Д.Ф. Юрьев
Описание реки Сосвы
Река Сосва или Таыт-Я имеет главные истоки свои из Уральского хребта против вершин реки Печоры и, по выходе из гор протекая вдоль восточного склона его с юга на север, принимает в себя все реки этого склона; кроме того, много значительных рек южных служат притоками ей, как то: Леплия с Урала же, Тапсия, Курья и другие прямо с юга, почти от 61,5 градуса северной широты.
Приняв же реку Сыгву с левой стороны, она становится огромною рекою и течёт величественно в пустынных берегах своих около трёхсот вёрст до города Берёзова. Ширина главного русла её, кроме островов и протоков, простирается от ста до трёхсот и более сажен. Берега почти везде низменные и покрытые лесом или сплошными кустарниками; местами болотисты, местами же отрасли значительных лесных возвышений, примыкая к реке, образуют невысокие обрывистые берега.
Островов очень много и они довольно велики, в особенности ближе к Берёзову. Течение посредственное, однако быстрее, чем в Сыгве; грунт, кажется, большею частью песчаный, судя по берегам и большим песчаным островам. Селения остяков, по нескольку юрт вместе, простираются вниз по Сосве от устья рьки Сыгвы и до города Берёзова в следующих последовательных между собою расстояниях.
Верстах в десяти Со́минские юрты или Со́ма-Пауль; около сорока вёрст — Го́ганг-Пауль; до двадцати вёрст — Пе́ткеш-Пауль; потом село Сосвинское или Со́ртынг-Я-Пауль в пятнадцати верстах. Последнее село лежит версты четыре ниже устья реки Сортынг-Я, на левом берегу Сосвы, с небольшою и бедною деревянною церковью, заложенною почти одновременно с церковью, бывшею в деревне Ляпине. Здесь, кроме десяти юрт остяцких, есть несколько порядочных домиков: дом священника, церковнослужителей и нескольких других русских, занимающихся здесь торговлею. Несмотря на бедность, селение это кажется едва ли получше города после продолжительного путешествия в совершенно необитаемой стране и по пустынным рекам, между убогими и полуоседлыми юртами остяков, почти пустых в летнее время.
Две волости, Ляпинская и Соснинская, составляют обширный приход этого села. Прибыв сюда 14 сентября, в праздник Воздвижения креста господня, мы имели случай быть у обедни после четырёхмесячного кочевания и могли воспользоваться некоторыми удобствами оседлой жизни, купить хлеба и других припасов. На другой же день поспешили отправиться далее, видя приметно приближающуюся зиму и опасаясь быть застигнутыми морозами в плавании с довольно большим притом транспортом.
Вниз по Сосве от описанного села к Берёзову юрты остяков встречаются уже чаще… Все означенные селения малочисленны и заключают от одной до четырёх юрт, исключая только Ан-Я-Пауль и Люликорских, где находится по семи юрт в каждой.
Сосва течёт от устья реки Сыгвы плавными и большими коленами в главном юго-восточном направлении, почти восточно-юго-восточном, около ста тридцати вёрст до соединения с рекою Малою Сосвою ниже Югринских юрт, образуя только в одном месте, между юртами Сиппель-Пауль и Ап-Я-Пауль, значительное уклонение к югу и потом крутой поворот прямо на север; всего на протяжении тридцати вёрст. Далее же, увеличившись ещё в ширине, принимает общее направление почти прямо на север, протекает до самого Берёзова.
Кроме многих малых речек и притоков из озёр под разными названиями, в Сосву впадают следующие значительные реки с правой стороны: Сак-Тит-Я, против устья реки Сыгвы; Петкеш-Я, ниже юрт того же имени; Яны-Яльпинг-Я, выше Пуппен-Пауль; Курть-Я, при юртах так же называемых; Ми́нгуль-Я, ниже Оль-Тумп-Пауль; Саскопси-Я, выше Улетем-Пауль; потом означенная выше река Малая Сосва или Мань-Таыт-Я, имеющая начало в болотистой низменности между Уральским хребтом и рекою Обью, и на протяжении почти двухсот вёрст течения своего с юга на север имеет много селений обских остяков, то есть различающихся наречием от ляпинцев и сосвинцев и, наконец, впадает река Яны-Чо́ртынг-Я, против юрт того же имени.
