Наталья Казакова
Осуществление всеобщего обязательного обучения для детей народов Крайнего Севера должно было произойти не позднее 1934 г. и в районах с кочевым населением – в 1935 году. К тому времени можно отметить оформление школьной сети. Со второй половины 1930 гг. увеличилось количество школ, учащихся и педагогов в них.
С 1934/35 уч. г. общее количество школ и учащихся в них увеличилось в 1939/40 уч. г. почти на 20 %, а учителей на 15%. Пик увеличения количества учащихся приходится между 1937 и 1938 гг., что связано, усилением сталинских репрессий в эти годы и притоком спецпереселенцев. Положительная динамика школьного образования была характерна и для самых отдаленных районов округа.
Всего на территории Ларьякского района в то время находилось 15 школ, две были средними школами.
Данные свидетельствую о том, что за три учебных года количество учащихся увеличилось почти на 70 %, охват детей ханты обучением увеличился почти в три раза.
Какими же проблемами отмечена вторая половина 1930 гг. для развития школ? Главная из проблем это ветхость школьных зданий и их неприспособленность к обучению детей. Школы в большинстве своем располагались в обычных избушках. Обследование состояния школ по Самаровскому району, проведенному в 1938 г., показало, что большинство школ нуждались в ремонте полов и стен, в некоторых зданиях отсутствовали печи, часть школ просто не подлежали ремонту. Вместе с тем отмечалось тенденция к строительству новых школ. В 1939 г. обком ВКП(б) Омской области выделил на строительство школ в Кондинском, Ларьякском и Березовском районах 440 тыс. рублей. Для строительства школ на Севере были направлены специалисты. Одним из источников финансирования строительства школ оставалось самообложение населения. В 1936 г. Омский облисполком провел самообложение, 65 % собранных от самообложения сумм направлялись на школьное строительство. Размер самообложения зависел от годового дохода и составлял от 7 до 80 рублей. Хозяйства аборигенов, расположенных на территории Остяко-Вогульского округа от самообложения освобождались.
Увеличение количества школ во второй половине 1930 гг. произошло за счет строительства школ для детей спецпереселенцев. На 1 июля 1936 г. в Тобольской и Остяко-Вогульской окружных комендатурах из 8359 поселенцев дети и подростки в возрасте 11-16 лет составляли 3366 человек (40,3%). К 1935-1936 гг. положение с наличием школ для спецпереселенцев стабилизировалось. В Сургутском и Кондинском районах располагались школы I и II ступеней. Однако по разным причинам не все дети школьного возраста (от 8 до 18 лет) имели доступ к образованию. Таких детей было примерно 6-9%.
По-прежнему неудовлетворительным оставалось положение с материальным обеспечением учебного процесса — не хватало учебников, не было оборудования по физике, химии, труду. Августа Платоновна Тушина, учитель школы в Зарямском спецпоселке, вспоминает: «Школьным помещением в поселке Заряме был пятистенный барак, в нем — две классные комнаты. Занятия проводились в две смены, в третью смену был ликбез. В первую смену занималась я с первым классом (учащихся было 70 человек), и учительница Валентина Николаевна Силина — со вторым и третьим классами (учащихся около 40 человек). Во вторую смену с четвертым классом занималась учительница Злобина София Александровна (учащихся 30 человек), в третью смену был ликбез. В 1938 году Зарямская начальная школа и Сытоминская начальная школа слились. Школа стала восьмилеткой».
