Валерий Рутзе
Не так давно в редакцию окружной газеты обратилась адвокат из Сургута, пригласила журналиста на судебное рассмотрение кассационной жалобы своего подзащитного Сергея Селиверстова. Того несколько месяцев назад городской суд Сургута приговорил к семи годам заключения в колонии строгого режима за умышленное убийство.
Суды над убийцами бывают разные. Всегда по-разному воспринимаются и сами убийцы. Личность одних кроме омерзения не вызывает ничего, другие душегубы, сев на скамью подсудимых, ощущают сочувственное отношение общественности, из зала доносятся ободряющие реплики. Все дело в обстоятельствах, в акцентах, в нюансах.
Наш суд самый… суд в мире
Нередко пресловутая общественность широко обсуждает судейскую мотивацию при вынесении приговора. Почему обратил внимание на тот факт, а эти показания оставил без рассмотрения? Судья независим, но тем не менее. Порой человеку в мантии приходится принимать едва ли не политическое решение. А когда речь идет о лишении кого-либо жизни?! Убийство человека с моральной точки зрения всегда останется лишь убийством. Несмотря на смягчающие или иные обстоятельства совершения преступления. И в зависимости от этической платформы убийцы, жить ему после такого приходится либо с тяжким грехом на верующей душе, либо с грузом на атеистической совести. Впрочем, одно дело самоистязание, другое — разные меры уголовного наказания. В большинстве случаев даже морально казнящие себя убийцы предпочитают заниматься душевным самоистязанием на свободе.
Все это я к тому, что Сергея Селиверстова, застрелившего в коридорчике своей общежитской секции двадцатичетырехлетнего Вадима Абдулина, людская молва оправдала задолго до судебного приговора. По месту работы готовились массовые петиции о помиловании, передачи на поруки. В дело подшитыми оказались и положительные характеристики. Сам убиенный для многих сограждан был едва ли симпатичен. Впрочем, позже и об этом.
Впереди иномарка, тормози и сворачивай
Как и следовало ожидать, приговор, вынесенный судом после затянувшегося на три года следствия, был встречен многими сургутянами с настоящим возмущением. Дескать, осужден слишком строго. Несправедливо. Кто-то ожидал и того, что Сергей вовсе останется на свободе.
О сути этого уголовного дела в сургутской городской прессе писали. Говорили по телевидению. В том смысле, что доколе?! Но налегали коллеги-журналисты прежде всего на детали уголовного дела. Они же вкратце таковы. На Селиверстова, как это принято теперь говорить, «наехала местная братва». Сергей, как утверждали лихоимцы, стал виновником автомобильной аварии, в результате которой машина «крутых» была разбита.
Во время следствия и на суде Селиверстов отрицал, что столкнулся с кем-то. Подтвердила это и экспертиза. Но мог ли доказать простой заводской парень это подобному контингенту? То, что это оказались действительно «крутые» — представители местных бандитских группировок — подтверждается многими деталями. Звучало это и на суде. Вспомним, к слову, серию анекдотов о «Мерседесе» и «Запорожце». В такой же анекдот, только с трагическим финалом, и попал сургутский парень. Именно с него три молодых человека: Эдик Дученко, Игорь Коваль и Вадик Абдулин решили получить «компенсацию». Ребятки потребовали с работяги Селиверстова отдать им его «Жигули» девятой модели. На машину наш герой копил долго. Ее было жалко. Но было жалко, должно быть, и собственное мужское самолюбие. Так что автомобиль Селиверстов отогнал от греха подальше. Думал, отстанут.
Однако наезд продолжался чисто «конкретно». В дальнейшем Сергей Селиверстов показывал на следствии и на суде: угрожали, давили психологически и даже били, когда вывезли за город. Серьезно Сергей, по его словам, опасался физической расправы с его женой и ребенком. На суде воспитательница детского сада свидетельствовала: подсудимый просил персонал не отдавать ребенка никому, кроме членов его семьи. Итак, угроза существовала, и в этом теперь никто не сомневается. Позже двое из «наезжавших» молодых людей были осуждены за вымогательство. Та же участь, скорее всего, ожидала и гражданина Абдулина. Если б тот не оказался застрелен.
Смягчить нельзя отягчить. Где запятая?
Уже на суде защита и обвинение разыгрывали каждый свои козыри. Ружье, из которого был убит гражданин Абдулин, оказалось незарегистрированным. Минус подсудимому. Мало того, оно лежало в заряженном состоянии. Еще один. Непосредственно перед совершением убийства пришедшие к Селиверстову на разговор «пацаны» побоев ему не нанесли. Ни синяков, ни ссадин. «Его потянули за рукав», — рассказывал позже один из свидетелей обвинения. Но главное, подсудимый до совершения убийства так и не обратился в милицию. Ни к простому участковому, ни к оперативникам отдела по борьбе с оргпреступностью. Не верил в торжество закона? Боялся мести? Или морального осуждения за доносительство? Подсудимый не пошел за помощью к своему государству, решив защитить себя и свою семью сам.
Сам убитый, кстати, не мог представлять физической угрозы для Сергея. Незадолго до своей смерти Вадим Абдулин подвергся сложнейшей кишечно-полостной операции. Операции, после полученной в живот пули… Именно на этот нюанс защита Селиверстова пытается обратить и сегодня внимание суда. О криминальном расстреле в Москве братьев Абдулиных в свое время писала газета «Совершенно секретно». Старшего, Ильхима Абдулина, тогда застрелили. Младший спасся, чтобы… позже быть застреленным.