С левой стороны, начиная от устья Сыгвы: Гоганг-Я, выше юрт Гоганг-Пауль; Сортын-Я, близ села Сосвинского; Ан-Я, при юртах того же имени и река Шайтанка или Яльпинг-Нёл-Я, впадающая при юртах Шайтанских.
Река Сосва от Шуевёлских юрт на протяжении восьмидесяти вёрст до впадения её в Малую Обь покрывается многими огромными островами и, находясь в общей низменной долине с последнею рекою, течёт параллельно ей с юга на север, отстоя не более как на двадцать вёрст одна от другой. На этом протяжении в Сосву входят из Оби четыре замечательнейших притока: Поры-По́зль, Пырсим, Большой-Кочеб и Вайсова. Первые два и Вайсова — судоходные и имеют ширины до ста пятидесяти сажен; говорят, не извилисты и идут в направлении почти перпендикулярном к рекам. Устья первых двух протоков находятся по Сосве верстах в двадцати пяти одно от другого; потом — Ко́чеб в пятнадцати верстах. Вайсова же соединяется с Сосвой около трёх вёрст ниже Берёзова. Суда, идущие из Оби в Берёзов, не поднимаются прямо по Сосве, во избежание быстроты течения, но делают обход по Оби, где течение несколько умереннее, и спускаются уже по притоку Вайсову в Сосву.
Всё низменное пространство между этими огромнейшими реками покрыто разбросанным лесом и кустарником и наполнено озёрами, множеством протоков и непроходимыми топями и разливами, называемыми сора́ми у туземцев.
Реки Сыгва и Сосва обильны рыбою; кроме того, по последней бывает очень много дичи: дикие утки, гуси и гагары многосотенными стаями покрывают реку, так что их ловят здесь сетями, и при счастливой ловле один человек может добыть разом до ста штук.
Такой улов может показаться даже невероятным людям, не знающим Сибири и привыкшим видеть наших охотников, которых труды целого дня едва вознаграждаются несколькими птицами, а иногда почти ничем. Этот род ловли называется здесь переве́сом добывать и состоит в следующем: выбирают на реке выдающиеся лесные мысы или протоки и заливы, закрытые лесом или тальником к реке, и делают для пролёта птиц просеки шириною не более сажени. В этой просеке ставят высокие шесты с прикреплёнными вверху блочками и пропущенными в них тонкими верёвками, привязанными к сети, которая лежит на земле до пролёта птиц. Теперь спугнутая с реки стая птиц едущим в лодке человеком или же произвольно перелетающая, поднявшись несколько от поверхности воды, сильно стремится в первую прогалину леса, где видна вода или значительное открытое место; в это время ловкий промышленник, лежащий на карауле, вдруг поднимает сеть, и редкая птица из целой стаи не будет добычею его. Эта ловля производится преимущественно на утренней и вечерней заре.
Таких перевесов делается много на реке и, разумеется, что в иной попадается и много и часто, в другие же редко и мало дичи; впрочем, туземцы очень опытны в выборе места для перевесов. Благодаря этому лёгкому способу добывания дичи, лучшая утка в Берёзове летом стоит не дороже трёх копеек серебром.
Разливы этих пустынных рек простираются весьма широко, но не бывают глубоки. В октябре почти всегда замерзают и редко раньше мая вскрываются.
По самым рекам Сосве и Сыгве и близ берегов их пролегает зимний путь из города Берёзова чрез Уральский хребет в деревню Оранец, на Печоре.
Описание города Берёзова
Берёзов, уездный город Тобольской губернии, лежит под 63°55,9′ северной широты, 82°47′ долготы от первого меридиана, среди пустынных лесов и тундр отдалённого Севера, на левом, довольно возвышенном берегу реки Сосвы, верстах в двадцати пяти от слияния последней с рекою Обью.