Советская пропаганда рассматривала спецпоселения как средство трудового перевоспитания кулаков. Работа по перевоспитанию была ориентирована на воспитание подрастающего поколения в духе преданности советской власти, раскол семьи раскулаченных. И это имело определенные «успехи», так, О. А. Сеногноева в статье «Социально-психологические аспекты воспитания и образования детей спецпереселенцев в 30-годы» приводит высказывания спецпереселенца: «Я высоко горжусь тем, что заслужил право голоса,
сейчас я являюсь полноправным гражданином Советской власти — это для меня значит много, я молодой, и носить ярмо, т. е. звание спецпереселенца, мне надоело. Сейчас я участвую на профсобраниях, учусь в вечерней совпартшколе…». Ссыльная молодежь вовлекалась в группы содействия добровольным обществам — Союзу воинственных безбожников, Автодору, Российскому обществу Красного Креста, «Долой неграмотность» и др. По-прежнему права детей спецпереселенцев были ограничены. Попытки местных советских органов досрочно предоставлять по ходатайству хозяйственных организаций гражданские права молодежи, отличившейся в работе на производстве, активно участвовавшей в общественной жизни, лояльно относившейся к мероприятиям власти, успеха не имели. Формально спецпереселенцы получили гражданские права по Конституции 1936 г., но они не могли покинуть мест высылки. Во второй половине 1930 гг. государство идет на некие послабления. В 1935 г. СНК СССР и ЦК ВКП (б) приняли постановление «О школах в трудпоселках», разрешавшее выпускникам неполных средних и средних школ поступать в техникумы и вузы. Однако до 1939 г. «освобожденных на учебу» не было. В 1939 г. по постановлению СНК СССР от 22 октября 1938 г. дети спецпереселенцев по достижении 16 лет освобождались как «неправильно высланные» (дети, рожденные позднее 22 октября 1922 г.). Таким образом, дети спецпереселенцев к началу 1940 гг. уравнивались в правах с крестьянской и рабочей молодежью.
Проблемы обеспечения педагогическими кадрами школ и подготовки национальных педагогических кадров были характерны для второй половины 1930 г. На протяжении второй половины 1930 гг. учебные заведения по-прежнему испытывали нехватку преподавателей, существовали трудности с набором студентов. Ни вербовка, ни жесткая разверстка, не могли до конца 1930-х обеспечить выполнение плана по количеству мест. План выполнялся на 50-80 %. Нужно отметить, что во второй половине 1930 гг. подготовка педагогических кадров в большой степени осуществлялась на территории округа. Активно продолжало работу Остяко-Вогульский национальный техникум, переименованный в 1939 г. в Ханты-Мансийское педагогическое училище. В 1934-1935 гг. состоялся первый выпуск в педагогическом техникуме: всего 8 человек — учителя начальных классов для национальных школ. Почти все выпускники поехали работать в национальные школы округа. Архивные данные содержат достаточно интересный материал о содержании учебно-воспитательной работы студентов и их успеваемости. Принимались в училище лица, окончившие неполную среднюю школу, срок обучения составлял 4 года. Учебный план Остяко-Вогульского педучилища был типичным для всех педучилищ, и состоял из следующих дисциплин: педагогика, математика, история, хантыйский и мансийский языки, естествознание, физика, химия, русский язык, литература, география, физкультура, военное дело. Нужно отметить, что успеваемость студентов была невысокой, особенно в национальных классах, что объяснялось недостаточностью знаний и навыков, полученных в неполной средней школе, отчасти неумением преподавателей доходчиво объяснить материал, а также недисциплинированностью студентов. В свободное от занятий время, студенты проводили художественные вечера, участвовали в самодеятельности, посещали фото- и драмкружки, педагогический кружок.
Яркие воспоминания о студенческой жизни в педучилище оставила Кузакова Евдокия Александровна. «В педагогическом училище я училась с 1935/36 учебного года: 3 года на подготовительном отделении и 3 — на основном (до 5 декабря 1941 года). Училась хорошо, за исключением разовой «двойки» по геометрии за четверть. Правда, я ее пересдала тут же, но факт такой совершился. На подготовительном отделении нас считали маленькими, любили нас взрослые, а мы, несмышленыши, носили любовные записки девчонкам от мальчишек. Долго у нас были игры в «Чапаева», «Челюскинцев». Был у нас зимой каток возле училища, катались кто на чем мог. Очень любила выступать в художественной самодеятельности, которая неплохо была поставлена. Наряжалась в маскарадные костюмы в Новый год. Интересно и весело проходили костюмированные новогодние карнавалы. Помню, в костюмах снежинок мы с девчонками бегали через весь город всемилетку, где тоже учились дети ханты и манси. Учили нас игре на скрипке, но мое непонимание ее значения не привило мне этого умения, любви к скрипке. В хоровой и драматический кружки ходила с большим удовольствием. Может быть, эту любовь привила нам страстный и талантливый музыкант, певица Галина Марьяновна Иванова, руководившая кружком в педучилище… В общежитии проводилась большая санитарная работа: содержать свою кровать и тумбочку в образцовом порядке… Одним словом, жизнь кипела, молодость наша была веселой, беззаботной (учились на всем готовом). Дружно жили в общежитии и манси, и ханты, и зыряне, и русские».
