Сухорукова Надежда Владимировна
Материалы фонда Тобольской духовной консистории, хранящиеся в Тобольском государственном архиве, позволяют сделать обзор интересных бытовых подробностей службы приходских священников на севере губернии. В связи с пожарами в Тобольске в конце XVII и XVIII вв., в которых пострадали архивы, наиболее ранние выявленные документы относятся ко второй половине XVIII в.
Отдаленность приходов от центра епархии, низкий уровень образования священников часто делали их нарушителями государственных указов. В 1777 г. вышел правительственный Устав о торговле вином, в котором регламентировался сбор торговых пошлин. Торговля вином без уплаты пошлины считалась незаконной, а вино краденым. Для выявления подобных случаев устанавливалась фискальная система.
«Буде кто купит заведомо крадское вино с судна или с воза, или из винного магазейна, или пип^ейного дома, или завода, и про то сделается ведомо, и в том изобличен будет, то учинить с ним следует тако: вино наличное изъять, буде винного магазейна; в винной магазейн, буде же поставщикам или откупщикам принадлежит, то учинить с ними ращет, да положить и взыскать пеню с виноватого узаконенную цену, вина вдвое против количества, что купил заведомо крадское вино, и да разделить равно с вором товарищем его тюремное содержание столько же времени, пока вор содержится в тюрьме, но не более двух сроков заседания судебного места, понеже вор иногда в тюрьме содержится не по единому токмо делу. Пеню же отдать одну часть доносителю /буде есть/, а другую часть причесть к присылным деньгам о продаже вина».
Сургутскими попами Анциферовым и Проводниковым было куплено вино для причастия из казенного магазина у винного пристава, сибирского дворянина Петра Щелканова. По доносу — вино было краденое. После расследования этого дела Тобольской духовной консисторией оказалось, что покупка вина была сделана попами по неведению, о чем им было сделано строгое внушение с предупреждением о том, что в следующий раз будет с ними «поступлено по закону».
Священники, жившие большими семьями на севере, имели низкий доход от своих прихожан, что невольно заставляло их усваивать традиционные занятия аборигенных народов: охоту и рыболовство. Иногда это вызывало имущественные споры в среде самого духовенства.
В 1791 г. священник Ларьякской волости Яков Кайдалов обвинил пономаря Василия Тверитинова в убийстве своего домашнего оленя. «Сего июня 12 дня в здешнее духовное правление Сургутского заказа уездной Ларьякской волости Знаменской церкви пономарь Василий Тверитинов доношением объявил, что прошлого 1790 года сентября 26 дня, прибыв в помянутой Знаменской церкви города Сургута заказчик протопоп Никифор Попов с сургутскими служилыми людьми, которыя следовали мимо той церкви в Тазовския волости за сбором ясака, и быв в доме у священника Якова Кайдалова означенной протопоп Попов и ясашные сборщики пятидесятник Федор Самойлов и капрал Марко Тарасов, то священник Кайдалов просил у протопопа Попова о взыскании с нево, пономаря, за убитого у священника домашнего оленя, который отошел от протчих оленей за реку Вах в материк, где никогда домашние олени не хаживали, а он пономарь по случаю ездил в тот материк для домашних надобностей, и будучи в самой горе, усмотрел в лесу бегущего мимо его оленя и не чаял, что он был домокормной. Ибо примет у него никаких не было, подстрелил его из лука неумышленно, а в том материке всегда бывают полевые олени. А как протопоп со сказанными пятидесятником и капралом, а с ними и священник Кайдалов ушли в дом к дьячку Якову Кайдалову, где оной священник вторительно на пономаря просил у протопопа Попова о помянутом олене, куда призван был и он пономарь, а по спросе протопопа сказал все вышеписанные речи, что убил тово оленя неумышленно, на то протопоп говорил священнику, когда на олене примет никаких не было и он зашел в незнаемый лес, где прежде домашние олени не хаживали, и убит нечаянно, то и взыскание бы с него оставить, а священник с ругательством называл ево пономаря вором в приеме у работников священниковых сена и объявил, что он в том грехе каялся ему на исповеди, на то протопоп говорил священнику от таких непристойных речей удержаться, а он священник, не взирая на то паки повторял те же речи, что пономарь ему каялся на исповеди, почему и принужден он пономарь сие засвидетельствовать бывшим при том в произношении прописанных от священника речей дьячку Якову Кайдалову, пятидесятнику Самойлову и капралу Тарасову и просит о защищении его от священника Кайдалова нападков и ругательства, а в открытом от него при исповеди грехе учинить рассмотрение. А как при выговоре от священника Кайдалова на пономаря вышеписанных о рассказанном грехе речей, от оного удержаться подлинно его протопоп унимал, представляя ему на то, что от прибавления духовного регламента в 8-м пункте изображено, однако он священник не только от того не умолчал и он вторительно те же речи повторял при помянутых пятидесятнике Самойлове и капрале Тарасове. И потому пономаря Тверитинова доношению к надлежащему о прописанном удостоверении дьячек Яков Кайдалов в духовном правлении спрашивай и показал по всему с доношением сходственно. Священник Яков Кайдалов, не удовлетворившись таким решением, пишет Тобольскому епископу Варлааму о том, что он «разыскивал две недели своего оленя, а пономарь Тверитинов сам сказал ему, что убил оленя на его собственных Кайдалова угодьях тетерьих, расстоянию от погоста в одной версте, что он, Кайдалов ночью был вызван в избу к дьячку Якову Кайдалову и его в присутствии казаков заставляли подтвердить обвинения вторично, при этом были по щеке и таскали за волосы». В этом документе следует различать священника Якова Кайдалова и дьячка Якова Кайдалова.