В той московской публикации выходцев из Сургута напрямую связали с бандитской группировкой. Назвали бандитами. Но вряд ли хоть на секунду казались они таковыми для их матери. Она, Римма Камиловна, на рассмотрении кассационной жалобы адвоката Сергея Селиверстова требовала оставить приговор без изменения. Шесть лет лишения свободы для убийцы ее сына. Когда приговор оставили в силе, она едва не плакала.
Убил или защищался?
Как и на суде первой инстанции, приехавшая в Ханты-Мансийск адвокат Селиверстова просила судей переквалифицировать деяние ее подзащитного. С умышленного убийства на превышение пределов необходимой обороны либо действие в состоянии аффекта. И не юрист догадается: три разные статьи уголовного кодекса — три разных меры наказания. За убийство в состоянии самозащиты Сергей мог вполне получить условное наказание. Или отсрочку. Можно представить, как он ждал решения кассационной инстанции. Ждал в камере Тобольского следственного изолятора. И сегодня он ожидает решения своей судьбы на тюремных нарах.
Немаловажно и даже удивительно, что жалобу адвоката о переквалификации совершенного Селиверстовым деяния и смягчении наказания поддержал на заседании представитель прокуратуры. Обвинение изменило позицию диаметрально. Это, по меньшей мере, случается нечасто. А несколько дней назад окружная прокуратура внесла в Коллегию окружного суда протест. Примерно в марте высший судебный орган нашего округа решит оставить решение суда первой и второй инстанций без изменения либо, отменив приговор, направить дело в Сургут на новое судебное рассмотрение.
Не углубляясь в процессуальные тонкости, можно заметить: у Селиверстова появился серьезный шанс. Шанс выйти на свободу. Оказаться вновь в родном городе с репутацией не убийцы, но защитника собственного дома. И решающего исхода в этом деле ждут сегодня многие. Возможное освобождение этого человека может оказаться прецедентным. Прецедентным для судей, которые будут рассматривать впредь с других позиций подобные дела. Прецедентным для адвокатов, получивших козырь в боях за своих будущих клиентов. Таковым дело Селиверстова может оказаться и для тех, кто привык «ботать по фене и наезжать по понятиям». Выйди Селиверстов на свободу, могут появиться десятки народных героев, что с «братвой», «пацанами» и «быками» будут говорить на языке шестнадцатого калибра. Грядет ли тогда эра судов Линча?
Судьи и журналисты: право на приговор
В этой связи заметить хочется еще вот что. Часто можно слышать аргументы о недопустимости какой бы то ни было критики по поводу не вступившего в законную силу судебного решения. Мол, это давление и воздействие на суд со стороны СМИ. Зачастую претензии журналистам, ни много ни мало, в нарушении презумпции невиновности высказывают и сами судьи. Кстати, одна из статей старого еще уголовного кодекса предусматривала наказание за «вмешательство в разрешение судебных дел». Иным словом, за воздействие на судей посредством публикаций. В результате за использование служебного положения судебный репортер мог схлопотать три года тюрьмы. В новом кодексе такой состав отсутствует. Юристами фактически признано: судебные и следственные публикации не являются «вмешательством» в деятельность суда, прокурора, следователя или дознавателя. Выходит, «вмешательство» и «воздействие» — совершенно разные вещи.
Судья, как и любой другой человек, волен воспринимать или не воспринимать судебные очерки. Он сталкивается с противоположными мнениями, интерпретациями фактов. Однако каков необходимый и достаточный набор доказательств, при наличии которых журналист вправе строить и предавать гласности собственные версии? Характер этих доказательств, по меркам журналистики, не может быть так же строг, как в уголовном судопроизводстве. С одной стороны, у журналиста нет процессуальных средств фиксации доказательств. Таковыми располагает следователь и суд. Зато с другой стороны, публикация в газете и не является приговором.
Выходит, писать можно как хочешь и о чем хочешь? Эта долгая дискуссия не закончена и теперь. Одни говорят об объективности, другие о выражении общественного мнения. Третьи о корректности освещения процесса. В любом случае, современное российское судопроизводство должно получать широкое и планомерное освещение в средствах массовой информации. Народ должен знать и своих судей, и своих злодеев.
Чу, крадется тать в ночи
Нашему же обывателю, впитавшему правосудие по Голливуду, греет душу принцип одноэтажной Америки: «Мой дом — моя крепость». Иначе говоря, заберись к жителю, скажем, Алабамы злодей, хозяин имеет полное право уложить негодяя из помпового ружья. И, дескать, будет прав и неподсуден. Увы, не все так просто и в системе заокеанского правосудия. Опять же, в разных штатах — разные законы. Зачастую, обсуждая справедливость или, наоборот, чрезмерную жесткость судебного приговора, наши люди кивают на заокеанскую судебную практику. Мол, вон у них как там.
А действительно, как? Оказывается, процедурные положения в судебной системе США существенно отличаются от практики, принятой в Европе и в странах бывшего Советского Союза. Во-первых, в каждом штате существуют свои процедуры рассмотрения дел в судах данного штата. Отдельные положения действуют и в федеральных судах. Рассматривайся дело Сергея Селиверстова где-нибудь в суде штата Алабама, и в этом случае не все было бы однозначно.
Автор приносит извинения за обильное привнесение в статью криминальных словесных выражений и оборотов. Увы, подобная речь зачастую помогает лучше и четче выразить суть разрывающих наше общество конфликтов. Что, конечно, грустно.
«Новости Югры», 5 декабря 2000 года