Этот древний город, сначала острог, основан в 1593 году при царе Феодоре Иоанновиче близ бывшего остяцкого селения Сугмут-Вож, означающего в переводе Берёзовый городок, от чего, вероятно, происходит название Берёзова; в гербе этого города в серебряном поле изображены три берёзы.
В длину город простирается по Сосве с севера на юг около четырёхсот сажен, в ширину же не более полуверсты. В Берёзове всего сто пятьдесят домов, все деревянные и большею частью ветхие. В городе две прекрасные каменные церкви: Воскресенский собор и другая, во имя рождества богородицы. Они построены на самом горном берегу и величественно возвышаются над дикими окрестностями, радуя издали верхами своими утомлённый взор приближающегося к ним плавца пустынных рек.
Из казённых и общественных зданий находятся здесь четырнадцать деревянных домов. Первый вмещает в себе окружной и земский суды и окружное казначейство; второй — городскую полицию; третий — духовное правление; четвёртый — городовое хозяйственное правление; пятый — уездное училище, к несчастью, погоревшее летом 1847 года; шестой — инородческую больницу для остяков и самоедов Берёзовского округа[20]; седьмой — городской лазарет; восьмой — почтовую контору; девятый — казённый магазейн для складки пушных товаров и кладовая окружного казначейства; десятый — казачий провиантский магазейн; одиннадцатый — ссудный хлебный магазейн для инородцев; двенадцатый — городовой хлебно-запасный магазейн; тринадцатый — соляной магазейн и четырнадцатый — пороховой погреб.
На берегу Сосвы, у подошвы и на склонах горного берега её, выстроены для складки товаров сараи и амбары с устроенными в них шестью или семью лавочками, составляющими гостиный двор Берёзовский. Зимою же, по случаю сильных морозов, в них торговать бывает невозможно; поэтому все товары продаются тогда в домах купцов.
Кроме трёх продольных и прямых улиц, весь город состоит из одних только частых переулков, делающих общее расположение города более неправильным и расбросанным. Все они не вымощены, весьма грязны и нечисты; даже посреди города, в виде огромной площади, находится невысыхающее и непроходимое гнилое болото, заваливаемое мусором и навозом. Оно делает воздух невыносимо тяжёлым в летнее время. За городскими строениями виднеются кое-где разбросанные землянки и чумы остяцкие и начинается сейчас дикая чаща леса без всяких дорог; ею закрыты окрестности города на огромнейшее пространство. С северной стороны города сливается с Сосвой значительный проток Вогулка, истекающий из неё же; а с юга он примыкает к глубокому оврагу, называемому Колтушным буераком, по которому течёт маленькая речка того же имени. За реку из города представляется открытый вид на необозримую луговую низменность, простирающуюся до самой реки Оби; на нём между разбросанными кустарниками и группами дерев всюду видны большие массы воды протоков, озёр и зыбких болот, в которых как бы плавают кусты и острова.
На всём лежит здесь печать сурового Севера. Унылая природа зимою бывает облечена в снежный саван почти в течение семи месяцев; в это время бывают постоянно сильные морозы, которые доходят иногда до 40° по Реомюру; погода отличается непостоянством, особенно часто случаются страшные бураны; застигнутый этою вьюгою путешественник и дикий зверь имеют единственное спасение, — спокойно ложась на снегу, чтобы переждать вьюгу. Ночи продолжительны и мрачны, но этот мрак сокращается по временам северным сиянием, и это величественное явление полярного горизонта, освещая тёмное царство зимы, служит утешением угрюмому обитателю Севера.
Продолжительные оттепели, выпадание лёгких снегов, густые туманы, непроницаемые даже для солнечных лучей, частые перелёты птиц к Северу — суть признаки появления весны, начинающейся никак не ранее половины апреля месяца.
Кратковременное лето, начинающееся в половине июня почти при постоянном сиянии солнца, быстро распространяет в воздухе плодотворную теплоту и оживляет природу от продолжительного омертвения её. Несмотря что в первых числах июля в продолжение нескольких дней теплота доходит иногда до −28° и более по Реомюру, но дурная почва земли, оттаивающей не более как на пол-аршина, не дозволяет никакого земледелия; поэтому в Берёзове ничего нет, кроме нескольких скудных при домах огородиков с некоторыми и то не всегда поспевающими овощами.
