестьянами, едва оторвавшиеся от земли, они воевали против таких же крестьян, но ставших мятежниками, часто брат вставал против брата. Как докладывал Шебов вышестоящему руководству, «…состав милиции всей губернии, т.е. милиционеры и командный состав принимали активное участие в подавлении восстания путем объединения в известные боевые единицы района или нескольких и вливались в общие войсковые подразделения и вели в действительности ожесточенную борьбу с бандитами, несмотря на то, что люди были раздеты и плохо вооружены. За что можно отдать справедливость тов. милиционерам, что они действительно проявили себя защитниками советской власти и делают все то, что от них требует долг пролетарской революции».
Тем не менее необходимо отметить, что среди сотрудников милиции были и случаи перехода на сторону повстанцев и даже прямого предательства своих товарищей по службе. Например, 30 июня 1923 г. тюменская газета «Трудовой набат» поместила статью «Расстрел бандиту», в которой описывалась «карьера» бывшего сотрудника тобольской милиции Клышко, поступившего добровольцем в отряд повстанцев. Клышко принимал участие в розысках скрывшихся коммунистов, производил обыски и аресты семей коммунистов – милиционеров. После подавления восстания Клышко ушел с повстанцами в Самарово, но в марте 1922 года был арестован и приговорен к расстрелу.
«Действительно, были случаи предательства путем перехода милиционеров на сторону бандитов, но это единичные случаи, которых было немного», – докладывал Шебов вышестоящему руководству в мае 1921 г.
В целом же сотрудники милиции мужественно сражались, выполняя свой долг, и отдали множество жизней за ошибки, совершенные и центральными, и губернскими руководящими органами.