Из дела следует, что у духовенства были не только домашние олени, но и тетеревиные угодья в версте от погоста. Охотились луком, что требовало большого навыка и сноровки.
Самым прибыльным делом на севере была торговля с инородцами. В 1797 г. Тобольской духовной консисторией священникам Тазовской волости Сургутского уезда Петру Анциферову и пономарю Якову Кондакову было запрещено заниматься торговлей, т.к. это противоречило правительственному Указу 1743 г. 6 октября 1797 г. в консисторском журнале было записано: «Слушали: сообщение из Тобольского Губернского Правления сентября от 2-го сего года коим оное с доношения Туруханской градской думы объявляет, что Сургутского заказа Газовского погоста Николаевской церкви священник Петр Анциферов и пономарь Яков Кондаков, каждогодно приезжая в Туруханск в ярморочное время, продают мяхкую разных сортов рухлядь, а там покупая весьма много лавочных товаров, увозят в свое место, и чрез то упражняются в торговле, а за производство той ими торговли положенное думою количество денег в общество не вносят. Требует о чинимой вышеписанными священником Анциферовым и пономарем Кондаковым не соответственно носимому ими званию торговли учинитьрассмотрение. А указом из святейшего Правительствующего Синода декабря от 26-го 1743 года предписано дабы из священнослужителей никто ни в каких судебных местах торгами, подрядами, откупами, промыслами, а в таких и в протчих тому подобных делах и о других поруками, яко правилы Святых отец все по священному чину чинить отреченными обязывается, и в лихву серебра своего должникам давать отнюдь не дерзал, а буде кто отныне из них священнослужителем явится из вышеписанных вин где-либо в мирской команде самоволно заплетшийся или давый серебро свое должникам в лихву и подлинно в чем же либо из оного изобличится, такового аще по втором и третьем наказании от того непрестанет и длится неисправен якоже именного рачителя наемника же, а не пастыря по сим правил святых апостол. Отменно изпреща сана священнического и для действительного по оному везде исполнения и объявления во всех церквях священно и церковнослужителям и синодальным членам и в епархии ко архиерею. А для ведома и ставропигальных монастырей ко властям послать Указы.
Приказали: послать в Сургутское Духовное правление Указ, коим предписать, дабы оное написанным в сообщении Губернского Правления священнику Анциферову и пономарю Кондакову отлучаться от своей церкви и прихода за торгами в противность объявленного Святейшего правительствующего Синода 1743 года декабря 26 Указа наистрожайше воспретило и ежели они еще за сим отважатся таковые торги производить, то поступлено с ними будет по прописанному указу и изображенным правилом Святых апостол и Святых отец. В чем их и обязать в духовном правлении подписками. Губернский секретарь Петр Старцев».
Желание повысить доходность своих приходов иногда толкало священников на сдачу в аренду церковных амбаров. Так, протопоп Сургутской Троицкой церкви сдал в 1794 г. томскому купцу Шумилову церковный амбар под старой колокольней для хранения казенной соли на два года. Но купец Шумилов денег не заплатил, хотя соль оставалась в амбаре и в 1797 г. В связи с началом строительства нового каменного Троицкого собора и необходимостью сноса старой колокольни протопоп Никифор Попов был вынужден обратиться в Тобольскую духовную консисторию об освобождении амбара.
Особенным нарушением церковного устава было использование священниками языческих обрядов с целью получения клятвы у инородцев. В 1795 г. остячка Прасковья Пынжина в присутствии Земского суда при депутате с духовной стороны священнике Алексее Попове дала показания: «Что де прошлого 792 года в апреле месяце приезжала она Пынжина из своих юрт в Верхнелумпоколъский погост для некоторой надобности, и пришедши в дом к дьячку Гаврилу Тверитинову, который спрашивал ее, что де Стефана Пынжина сын Иван натянутой лук на росомаху оставил отцу своему смотреть, сын де твой пошедши за белкой и усмотрел лук спущен и подстрелиласъ росомаха, и не твой ли де сын взял ее, я на то сказала дьячку Тверитинову, сын де мой не приносил никакой росомахи ко мне и совсем не видала, стал он меня принуждать к божбе, пошел в столовый ящик, вынул из оного медвежье естество и начал меня насилно принуждать оное естество грысти, и я, убоясь, начала грысти и перекусила, — дьячек же крохи собрал и я оттуда вышла вон и объявила о сем деле священнику Ивану Кайдалову, и притом были у дьячка Тверитинова в доме ясашные остяки Парфентий Васильев Басараков, Герасим Иванов Басараков же, Семен Григорьев Воголков и все сие показала по сущей справедливости и ничего не утаила и за неимением грамоты просьбою ее ясашной Иван Пынжин приложил тамгу».