В половине августа, а иногда и ранее, начинается уже осень; пасмурное небо, постоянные северные или северо-восточные ветры, быстро увеличивающийся холод, туманные и более тёмные ночи предвещают приближение зимы. Это время года, самое несносное на Севере и, кажется, вредное для здоровья.
Наконец, нужно сказать, что и самая одежда березовцев, и образ жизни вполне соответствует суровому климату описываемой страны.
Жителей в Берёзове считается вообще до одной тысячи человек, в этом числе полный штат чиновников уездных присутственных мест, духовенство, казацкое сословие, купцы, мещане и разного другого звания люди; порядочных ремесленников вовсе не имеется в городе. Все почти жители, не исключая и казаков, занимаются более или менее меновою торговлею с инородцами, доставляя этим себе пропитание.
В начале весны, вскоре по вскрытии рек, оживляется торговля в отдалённом Берёзове. В это время прибывают сюда из Тобольска дощеники с разными товарами, состоящими в хлебе и других съестных продуктах, в железных вещах, сетях и разных снастях, более употребительных в инородческом быту, в лыках, холсте, сукне крестьянском, полуситцах, в красном товаре и прочих русских изделиях и мелочах. Остающиеся здесь до сентября месяца тобольские, ирбитские и туринские промышленики сбывают всё это берёзовским торговцам и непосредственно самим остякам, проезжающим в эту пору из зимних юрт на рыбные промыслы. Они выменивают и покупают от них различные туземные произведения, доставляемые инородцами со всего Берёзовского округа. Вывозимые из Берёзова произведения суть: мягкая рухлядь, бобровые, собольи, лисьи, горностаевые, росомаховые, выдровые, беличьи, бурундучьи, медвежьи, волчьи, песцовые разных сортов, заячьи, оленьи и лосиные шкуры, на сумму около тридцати тысяч рублей серебром; птичьи пух и перо; мамонтовая кость, кедровые орехи, добываемые в хороший урожай до двадцати тысяч пудов, на сумму более двадцати пяти тысяч рублей; разного рода солёная и сушёная рыба, как то: осетры, муксуны, нельма, сырки и щуки, рыбий жир и икра, всего на сумму около восьми тысяч рублей. Следовательно, ежегодный вывоз этих произведений из Берёзова превышает шестьдесят тысяч рублей серебром и мог бы принести значительные выгоды жителям, если бы всё это они сами доставляли на Ирбитскую ярмарку; но теперь большею частью участвуют в торговле иногородные купцы; из берёзовских же жителей только купцов пять имеют некоторую возможность непосредственно сбывать собранное на означенной ярмарке, закупая там разные мелочные товары и более нужнейшие для инородцев вещи, которыми после торгуют как в самом Берёзове, так и на ярмарках в его округе.
Звериною и рыбною ловлею сами берёзовцы мало занимаются, находясь почти круглый год в разъездах по торговым делам для вымена и покупки произведений от инородцев. В последних числах мая начинаются рыбные промыслы: купцы и все достаточные казаки, мещане, крестьяне, отдельно или компаниями, имея собственные суда, поднимающие от семи до пятнадцати тысяч пудов, нанимают по контракту в работники к себе остяков, с платою по способности каждого, и сплавляют почти на тридцати таких судах вниз по Оби, по протокам её и на Обскую губу, к самоедам и обдорским остякам: муку, соль, разный мелочной товар, рыболовные снаряды и другие необходимые в их быту вещи; табак, пряности и разные лакомства. Некоторые из этих торговцев привозят собственный товар; другие же берут для оборота от купцов на порядочные суммы под разными условиями, выгодными для обеих сторон. По прибытии на место меняют товар сначала на мягкую рухлядь и стараются как можно более раздавать в долг инородцам. Хотя каждый из торговцев имеет почти своих знакомых покупателей, но всё-таки они стараются всеми средствами более приобрести должников; сбывши товар свой, торговцы остаются здесь до августа месяца собирать рыбу от туземцев за розданный товар. Несмотря на весьма обильные рыбные промыслы, самоеды и остяки не только не могут расплатиться, но, кажется, всё более и более задолжаются, потому что самые пустячные товары сбываются им по очень дорогим ценам.