В документах содержатся указания на наличие материально-технических проблем — нехватке оборудования и учебников, а также отсутствие преподавателей по отдельным предметам. В целом отсев студентов по материально-бытовым причинам составлял 21-43% в год. Продолжало работу заочное отделение училища по подготовке учителей для нерусских школ, срок обучения составлял три с половиной года. Помимо изучения общеобразовательных предметов,
методики их преподавания и Конституции осваивались такие дисциплины, как педагогика, школьная гигиена, родной язык и литература. В училище в 1939/40 уч. году работали 14 преподавателей, 9 из них имели высшее образование. Директор училища Иван Петрович Игнатов окончил Ленинградский пединститут в 1937 г.; кроме него еще трое были выпускниками этого вуза. Три педагога окончили Омский пединститут и два — Тюменский. Половина преподавателей были довольно молодыми людьми (окончили вуз в 1936-1938 гг.). Национальные языки преподавали учителя, не имевшие высшего образования. Язык манси преподавала Анисимова Мария Ивановна (окончила Высшие курсы при Ленинградском пединституте в 1932 г.), язык ханты преподавал Петр Яковлевич Хамзаров (окончил Ленинградский техникум народов Севера в 1938 г.).
Подготовка учителей для нерусских школ осуществлялась на краткосрочных курсах, о чем свидетельствует множество объявлений о наборе на курсы учителей, которые печатались в областной газете «Омская правда». Программа курсов тематически состояла из трех блоков: вопросы национальной политики, вопросы педагогики, методика преподавания отдельных предметов. При комплектации групп обучающихся приоритет отдавался представителям малочисленных народов, знающим родной язык.
Таким образом, можно сделать вывод, что подготовка педагогических кадров для школ округа во второй половине 1930-х гг. стала носить систематический характер, о чем свидетельствует постоянный рост количества студентов и выпускников педагогических училищ. Учителя готовились не только как преподаватели отдельных предметов, но и как реализаторы идей национальной политики советского правительства.
По-прежнему оставалась проблема низкой квалификации учителей, текучки кадров. Так, директор Березовской средней школы описывал существовавшие проблемы в его школе, одной из которых является безучастное отношение к проблемам школы (зав. районо за текущий учебный год посетил школу один раз, инструкторы районо практически не посещали школы).
Далее характеризовалась другая проблема — низкая грамотность учителей, где приводился пример, когда учительница русского языка в написании диктанта за 6 класс сделала 61 грамматическую ошибку; также отмечал, что преподаватели не были обеспечены необходимыми условиями для работы и проживания (не обеспечены квартирами), что являлось причиной большой текучки кадров (за три года в школе сменилось 49 педагогов). К вышесказанному следует добавить и задержки по выплате заработной платы, составлявшие 2-3 месяца. В документах содержится много примеров относительно применения педагогами однообразных форм преподавания, отсутствия наглядности, преподавания русского языка без учета особенностей родного языка, что приводило к низкой грамотности учеников. Учителя не владели родным языком учащихся. В 49 школах пяти районов Остяко-Вогульского округа только 9 учителей знали национальный язык хорошо, 27 учителей владели языком посредственно и 18 — плохо.
Руководители районных отделов образования зачастую не владели информацией о школах, находящихся в их подчинении, путали хантыйскую и мансийскую школы. Все это приводило к тому, что учителя, владеющего хантыйским языком, нередко посылали на работу в мансийскую школу и наоборот. Хотя были и исключения. Тамара Дмитриевна Гильц, работавшая в Ханты-Мансийске после окончания Омского педагогического института, вспоминает: «Заведующий окроно Иван Дмитриевич Непомнящих часто бывал в школе и уделял много внимания молодым учителям. Большинство учителей много работали над собой (читали, занимались музыкой, учились танцевать, ходили на лыжах). Стремлением к совершенствованию мы подавали пример своим учащимся. Помню, с какой любовью мы готовились к школьным вечерам. Я очень любила украшать зал и коридоры, особенно к Новому году. Заранее объявляли темы маскарада. И ребята, и учителя готовили костюмы».
Одной из проблем в обеспечении школ учительскими кадрами оставалась проблема частой смены учителей, что было характерно для всех культпросветработников. Важнейшей причиной их частой смены являлись низкая оплата труда и чрезмерная загруженность различными обязанностями и поручениями.
