Александр Петрушин
«Основной причиной раздора, — считал Лопарев, — явилось известие о подготовке к выходу из Тобольска к нам на помощь сильного отряда Красной армии».
Казалось бы, при концентрации белых на Березовском направлении своему подкреплению партизаны должны были радоваться. Но занятие без боя 8 декабря Сургута и захват колчаковского эвакуационного речного каравана вскружили головы Лопареву и его сторонникам. Поэтому вступление отряда Башмакова в Сургут совпало с переворотом в партизанском руководстве и фактическим отстранением Зырянова от командования отряда.
Из Самарова в Тобольск была отправлена телеграмма:
«Тобольскому военкому. Всем товарищам партизанам. Согласно постановлению общего собрания от 7 декабря 1919 года управление отрядом переходит в руки Военного совета из четырех лиц: И.А. Бублика, П.И. Лопарева, В. Перевалова и И.И. Литвинова. Начальник отряда т. Зырянов остается на месте, но под строгим контролем Совета. Все распоряжения по отряду обязательно должны быть скреплены подписью дежурного члена Военного совета…»
В воспоминаниях Лопарев отметил: «…текст телеграммы написан мной». Но ниже уточнил: «…протокол общего собрания не сохранился, я тогда дежурил по Совету, на собрании не присутствовал, поэтому не все суждения и причины знаю…»
Там же признал: «Юридически с Уватского общего собрания, т.е. с 11 ноября 1919 года, т. Зырянов являлся полновластным хозяином отряда, но фактически… лишь осуществлял отношения с Тобольском. Практически не зная строевой службы и боевой жизни (писарь штаба), он сразу же не удовлетворял партизан боевым распорядком. Кроме того он вел какую-то непонятную игру с Тобольским военкомом, нервировал Тобольск и нашу периферию без достаточного основания.
Главным образом ему мы обязаны отправлением на Север к нам на помощь очень большого экспедиционного отряда Красной армии под командой т. Лепехина, хотя сюда можно было послать совсем небольшую часть или просто ликвидировать белых, снабдив партизан оружием… К чему была такая спешка, не пойму. Ведь партизаны в эти дни взяли Елизаровское и знали о бегстве колчаковцев из Тундринекого. Вообще мы с противником не соприкасались…»
К противнику соперники относились по-разному.
Телеграмма Лопарева:
«Белогорье — т. Бабкину. 11 декабря. Опросите население о Кокшарове, допросите его и срочно вышлите (более поздняя приписка на бланке телеграммы: Кокшаров Д., колчаковский милиционер, сволочь, отвертелся в 1919 году от наказания, но в 1921 году мною расстрелян)».
«Тундрино —т. Башмакову. 14 декабря. Иона Питухин (поздняя приписка — нач. губ. угол, розыска, крупный специалист, гадина), как могущий дать ценные сведения, направляется в Тобольск. Ивана Сосунова как провокатора и ярого контрреволюционера расстрелять. Привести в исполнение приговор и доложить (Питухина расстреляли в 1920 году, а Сосунова, родного брата обдорского чекиста Павла Сосунова, — в 1921 году, — А.П.)».
Телеграмма Зырянова:
«Тундрино — Башмакову. Немедленно приступите к регистрации пароходов и барж, оставшихся на зимовку на Оби ог Тундрино вниз до Зенковой. Возьмите на учет содержащиеся на них грузы, затем опечатайте посредством местного самоуправления. О результатах доложите немедленно».
«Тобольск — военкому. В интересах справедливости является необходимым производство следствия и опрос свидетелей для собрания обвинительного заключения (поздняя приписка Лопарева: вот еще, не было печали…). Я не прочь расстреливать, но не на глазах у населения, чем легко вызвать общее недовольство, расположение которого нам необходимо для достижения цели».
«Уват — Лепехину. Не задерживайтесь движением. Обещайте солдатам отдохнуть в Самаровском. Жду с нетерпением».
В истории нашего края совершенно не отражены обстоятельства формирования отряда под командованием Лепехина, а действия этого отряда ошибочно отнесены на счет партизан. Таких сведений не оказалось ни в местных архивах, ни в Российском государственном военном архиве.
Значит, это соединение не входило в состав Красной армии, а являлось специальным (экспедиционным) подразделением ВЧК для проведения на Тобольском Севере оперативно-боевой операции. Подтверждение этому выводу нашлось в личном деле бывшего уполномоченного экономического отдела Тюменского оперсектора ОГПУ Максима Лукича Зуева.
В объяснении от 10 октября 1933 года «по вопросу добровольного поступления в Красную армию в 1919 г.» он указал: «…Через несколько дней после отступления колчаковцев и взятия Тюмени и ее окрестностей красными войсками к нам в д. Черная Речка, которая находится в 30 км от города, приехал один из политработников. После информации о внутреннем положении страны он объявил запись добровольцев в Красную армию. На собрании присутствовал мой отец, который и записал меня добровольцем. Через несколько дней нас, записавшихся 18 человек из 40 дворов, затребовали в Тюмень, где зачислили в батальон ВОХР при губчека…
В первых числах декабря 1919 года губчека и губвоенкомат приступили к организации отряда для для ликвидации колчаковцев на севере: Самарово—Березов. В нашем батальоне была объявлена запись добровольцев, которую проводил комбат Алексеев и назначенный командиром отряда т. Лепехин. Я изъявил желание, и меня записали (из однодеревенцев со мной записался только один Лузгин Григорий — сейчас живет в д. Черная Речка). Из всех добровольцев (насколько мне помнится, всего 75 человек) было создано три взвода и пулеметная команда. Я зачислен стрелком 2-го взвода. Отряду было присвоено название «1-й Северный экспедиционный отряд» (правильно Отряд северной экспедиции, — А.П.).