Главная рыба — муксун, осётр и нельма; их солят сейчас на месте; другая же рыба — щуки, сырки и прочее вялится и сушится; кроме того, добывают рыбий жир и икру. Всё это делается под личным надзором торговца-хозяина его работниками.
Когда же весь товар выменяют на рыбу, то с нагруженными судами спешат в августе месяце обратно в Берёзов и продают её на дощеники — берёзовским и иногородным купцам. После того инородцы остаются промышлять рыбу собственно для себя, сколько позволит осень и обстоятельства. Муксун есть единица ценности, в этой меновой торговле эта рыба принимается от самоеда по мерке и должна быть не менее девяти вершков в длину; в противном случае считают три муксуна за два или, что чаще случается, два за один; самоед не будет спорить.
Муксун от них принимают в десять копеек ассигнациями; но самоеды не привыкли и не умеют считать на деньги, а все почти ценят товары относительно песцовых шкур, например: песец равняется двадцати лапкам песцовым (из которых также сшивается особый мех) или же равняется пятидесяти муксунам.
Все счёты ведутся у берёзовских и обдорских торговцев в суммах песцов и лапок; переводя обыкновенно лапки в песцы, как копейки — в рубли. Инородцы дают им палочки с разными надрезями и зарубками, у каждого по-своему, вроде росписок в получении товара, на означенное на них число песцов и лапок и, по мере выплачивания долгу, срезают собственноручно эти знаки, уменьшая счёт.
Нужно заметить, что вещи, по-видимому, самые обыкновенные и всякие безделюшки, продаваемые на муксуны и песцы, доставляют огромный барыш торговцам. Из цен, некоторым вещам можно уже заключить о дороговизне остальных и более необходимых для самоеда вещах, например: за лодку нужно заплатить столько муксунов, сколько в неё поместится оных; за котёл платится чистого рыбьего жиру полноналитый; за простой ножик в деревянном черенке, облитый оловом, платится от тридцати до пятидесяти муксунов. Аршин простого красного или жёлтого драдедаму — четыре песца или сто двадцать муксунов, даже простое медное кольцо, стоящее едва ли полкопейки серебром, продаётся за один и два муксуна.
Сами же берёзовцы получают за муксуна солёного, сдаваемого на дощеники, не дешевле десяти копеек серебром. Теперь можно судить, какой барыш с лодки и других означенных вещей имеют торговцы. Распродав же на дощеники всё, собранное летом, некоторые из берёзовских жителей отправляются ещё вверх по рекам Сыгве и Сосве забирать и там рыбу, дичь, кедровые орехи, перо и прочее; развозя таким же образом хлеб и другие товары и раздавая более в долг. Здесь остяками счёт ведётся уже не на песцы, а на белки; беличья шкура ценится от пяти до семи копеек серебром. Добытые по этим рекам произведения отправляются тоже осенью, на дощениках же, в Тобольск.
Этим оканчиваются летние промыслы берёзовцев до октября или ноября месяца, покуда реки не закроются. Тогда в стране пустынной, бесплодной, лишённой природою летом почти всяких сообщений сухопутных, зимние морозы превращают непроходимые топи тундр в твёрдую массу льда; только тогда звериные промыслы, торговля и прочие нужды заставляют полудикого туземца и отдалённого промышленника русского пролагать путь на лыжах, на оленях или собаках за несколько сот вёрст как по рекам, тундрам, лесам, так и чрез самый Уральский хребет. Это время года, по-видимому, благоприятствующее сообщениям необходимым, имеет иногда свои препоны. Хотя от лютости морозов привычка и туземная тёплая одежда и обувь предохраняют путника, но постоянные метели и снежные бураны бывают иногда ужасны, часто долговременны и нередко гибельны, заставляя целые караваны загребаться в снежные сугробы и пережидать вьюгу, в особенности, когда буран застигнет в горах, переходя чрез Урал. Зимою берёзовцы рассеиваются по диким и лесистым местам, внутрь отдалённых юрт инородческих, развозя муку и разный товар; выменивают и покупают мягкую рухлядь. Кроме того, с 25 декабря по 25 января на Обдорской ярмарке бывает главная торговля; сюда съезжаются даже купцы тобольские или их приказчики, зыряне, ижемцы из-за Урала с огромными караванами и самоеды отдалённого Севера. Так же на муку и прочие товары, необходимые в быту инородческом, выменивают разные произведения и дорогую рухлядь, и всё это отправляется оттуда на Ирбитскую ярмарку.