В показании Гаврилы Тверитинова говорится о том, что ему 48 лет, женат, имеет 4 сына и 2 дочери. «А в прошлом 793-м году ездил он Тверитинов в город Нарым за покупкою ржаного хлеба. И при возвращении его Тверитинова из Нарыма просил его тогда Нарымский купец Семен Богданов, чтобы отвезти священнику Ивану Кайдалову ржаной до трехсот пудов муки, который хлеб за приемом дьячка Тверитинова и по прибытии его в Верхнелумпоколъский погост, то и начал он Тверитинов означенному священнику Ивану Кайдалову хлеб сдавать на вес, и в остатке за недачею осталось до ста тридцати пудов, и после обеда священник Кайдалов начал и достапьное число без него Тверитинова принимать сам собою, но как же дьячек Тверитинов пришедши спросил, сколько де тобою хлеба навешано, и он мне, Кайдалов объявил, что де мною навешано муки тринадцать пудов, а четырнадцатый де на весах лежит, на что я, Тверитинов и неуверился. Спросил его работника Нарымского крестьянина Гаврила Инбокина, сколько де тобой снесено хлеба в попов дом, который мне сказал, что де я по три пуда ношу и дважды уносил по три пуда, да остяк уносил по два пуда, а в третий раз два де пуда в мешке, а третий на весу, и того составит пятнадцать пудов, на что мне Тверитинову священник Кайдалов сказал, что де нарублено на рубежах четырнадцать, а не пятнадцать пудов, и вешенной пуд недодал. Я его работнику снимать, что де излишнее число муки берешь, отчего и сделалась с тем священником ссора, который и ударил меня кулаком в грудь, но после же и в другой раз замахнул на меня к таковому ж удару, что видя, я, Тверитинов, чтоб и до смерти священник Кайдалов не мог бы меня убить, принужденным нашел себя снять безмен с табурки, которым и устращивал того священника, дабы не мог он меня изувечить, а чтоб дом его священника сжечь, то я такого зловредного намерения не имел, в чем и показал самую сущую правду».
Это кляузное дело имело продолжение. Пономарь Верхнелумпокольского погоста Осип Иванов Кайдалов на поданное в земской суд доношение того же погоста священника Иоанна Кайдалова при депутате с духовной стороны священнике Алексее Попове показал: «Подлинно зовут его Иосифом, от роду ему девятнадцать лет, холост, а сего 795 года августа 1-го дня ходил он Кайдалов по своим слопцам и во оных слопцах усмотрел вынутые две тетери, а кем оные были вынуты ему было неизвестно. Пошед же он Кайдалов от своего слопешника домой и усмотрел дьячкова сына Алексея и начал ему добросовестно говорить, на что де крадите из слопцов тетери, и означенный дьячков сын начал его ругать всячески, поелику он Кайдалов не стерпя его Алексея Тверитинова бранных слов, коего и потреся за волосы не душевредно, а после обеда пришли в церковь на славословие Божие к вечерне, и по окончании службы дьячек Тверитинов вышел из Церкви и на церковном рундуке обступил меня с детьми Василием, Яковом и Алексеем и бранил меня всячески, выговаривал. Для чего де ты сына моего бил, а наконец начал дьячек Тверитинов меня Кайдалова бить по бокам и по роже, мало что и глаза не выбил, и два крат принимался меня бить, при котором битии были из ясашных Прокофей Ганкин, Симон Чертаков, Иван Коркин и все сие показал он по сущей справедливости в чем и утвердился». Присутствовавшие при драке свидетели подтвердили, что дьячок Тверитинов бранил Осипа Кайдалова и бил по бокам, но чтобы по лицу, они не видали.
Тобольская духовная консистория разобралась в том, что Кайдалов обвинил Тверитинова не из сострадания к обиженной остячке Пынжиной, а вследствие ссоры из мщения, и т.к. Кайдалов был зачинщиком драки, то был присужден к штрафу в 10 рублей на богадельню. Алексея Тверитинова за битье Осипа Кайдалова наказали 25 поклонами в церкви в течение месяца ежедневно с прибавлением, что если он будет уличен в дурных поступках, то будет отдан в военную службу.
Выявленные документы свидетельствуют об усвоении священниками у аборигенного населения традиционных добывающих промыслов, ведении торговли пушниной, имущественных спорах в своей среде.
Материалы 2-х Лопаревских чтений, 2010