В отдельных национальных школах в тот период отмечается улучшение состояния учебно-воспитательного процесса. Показательной в этом отношении считалась Сосьвинская школа-интернат, где работал А. В. Голошубин. Корреспондент газеты «Омская правда», посетивший эту школу, так ее описал: «В школе-интернате образцовая чистота и культурная обстановка. Рядом с ними мастерские, где дети учатся обработке металла и дерева. В школе есть музей, в интернате – красный уголок и зал с небольшой сценой. Дети Сосьвинской школы выглядят опрятными и чистыми. Все они хорошо одеты и обуты. В школе учатся все дети школьного возраста. Родители привозят их в школу после зимних и весенних каникул. Грамотность в школе по сравнению с другими национальными школами высокая: среднее количество ошибок на одного ученика во 2 классе – 5,2». Далее автор рассказывает о том, что в школе часто инсценировались мансийские сказки, на уроках труда использовалась национальная орнаментика. Учителя Сосьвинской школы учили мансийский язык. Дети, возвращаясь к родителям в юрты, рассказывали о том, как они занимаются, делали постановки комических сценок, физкультурных упражнений и пирамиды. Лучшей была признана и Казымская хантыйская школа-интернат.
В большинстве своем школы второй половины 1930 гг. «унаследовали» проблемы предшествующего периода. Эти проблемы нашли отражение в обсуждении основных задач, стоящих перед школами, на областном совещании знатных учителей, материалы которого опубликованы в газете «Омская правда». На совещании были определены основные проблемы национальных школ: низкая грамотность учеников, слабое материально-техническое оснащение, антисанитарное состояние школ, слабое методическое руководство школой со стороны отделов народного образования.
Причиной низкой успеваемости по русскому языку по-прежнему являлось то, что преподавание велось без учета национальных особенностей языка. Это было связано с отсутствием учителей, владевших национальным языком. Так, в 1936 г. в 49 школах пяти районов Остяко-Вогульского округа только 19 учителей хорошо знали национальный язык.
Работу всех национальных школ осложняло отсутствие единства учебных планов в ситуации многонациональности состава учащихся. В 1934 г. вышло постановление ЦК ВКП (б) об утверждении во всех национальных школах страны единого учебного плана. С одной стороны, это облегчало процесс преподавания в национальных школах. С другой – явно свидетельствует об унификации преподавания в национальных школах.
В 1936 г. было принято решение о переводе языков северных народностей с латинизированного алфавита на русскую основу. Данное решение было аргументировано следующим образом: «использование русского алфавита с добавлением к нему нескольких…знаков даёт возможность сохранить орфографические принципы, свойственные русскому языку, что явится условием для более быстрого перехода от изучения родного языка к русскому и наоборот». Однако, по мнению директора Института возрождения обско-угорских народов Е.Н. Немысовой, «перевод был осуществлен
неудачно, имело место механическое перенесение условностей русского правописания к фонетическому строю хантыйского языка». В 1937 году были утверждены новые алфавиты языков народов Севера, составленные на основе русской графики. С того времени началось полное переиздание на новом алфавите всей литературы, ранее вышедшей на северных языках.
В 1938 г., согласно постановлению ЦК ВКП(б) «Об обязательном преподавании русского языка в нерусских школах», школы перешли на обязательное изучение русского языка со второго класса. Значительно повысились требования по русскому языку для учащихся, заканчивающих национальные школы. В том же году произошли дальнейшие изменения в программе по русскому языку: увеличилось количество часов и его изучение начиналось со второго полугодия первого класса, тогда как по программе 1936 г. русский язык начинали изучать лишь со второго класса. Началось постепенное сокращение особых национальных школ, они преобразовывались в школы обычного типа. Таким образом, в изучаемый период отмечается курс на унификацию учебно-воспитательного процесса в национальных школах, что являлось отражением тенденций национальной политики государства во второй половине 1930 гг.
Обычные школы Севера получили наиболее широкое распространение и состояли из трех ступеней – начальная, неполная средняя и средняя школы. Обучение в неполной средней школе проводилось по предметам русский язык и литература, алгебра и геометрия, естествознание, физика, география, химия, история, иностранный язык, рисование, черчение, физкультура.
Во второй половине 1930 гг. наблюдалась тенденция к укрупнению школ, преобразованию начальных школ в средние школы, продолжалось увеличение численности национальных школ и их постепенное преобразование в обычные школы, рост ассигнований на содержание учащихся в них.