Пред Обдорскою ярмаркою, в конце ноября, съезжаются в село Мужи на реке Оби зыряне из-за Урала, образуя тут малую ярмарку, откуда уже некоторые возвращаются опять за Урал, а другие отправляются в Обдорск.
Сообщения в этом крае бывают пять месяцев водою, способствующие к сплаву тяжестей, а семь месяцев — зимним путём; удобны только для лёгкой езды, но затруднительны для своза груза.
Достопримечательности Берёзова
Этот малоизвестный сначала город, далеко удалённый к северу от центра России, сделался только впоследствии примечательным ссылкою сюда знаменитых несчастливцев: Меншикова, Долгорукого и Остермана, — павших с высокой ступени государственного управления. Прах их и поныне покоится здесь после превратной жизни их.
На восточной стороне Воскресенского собора, вне ограды церковной, едва приметный дерновый холм с деревянным крестом и палисадом означает убогую могилу князя А. Д. Меншикова, похороненного будто бы подле гроба дочери его, княжны Марии, несчастной невесты императора Петра II.
От жилища Меншикова не имеется здесь никаких следов, только в северной части города, на песчаной возвышенности горного берега, осенённой несколькими вековыми лиственницами, у так называемой Заручейной церкви (во имя рождества богородицы), показывают место, где был дом знаменитого изгнанника. Деревянная же церковь, выстроенная им на месте означенной каменной, сгорела в 1808 году.
Тут же, у церкви Рождества богородицы, саженях в двадцати на северо-запад, отдельно от городского кладбища, находится могила графа А. И. Остермана, бывшая долго в неизвестности и случайно открытая полковником Гофманом весною 1848 года, в бытность Уральской экспедиции в городе Берёзове. Подробности этого открытия заключаются в следующем донесении господина Гофмана. «Чтобы узнать, до какой глубины проникает действие мороза в различных почвах, я велел бить шурфы. При этом, когда взрыли песчаную гору, находящуюся близ церкви Рождества богородицы, и проникли до глубины десяти футов, то упёрлись в истлевший гроб, в котором находились остатки другого гроба с уцелевшими золотыми позументами и лоскутьями шёлковой материи и черепом, покрытым прахом и землёю. Я тотчас же приказал засыпать этот гроб, а затем, заключив по золотому позументу, что тут была, вероятно, могила какого-нибудь знатного человека, обратился за справками об этом к члену-корреспонденту Русского географического общества, смотрителю здешних училищ, господину Абрамову; он по собранным сведениям решил, что тут покоится прах знаменитого графа Андрея Ивановича Остермана; тогда я приказал покрыть могилу свежим дёрном и поставить над нею чёрный колоссальной величины деревянный крест, к которому прибита была медная дощечка с изображением графской короны и латинских букв: А.О.; могилу обвели простою оградою и отслужили над ней панихиду».