Из числа командного состава помню:
1) командир отряда Лепехин — слышал от тт., что он в 1926 или 1927 году умер; 2) начальник штаба Губер-Гриц — где находится в настоящее время не знаю; 3) политком Иваненко — был ранен в ногу при занятии нами одной деревни на реке Оби между Самарово и Березовым (за принятие мер по скорейшему обеспечению подводой и отправлению в тыл я получил от т. Иваненко в виде подарка карабин). Где сейчас находится т. Иваненко не знаю, т.к. он остался инвалидом, т.е. с одной ногой; 4) комвзвода Троцевский — убит во время операции нашего отряда на польском фронте в 1920 году; 5) начальник пулеметной команды Ушаков Леонид (мой хороший приятель) — убит бандитами в 1921 году под селом Заводо-Успенским Тугулымского района.
Дня через 3—4 после сформирования отряда, т.е. в начале декабря, мы на лошадях выехали из Тюмени по направлению Тобольск—Самарово (я и еще один товарищ были назначены квартирьерами).
…Тогда мне было 17 лет, и мое вступление в отряд обуславливалось не патриотическими чувствами, а, главным образом, желанием иметь шинель и винтовку и «порисоваться» перед сверстниками, а более всего — перед девушками.
…Лепехин был среднего роста крепыш с монгольским лицом. Первое впечатление о нем было у нас незавидное. Мы ожидали увидеть военного, а этот — гражданский. Мнение наше о нем изменилось в лучшую сторону несколько позднее. Выступая перед нами, он заявил: «Товарищи бойцы, я много агитировать вас не буду, а скажу вот что: запись производится добровольно; сразу предупреждаю, что отряд идет на север, и воевать там придется в очень суровых условиях, при 40—50 градусах мороза, в глубоких снегах, среди народов Крайнего Севера. Если кто не верит в свои силы или у кого имеется хоть малейшее сомнение, не записывайтесь…»
…Через пять дней мы приехали в Тобольск, пробыли там двое суток, сходили в баню и получили дополнительно теплое обмундирование. Здесь в наш отряд влились добровольцы, прибывшие из Ишима и Ялуторовска. Дальнейший наш путь лежал на Самарово. В Самарово мы приехали ночью. За несколько дней до нашего приезда его заняли партизаны. Здесь в наш отряд влилось 7 человек и в Белогорье, куда сразу же выехал 2-й взвод, — еще 25 человек партизан. Таким образом в составе нашего отряда находилось всего человек 100-120, из них 25-30 мадьяр (1-й взвод)».
Лопарев в воспоминаниях так изложил содержание переговоров Лепехина с Военным советом партизан.
Лепехин: «Согласно приказанию командующего III Красной армии все действующие в Тобольской губернии части подчиняются мне (приписано рукой Лопарева: в их число Лепехин включает и партизан). Посему я вам приказываю под личную ответственность т. Зырянова никаких смертных приговоров не выносить. Если какие вынесены, то их исполнение не проводить, а виновных вместе с делами направлять в Тобольск (приписка Лопарева: только и дело, что писать кучи бумаги на разную сволочь)».
Военсовет: «Партизанский отряд создавался без указания свыше, совершенно самостоятельно, и до настоящего времени красные партизаны борются своими силами, в то время как регулярные войска окопались в Бронниковой. Приходите сюда и берите всю полноту власти, мы ее с удовольствием отдадим и во всем подчинимся. Но до тех пор, пока вы за 500 верст, считаем себя вправе, стоя на платформе Советской власти, быть самостоятельными в своих действиях. Товарищ Зырянов здесь совершенно ни при чем, так как всем управляет Военный совет, избранный общим собранием партизан».
Лепехин: «Честь и слава красным партизанам, организовавшим отряд. В настоящее время Тобольским военкомом т. Петровым т. Зырянов назначен начальником гарнизона с. Самаровского, а отряд становится частью регулярной Красной армии».
Военсовет: «Партизанский отряд — организация кочующая, поэтому для нас начальник гарнизона не нужен…»
Лопарев отметил: «О конце разговоров документов нет, но я помню, что Военсовет решительно протестовал против явного желания т. Лепехина беспрекословно подчинить себе отряд партизан. При его характере и нашем настроении не мудрено, что впоследствии в Обдорске Лепехин выкатил против партизан два пулемета…»
«Понятно, — продолжал Лопарев, — что отказ от расстрелов под давлением Лепехина Военсовет и весь партизанский отряд принял скрепя сердце, так как понимал, сколь много подлецов и контрреволюционеров останутся живыми. Достаточных материалов Ревтрибуналу нам дать было некогда. Особого отдела мы не имели. Поэтому Тобольск всех нами арестованных освобождал и направлял назад. А т. Лепехин за пять месяцев операций на севере не произвел ни одного расстрела, да и арестованных им было очень мало…»
При характеристике командира Отряда северной экспедиции Лопарев заявил: «многие из партизан знали т. Лепехина как помощника командира парохода, картежника в прошлом, человека очень вспыльчивого и горячего. Вполне естественно, — заметил автор воспоминаний в 1931 году, уже зная о смерти Лепехина, — что эти сведения восстанавливали нас против него».
Неудивительно, что при такой характеристике Лепехину не нашлось места в идеологизированной истории нашего края.
Продолжение следует…