Могила, где покоится прах князя Фёдора Долгорукого, и поныне достоверно не известна. Впрочем, предание указывает место близ могилы княжны Марии Меншиковой, что подтверждает следующий памятник: господин Абрамов с дозволения тобольского епархиального преосвященного и гражданского губернатора, разыскивая рукописные и вещественные редкости Берёзова, сообщил между прочим о замечательной редкости, долго втайне хранившейся в здешнем Воскресенском соборе, о золотом медальоне, в котором вмещается свитая в кольцо прядь светло-русых волос. Описывая этот медальон, господин Абрамов присовокупляет тщательно собранные им сведения, переданные в потомство церковными старостами и некоторыми любознательными коренными и престарелыми жителями берёзовскими, знавшими о медальоне: «а) Что он поступил в Спасскую церковь по смерти находившегося здесь князя Фёдора Долгорукого, вместе с иконою, у которой висел на венчике изображённого святого; б) что волосы, хранящиеся в медальоне, взяты Долгоруким от умершей будто бы супруги его Марьи Александровны, дочери князя Меншикова, с которою тайно венчан он некоторым престарелым священником; в) что за венчание этому служителю церкви между прочим был подарен дорогой барсовый плащ, долго хранившийся в его потомстве; г) что Фёдор и Марья в летнее время вместе прогуливались по городу, причём на ней было всегда чёрное платье, чаще бархатное, с окладкою из серебряного позумента; д) что Марья Александровна, а потом вскоре и супруг её, скончавшись, были похоронены близ деревянной Спасской церкви, на южной стороне (на восток от нынешней каменной), и на могилах их были деревянные памятники, не больше как простые срубы в два толстые бруса, покрытые в две доски (эти памятники ещё теперь многие старики помнят); наконец, е) что медальон, особенно с 1739 года, когда постигла казнь некоторых из Долгоруких, был скрываем в церкви, как секретный Долгоруковский приклад, о котором духовные лица не смели никому говорить».
Город Берёзов был окончательным пунктом занятий экспедиции в 1847 году, до которого сделана мною непрерывная маршрутная съёмка, начатая от города Чердыня. Дождавшись же в Берёзове зимнего пути, который пролегает по рекам Оби и Иртышу и по берегам последней до Тобольска, экспедиция переехала чрез этот город и Тюмень до Екатеринбурга, где оставалась до весны 1848 года.
Путь по означенным рекам, сейчас по закрытии их, бывает иногда чрезвычайно затруднителен и даже очень опасен.
Река Обь, как и все большие сибирские реки, не закрываются одновременно на всём протяжении течения своего, и замерзание восходит от устья к вершинам её довольно быстро. От постепенного прибоя плавучего льда и сплачивания один с другим река покрывается неровно и шероховато; местами совершенно вертикально застывшими большими льдинами и грудами, затрудняющими езду.
По значительной ширине этой реки, доходящей до трёх вёрст, местами посредине и близ берегов её, в более глубоких быстринах она совершенно не замерзает, даже и в сильные морозы; некоторые из этих полых мест называемых вообще полоньями, подёргиваются тонким льдом и бывают весьма опасны, в особенности в темноту.
Во время поездки с полковником Гофманом из Берёзова по первому пути мы имели случай провалиться в Обь, несмотря что мороз был свыше 25° Реомюра. К счастью, образовался неширокий пролом и кошева наша осталась плавать над водою, поддерживая собою несколько и лошадей, которые только передними ногами цеплялись за лёд, а всем корпусом были погружены в воду. Журналы и тому подобные вещи, более важные, были тотчас спасены, а остальные же, оставаясь дольше в воде, покрылись довольно толстою корою льда, равно как и мы сами. Выбрав поодиночке из саней все вещи, потом мы успели вытащить своих лошадей стеньгами, потеряв только походную аптеку и некоторые мелочи.
Другое затруднение бывает то, что лёд иногда почти в продолжение целой зимы не покрывается на гладких местах снегом, который, падая, бывает тотчас сметаем вьюгами, чрез что езда на некованых лошадях туземцев делается до такой степени невозможною, что приходится выпрягать их и самим вместе с проводниками катить сани значительные расстояния, как это было зимою 1848 года.
Кроме этого медальона, в берёзовских церквах показывают некоторые древние утвари, книги, облачения священников и церковнослужителей, принесённые в дар Меншиковым и другими известными лицами. В Воскресенском соборе на церковных книгах, по которым и теперь служат, подписанных княжною Еленою Долгорукою, сделана ей же собственноручная надпись «на поминовение родителей». Книги эти присланы в Берёзов по возвращении её в Санкт-Петербург.
Окончание следует…
